Сара Дессен - Просто слушай
Я думала, он закончит мысль, но он молчал. Тогда я спросила:
— Что «только»?
— Ничего страшного-то не было.
— Не было?
Оуэн покачал головой:
— Страшно, когда люди повышают голос, кричат до хрипоты. Дерутся на парковках.
— Я такими вещами не занимаюсь.
— И не надо. — Оуэн провел рукой по волосам, и кольцо на его среднем пальце сверкнуло на солнце. — Это я для примера. Сейчас направо.
Я свернула на улицу, по краям которой стояли деревья. Все дома были большими, с широкими крыльцами. Мы проехали мимо детей, играющих в тупике в хоккей на роликах, затем вокруг компании мам, окруживших на углу коляски.
— Вон он, серый, — сказал Оуэн.
Я затормозила у обочины перед красивым домом с широким крыльцом, на котором стояли качели, а на ступеньках — горшки с ярко-розовыми цветами. На дорожке перед домом грелась на солнышке рыжая кошка.
— Ух ты! Отличный дом! — сказала я.
— Не стеклянный, но тоже ничего.
Теперь мы поменялись ролями: я ждала, пока Оуэн выйдет из машины.
— Знаешь, — сказала я наконец, — ты сегодня был прав. Когда сказал, что нельзя все держать в себе. Но для меня иногда говорить куда труднее.
Не знаю почему, но я чувствовала необходимость снова вернуться к нашему разговору. Может, чтоб объяснить, что происходит. Ему и себе.
— Да, но и молчать нельзя! Иначе ты еще больше усугубишь проблему и в результате просто взорвешься.
— В этом-то все и дело, — сказала я. — Не выношу злости.
— А что в ней плохого? Злость свойственна людям. К тому же ну подумаешь, расстроится кто-то, не навсегда же!
Я взялась за руль:
— Не знаю, не знаю… У меня так получается, что если уж я кого-то расстроила, то это навсегда. Все меняется.
Оуэн помолчал. Где-то вдали залаяла собака.
— Может, этот кто-то не так уж тебе был близок?
— То есть?
— Если ты расстраиваешь близкого человека или он тебя, ваши отношения не меняются. Потому что это нормально. Так и должно быть. А потом вы миритесь.
— Интересно как? У меня вот никогда не выходит.
— И неудивительно. Ты ведь ни с кем не ссоришься.
Все еще играл тот же диск, теперь уже песня «Раш». Я не знала, сколько времени мы уже сидим в машине, но казалось, что очень долго.
— У тебя на все есть ответ, — сказала я.
— Нет, — ответил Оуэн и покрутил кольцо на пальце. — Но я стараюсь как могу.
— И как, получается?
Оуэн взглянул на меня:
— Да так… Раз на раз не приходится.
Я улыбнулась и кивнула на его руки:
— Мне нравятся твои кольца. Они одинаковые?
— Не совсем, но похожие. — Оуэн снял с левой руки кольцо и передал его мне. — Они — что-то вроде «до и после». Их сделал для меня Ролли. Его отец — ювелир.
Кольцо оказалось довольно тяжелым.
— Ролли сам его изготовил?
— Не его, а гравировку внутри.
— А… — Я повернула кольцо внутренней стороной. Там заглавными буквами официальным и очень элегантным шрифтом было написано: «Убей себя об стену!» — Как мило! — сказала я.
— Не правда ли, остроумно? — Оуэн скорчил гримасу. — Это кольцо Ролли подарил мне до ареста. Я был немного…
— Зол?
— Ну, вроде того. А вот это — когда я закончил ходить на занятия по «Управлению гневом». — Оуэн снял кольцо с правой руки и протянул мне. Тем же шрифтом, такими же буквами на нем было написано: «А может, не надо?»
Я рассмеялась и вернула кольцо:
— Что ж, хорошо, когда есть выбор.
— Точно! — Оуэн улыбнулся, а я снова покраснела. Но не потому, что смутилась или разволновалась. Совсем от другого чувства. Вот уж не думала, что его у меня вызовет Оуэн Армстронг. Но тут раздался голос:
— Аннабель!
У окна Оуэна стояла Мэллори. Интересно, как давно она за нами наблюдает? Мэллори широко улыбнулась и помахала рукой:
— Привет!
— Привет! — поздоровалась я.
Она жестом велела Оуэну опустить стекло. Он очень неохотно послушался. Как только это стало возможно, Мэллори просунула голову в машину.
— Боже, у тебя потрясающая кофточка! Она из «Тоски»?
Я опустила глаза:
— Наверно. Ее мне мама купила.
— Ну ты и везунчик! «Тоска» — мой самый любимый магазин! Зайдешь?
— Куда? — спросила я.
— К нам! Останешься на обед? Ой, ты обязательно должна с нами пообедать!
— Мэллори, — Оуэн потер лицо, — прекрати орать.
