Туве Янссон - Честный обман
— По-моему, у тебя будет красивая лодка, — сказала Анна.
Матс ударился в объяснения. Захлебываясь словами, он пытался растолковать Анне, что такое мореходные качества судов и грузоподъемность, сыпал профессиональными терминами, смысл которых был ей неведом, но Анна не прерывала вопросами свое внимательное молчание. Наконец Матс откинулся на спинку стула, вскинул руки над головой и, смеясь, воскликнул:
— Двадцать лошадиных сил! В открытое море! Далеко-далеко!
— Да, — сказала Анна. — Далеко-далеко. Теперь мне понятно, отчего ты потерял интерес к старинным морским легендам — ты ведь строишь собственную лодку.
— Нет, она не моя, — поправил Матс.
— Как не твоя?
— Только чертежи мои, а сама лодка пойдет на продажу.
— И кто же покупатель?
— Лильеберги еще не знают. Строят пока, и все.
Матс поднялся и скатал свои бумаги в трубку.
— Погоди, — сказала Анна. — Если б ты имел собственную лодку… что бы ты сделал?
— Ясно что! Вышел бы в море. На несколько дней.
— Один?
— Конечно.
— Когда-то я мечтала о лодке, о собственной лодке, чтобы стояла у берега и можно было в любое время уплыть на ней куда-нибудь. Тайком от других… Я мечтала о белой гребной шлюпке. А ты справишься с мотором?
— Я учусь, — ответил Матс.
Дверь черного хода открылась и закрылась опять, они подождали. Мимо по коридору прошагала Катри.
— Ну и как, трудно? — спросила Анна.
— Если с охотой, то нет. Лодку спускают на воду и напоследок еще раз проверяют, что и как. А после можно и о двигателе подумать, и о баках для горючего, и о скамьях. И о конках. Это все делается позже. Главное — спустить лодку на воду, чтоб очистить место в мастерской для следующей.
Анна не очень прислушивалась.
— Я ходила на веслах, — сказала она. — Брала у кого-нибудь гребной челнок и отправлялась в море, куда глаза глядят, но острова были чересчур далеко, и домой к обеду непременно надо было успеть… Впрочем, если я куплю нынче эту вот лодку, для которой ты сделал чертежи, не думай, что мне захочется все время плавать по морю. На самом деле такое желание возникает редко. В сущности, нужно только знать, что она есть… Это — суть лодки, понимаешь? Нельзя забывать, что она твоя.
— Не понимаю, — сказал Матс.
— Чего не понимаешь?
Матс лишь качнул головой, почти сурово глядя на Анну.
— По-твоему, я просто болтаю, — нетерпеливо проговорила Анна. — Ты не знаешь, что, если уж мне чего-то хочется, я своего добьюсь, любой ценой. Жаль только, хочется мне теперь редко… Но эту лодку я хочу подарить тебе. И все, хватит об этом, по крайней мере на сегодня хватит. Это будет наш с тобой секрет… Ладно, пойду прилягу. И спать я наверняка буду крепко-крепко и долго-долго.
30
— Можно тебя на минуточку? — спросил Матс.
Лильеберг оторвал глаза от работы и, смекнув, что дело у Матса сугубо частное, отвел его в глубь мастерской.
— Ну, чего?
— Ты эту лодку кому-нибудь обещал?
— Да как тебе сказать.
— Понимаешь, она моя, — прошептал Матс, — моя, я буду ее хозяином.
— Вон оно что. А как насчет оплаты? Не прояснилось?
— Почему? Все четко.
— Та-ак, значит, с этим порядок, — добродушно сказал Лильеберг. — Ты не волнуйся, лодка вовсе не обещана на сторону. Главное дело, я в курсе, а других это не касается. Анонимный заказчик — звучит-то как! Только чтоб все четко, с гарантией.
Вечером того же дня Лильеберг курил, стоя возле мастерской. Мимо по дороге шла Катри.
— Эй, ведьмочка! — окликнул он. — Дела-то помаленьку улаживаются.
Катри и ее пес остановились. Лильеберг вызывал у Катри симпатию.
— В общем, — сказал он, — похоже, все складывается как нельзя лучше. И с задатком можно повременить. Хорошо все ж таки, что не надо больше ходить вокруг да около и темнить, Матс теперь знает, что лодка для него.
Катри остолбенела.
— Кто это сказал? — спросила она.
— Матс, кто же еще. Все, говорит, улажено. Неужто оплошка вышла?
— Нет.
— У тебя усталый вид, — сказал Лильеберг. — Смотри на жизнь проще. Погоди, все само собой образуется, дай только срок.
— А вот и нет. Одним ожиданием ничего не достигнешь. Да и затягивается оно иногда чересчур.
Катри и пес зашагали дальше. Пес приотстал. А Лильеберг, провожая их взглядом, думал, что не все, видать, складывается как надо.
