Пол Винсент - Свободен!
– Они забрали мой паспорт, – пожаловалась она. – И собираются обвинить меня в нападении. Мне нельзя покидать страну. Мне придется остаться с тобой на несколько месяцев.
– Если только они тебя снова не посадят, – с надеждой вздохнул я.
Когда мы добрались до дому, уже наступил вечер и Габи отправилась на работу.
Я решил порыться в ее вещах.
Была пара ящиков, которые считались ее, потом платяной шкаф, чемодан под кроватью и две сумки, одна из которых, видимо, была куплена недавно. Я начал с ящиков.
Я был осторожен, чтобы ничего не потревожить, хотя не стоило слишком беспокоиться, потому что обычно люди не помнят, как выглядело содержимое их ящика, когда они собирались на работу. Я немного приподнимал одежду, чтобы проверить, не спрятано ли там что-нибудь любопытное.
– Что ты делаешь?
– Что? – Я отскочил на милю.
Это была моя мать.
– Убираюсь, – объяснил я.
– Ты начал не с того конца, – заметила она. – Весь дом этого требует.
– Верно, – согласился я. – Ты можешь прибраться внизу.
– Не думаю, что у меня есть на это силы.
Все дело в твоей проклятой лени.
– Тогда приготовь мне чашку чаю, ладно? – попросил я.
Я продолжил поиски. Мне было не на что особенно смотреть, но я не останавливался, потому что пока не нашел даже ее свидетельства о рождении и чувствовал, что самое интересное еще впереди.
В чемодане под кроватью я обнаружил много фотографий. Они были все еще в фирменных конвертах фотоателье, но их уже рассортировали и разобрали. В них я не заметил ничего фальшивого или лишнего. В основном это были люди, которых я не знал. Пляжи, вечеринки, пара детей, несколько снимков каких-то спортивных соревнований. Одна или две фотографии Габи со светлыми волосами, на другой она была с темными волосами и светлыми бровями – комбинация, с которой она щеголяла сейчас. Она обесцветила брови, потому что они выглядели как у неандертальца, или ее брови от природы светлые, и она красила волосы темной краской? Я никогда не видел корней другого цвета и не замечал, чтобы она красилась. Я не был уверен, какое объяснение правильное.
На самом деле я не знал, что ищу. Запас свежеизготовленных писем от маньяка, которые бы доказывали, что их пишет она? Пачку документов, из которых стало бы ясно, что она взяла займы под дом? Подтверждение того, что я никогда бы не получил такую красивую женщину, если бы она не замышляла что-то серьезное…
В моей голове возникла мысль, не связанная с моими поисками.
Я помчался вниз, чтобы взять судебную повестку, переданную мне одним из чиновников. Она лежала где-то на кухне. Там должно было упоминаться имя финансовой компании, которой нанесен ущерб. Я смог бы позвонить им и выяснить, что они помнят.
Вошла Габи.
– Привет, – сказала она. – Я закончила раньше.
Наверху на кровати все еще были разбросаны фотографии.
– Я переоденусь, – объявила она. – Я подумала, что было бы славно перекусить сегодня не дома. Всем троим.
– Было бы здорово. Шикарная идея.
Она направилась к лестнице.
– Дорогая, – позвал я.
Она повернулась ко мне и улыбнулась:
– Да?
– Я искал письмо, которое пришло недавно. За которое я расписывался.
Со своего места я видел это письмо, но Габи не могла этого знать.
Она посмотрела на меня, не вникая в смысл.
– Из суда, по поводу денежного долга, – продолжал я. – Очень важно найти его сейчас, потому что в ближайшие десять минут мне нужно позвонить по одному из указанных в нем телефонов, а то они уйдут из офиса.
Габи медленно направилась в мою сторону.
– Очевидно, нам нужно сесть и обсудить наши финансы и все проблемы, – проговорила она. – Необходимо выработать стратегию. По-моему, мы напрасно надеемся, что все само собой образуется.
Она повернулась, чтобы идти наверх.
– Мне оно нужно сейчас. Помоги мне, – простонал я.
– Как оно выглядит?
– Стандартный конверт коричневого цвета с наклейкой «под подпись» на испанском языке. Посмотри внизу, а я поищу наверху.
Я бросился мимо нее наверх.
Я не слишком разбросал фотографии, но хотел, чтобы, когда она откроет чемодан в следующий раз, все выглядело бы примерно так же, как раньше. В моем распоряжении было тридцать секунд, которые тянулись целую вечность.
– Ты его искал? – спросила Габи, появляясь в дверях спальни.
Я был почти уверен, что она ничего не заметила, хотя и произошла секундная заминка.
Я с интересом взглянул на то, что она держала в руках.
– Нет, это я уже проверял. – Я подошел ближе, взял у нее конверт и заглянул внутрь. – О да, то, что нужно. Какой я дурак. Ведь я его уже проверял.