Но она не обратила на брата внимания, еще больше просунула голову в окно и восторженно предложила:
— Посмотришь мою комнату! И мой шкаф! Покажу тебе…
— Мэллори, — повторил Оуэн, — отойди от машины.
— Как тебе мой наряд? — Мэллори сделала шаг назад и покрутилась. На ней была простая белая футболка, поверх короткий жакет, джинсовые капри и блестящие сапожки на толстой подошве. — Меня вдохновила Николс Лэйк. Она — панк. Моя любимая певица.
Оуэн попытался откинуться на спинку, снова стукнулся о подголовник и пробасил:
— Николс Лэйк — не панк!
— Панк! — возразила Мэллори. — И я тоже! Во всяком случае, пока.
— Мэллори, мы уже обсуждали с тобой, кто такие панки. Ты хоть послушала диск «Блэк Флэга», который я тебе давал? — поинтересовался Оуэн.
— Он слишком шумный! — ответила Мэллори. — И подпевать нельзя! Николс Лэйк лучше.
Оуэн угрожающе вздохнул:
— Мэллори, может, ты…
Тут на пороге дома появилась высокая темноволосая женщина — мама Оуэна. Она позвала Мэллори. Та раздраженно обернулась и сказала:
— Мне пора домой. — Затем еще больше залезла в машину и почти коснулась Оуэна лицом. — Но ты ведь еще заедешь?
— Конечно, — сказала я.
— Пока, Аннабель!
— Пока!
Мэллори улыбнулась и помахала мне. Я помахала в ответ. Она пошла по лесенке на крыльцо, оборачиваясь на каждой ступеньке.
— Видал, она теперь панк! — сказала я.
Оуэн в ответ несколько раз громко вздохнул.
— Это ты так злишься? — спросила я.
— Нет, раздражаюсь. Не знаю почему, но от сестер с ума сойти можно!
— Как я тебя понимаю! — сказала я.
Опять молчание. Каждый раз я говорила себе, что вот теперь-то точно Оуэн встанет и уйдет и все будет кончено. А как не хотелось!
— Ты часто повторяешь эту фразу, — сказал Оуэн.
— Какую?
— «Как я тебя понимаю!»
— Вообще-то, ты первый ее сказал.
— Серьезно?
Я кивнула:
— Тогда за школой.
— А… — Оуэн помолчал. — Если задуматься, фраза странная какая-то. Вроде хочешь посочувствовать, а получается, что говоришь человеку, что ничего особенного в его словах нет.
Я задумалась. Мимо промчались дети на роликах с клюшками за плечами.
— Да, но, с другой стороны, говоришь, что как плохо бы ему ни было, ты тоже переживаешь.
— Ага. То есть ты за меня переживаешь?
— Нет-нет.
— Хорошо. — Оуэн взглянул в окно. Я обратила внимание на его профиль и вспомнила, как долго изучала его со стороны.
— Ну, наверно, все-таки немного да.
Оуэн повернулся ко мне, и мы замолчали. Я снова задумалась над тем, что будет дальше. Наконец он распахнул дверь:
— Еще раз спасибо, что подвезла.
— Да не за что! С меня причиталось.
— Нет. Давай, до завтра тогда. — Оуэн выбрался из машины.
— Пока!
Он захлопнул дверь, поднял рюкзак и пошел к дому.
Я подождала, пока Оуэн зайдет внутрь, и уехала. Странный выдался денек, очень уж необычный. В голове царил хаос, и просто невозможно было привести мысли в порядок. Но вскоре я поняла, что что-то меня раздражает: диск доиграл до конца и музыка стихла. Раньше я бы, наверно, и внимания не обратила, но теперь тишина если не оглушала, то уж машину вести мешала однозначно. Почему — не знаю. Но я все-таки включила радио.
Глава девятая
Красавица и Чудовище. Странная парочка. Шрек и Фиона. Как только не называли нас сплетники! Не знаю, кем мы были на самом деле, трудно сказать. Не вместе, конечно, но и не порознь. Скорее, где-то посередине.
Но кое-что было очевидно. Во-первых, ежедневно на большой перемене мы сидели вместе на настиле. Во-вторых, я постоянно ругала Оуэна за то, что он ничего не ест (он признался, что потратил все деньги на диски), а затем угощала своим завтраком. В-третьих, мы постоянно спорили. Точнее, дискутировали.
Вначале только о музыке — любимая тема Оуэна. К тому же в ней он был наиболее подкован. Если я соглашалась с ним, то считалась умной и просвещенной. Если ж нет — то у меня не было вообще никакого вкуса! Обычно оживленней всего споры получались в начале недели, когда мы обсуждали передачу Оуэна. Я теперь старательно ее слушала каждое воскресное утро. Мне самой не верилось, что когда-то я боялась сказать Оуэну, что думаю. Теперь это получалось само собой.
— Шутишь? — воскликнул Оуэн в понедельник, покачав головой. — Тебе не понравилась песня «Бейби бейджесусис»?
— Это в которой был только писк от клавиш в тональном режиме?