Катри направлялась к мысу, она снова и снова отдавала псу команды, очень спокойно, очень тихим голосом. Пес отбегал в сторону — шерсть на загривке дыбом, уши торчком, будто напасть хочет. И вдруг хладнокровие изменило Катри, она закричала на собаку, стояла посреди дороги и кричала — на собаку, на весь свет, на все, от чего ей было невмоготу; с губ срывались необдуманные слова, рожденные обманутой надеждой и усталостью. И тут пес залаял. В деревне никогда не слыхали, чтобы пес Катри Клинг подавал голос. Народ привык к тявканью местных шавок, но сейчас лаял огромный волкодав, и вся деревня слушала и недоумевала: что же такое случилось? Пес, продолжая лаять, медленно поплелся за Катри к дому. Она привязала его во дворе, а лай по-прежнему не умолкал.
— Что произошло с твоей собакой? — спросила Анна. — Почему она лает?
— Собака больше не моя, — ответила Катри. — Ты отняла ее у меня. А что ты сделала с Матсом! Ты и он — вы сидели все вечера напролет, шушукались о книжках, планы строили, всякие сделки обдумывали…
— О чем ты, я не понимаю…
— О лодке! О его лодке. Ты подарила ее ему. — Катри подошла ближе, лицо у нее было как каменное, она беззвучно плакала. — Ты подарила ему лодку. А ведь это должна была сделать я. Как же ты не догадалась…
— Господи, да мне в голову не приходило! — воскликнула Анна.
— Игра в пользу Матса! Я играла всерьез.
— Мне в голову не приходило, — опять сказала Анна. — Так нельзя, ты не должна меня пугать…
— Знаю, — буркнула Катри. — Тебя надо оберегать. Ты такая впечатлительная. Ты презираешь деньги. Они для тебя ничто. Ты их раздаешь, сидишь на них, играешь ими, и, чем бы ты ни занималась, тебя, Анна, надо оберегать. Приятно сделать подарок, правда? Человеку, который будет рад, и благодарен, и польщен, а? Я прожила с ним всю жизнь и все время ждала, когда наконец сумею его порадовать. Все записано. Все записано четкими честными цифрами, и ты сама их одобрила. Правда же? У меня был замысел…
Анна до крайности перепугалась и от полнейшего недоумения воскликнула:
— Ты же понятия не имеешь, что такое замыслы! Замысел есть у Матса. И у меня есть. Мы пытаемся что-то создать, а ты, ты только считаешь… Вот и иди своей дорогой.
Катри молчала.
— У меня был замысел, был, — сказала Анна. — А теперь вот нет… Может, утихомиришь собаку?
Ах, Анна, пусть собака лает, пусть воет скорбную мою песнь о самоволии и самообмане, о мягком, безотчетном жестокосердии, о легковесных, себялюбивых отговорках и глупом безрассудстве, прежде всего о глупом безрассудстве, талантливом и беспомощном, — вой же, собака, вопи в небесную высь! И никогда вам не узнать и не постигнуть, что я пыталась сделать!
Катри спустилась к морю и по дороге встретила Матса.
— Что это пес разлаялся? — спросил он.
Она не ответила.
— С ним что-то случилось. Ты решила, как быть?
— Никак.
— Никак? Что ты такое говоришь?! У него же нет никого, кроме тебя!
— Матс, прошу тебя. Не злись. Сейчас не надо.
— Но ведь тебе вроде бы все равно…
Она качнула головой и, помедлив, сказала:
— Взгляни-ка вон на те камни. Правда, они похожи на цветы?
Брат и сестра смотрели на прибрежные камни: теперь, по весне, они как бы поднялись со дна морского, угольно-черные на фоне уходящих под воду льдин, и вокруг каждого из камней лед растрескался, образуя подобие огромного цветочного венчика. Катри верно подметила — камни действительно напоминали цветы, темные цветы, все дальше и дальше от берега. Длинные тени тянулись по льду. Закатное солнце расстелило прямо под ноги Катри и Матсу сверкающую золотом ледяную дорожку.
— Катри, — сказал Матс, — идем, я тебе кое-что покажу. Только давай быстрее, времени в обрез.
В лодочной мастерской свет был такой же яркий, он полыхал им навстречу с каждой отшлифованной доски, с каждого, хотя бы и крохотного, инструмента, отчего все помещение, до краев полное вечернего солнца и покоя, лучилось темным золотом. Катри глаз не сводила с лодки: еще строится — пока что скелет, контур, — а светит горячей всего остального.
Но вот солнце исчезло за горизонтом — и краски потухли.
— Спасибо тебе, — сказала Катри. — Ничего, если я еще немного побуду здесь? Выйти-то можно и со стороны моря.
— Ага, даже лучше, — кивнул Матс. — Только не забудь задвинуть щеколду.
31
Пес лаял всю ночь. Иногда разражался воем. Под утро Катри вышла во двор, отвязала пса, и тот убежал в лес. Чуть позже лай возобновился, только вдалеке.