Габи спросила:
– Почему ты такой лжец?
– О чем ты?
– Когда ты врешь, твое лицо выглядит так… – Габи состроила гримасу. – Зачем врать насчет конверта?
– Я не врал.
Габи подняла брови. Ее губы скривились. Она прошла мимо меня к своему шкафу.
– Я надену вот это, – сообщила она, показывая мне бархатные брюки изумрудного цвета. Мне они показались ужасными, но был шанс, что на ней они будут выглядеть прилично – у нее были лучшие в мире попа и ноги. – Я купила их вчера, – сказала она. – Что думаешь?
– Фантастика.
Я спустился вниз, читая письмо.
Истцом в деле выступал банк БДМ – Банк Дерона и Мадрида. Я никогда о них не слышал, но это ничего не значило.
Я не стал им звонить. В такое время они наверняка уже закрыты. Я прохаживался, читая письмо.
Нельзя было отрицать очевидное. Я был в беде. Меня захлестывал поток проблем, но я даже не давал себе труда разобраться в них, не говоря уже о том, чтобы исправить положение. Что я предпринял в связи с письмами маньяка? Как я поступил, когда получил письмо, которое держал в руках? Какой была моя реакция на действия полиции? Ничего, ничего и еще раз ничего. Что требуется, чтобы я начал действовать? Ну, я хотя бы сходил к поверенному. Он казался довольно знающим.
– Ты позвонил по нужному телефону? – спросила Габи, уже переодевшись. Она просто старалась поддержать разговор, любуясь собой в зеркале.
– Похоже, их уже нет на месте. Я не дозвонился, – соврал я. – Куда поедем ужинать?
– В «Мандою»? – предложила она.
– Может, выберем что-нибудь подешевле?
– Да, конечно, – согласилась она. – Что?
Я внес несколько предложений, но ни одно из них Габи не устроило. В одних заведениях мы бывали слишком часто, в других ей не понравилось меню.
Мы втроем отправились в «Мандою», и каждый съел по лобстеру. Это было замечательно, но дело не в этом.
В тот момент главная проблема заключалась в том, что рядом с нами почти все время находилась моя мать и мы не могли свободно обсуждать наши дела. Часто нам приходилось ждать, когда мы окажемся в спальне. В собственном доме мы чувствовали себя как звери в клетке. Даже будучи в безопасности, то есть в нашей комнате, мы боялись, что моя безумная мать ходит по дому и подслушивает под дверью.
В ту же ночь, когда мы, уставшие, остались вдвоем в спальне, я прошептал:
– Как ты думаешь, почему писем восемь?
– Не знаю, – прошептала Габи.
– Страшно.
– Бр-р-р, – произнесла она. Но не было похоже, что ей страшно. – Как по-твоему, какая из проблем самая серьезная?
– А разве большинство из них, если не все, не составляют единое целое?
– М-м-м.
– Сейчас самая большая проблема – это то, что у нас пытаются реквизировать вещи. И полиция пристает.
– Эти две проблемы явно связаны.
– Начнем с них, – предложил я. – Есть шанс, что они не захотят преследовать сумасшедшую старушку. Возможно, нам удастся отбить мою мать.
– М-м-м, – повторила Габи уже сонно. – И мне нужно решить, хочу ли я поехать в Лондон, чтобы родить ребенка.
Мы мало обсуждали вопрос о ребенке. Я был рад, что он у нас будет, но меня потрясла быстрота, с которой мы двигались по этому пути. Я предполагал, что мужчина может испытывать отрицательные чувства, если партнерша забеременеет, но не скажет об этом, и в этом нет ничего ужасного. Мужчина раньше женщины видит всю картину в целом. Вы никогда не услышите, чтобы мужчина говорил: «Если бы я знал то, что знаю сейчас, то никогда не заводил бы детей». Возможно, потому, что они меньше ухаживают за детьми, но если учесть, что по их финансам, свободе и развлечениям наносится значительный урон, они поразительно мало жалуются и удивляются.
Думаю, ко мне все это тоже имело отношение, но гораздо больше на меня влияли проблемы последнего времени.
– Мы пробудем здесь только пару лет, – сказал я. – Позже мы сможем принять решение, отдавать ли его или ее в испанскую или в английскую школу.
– Было бы здорово остаться здесь, – заметила Габи.
– Да, – согласился я. – Хотя я не знаю, сколько еще неприятных событий должно произойти, прежде чем мы решим, что нам будет лучше дома.
– Дома? – переспросила она. – Ты имеешь в виду в Англии? Я за то, чтобы остаться здесь. Хотя я и спрашиваю себя, не стоит ли мне вернуться туда на несколько месяцев, чтобы походить на занятия для будущих мам. Как ты полагаешь?
