Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей
— Она сама так с собой «обошлась». Это закон джунглей: «Либо ты, либо тебя».
— И все же ты был жесток, спаситель женщин, — она выразительно взглянула на сидевшую рядом с Врублевским девушку. — Правда, на этот раз ты спас не только ее, но и своих друзей. А может быть, и себя…
Она словно хотела еще что-то добавить, но передумала и вошла в парилку, плотно прикрыв за собой дверь.
Отыскав в кармане куртки Кочкина ключ от входной двери, Врублевский надел куртку и, подобрав с пола белье девушки, протянул ей:
— Одевайся.
— Оно все рваное, — пожаловалась она, придерживая разорванную у пояса юбку, — Даже на блузке нет ни одной пуговицы.
— Узлом завяжешь, — поторопил Врублевский. — После причитать будешь, одевайся быстрее, не ровен час, кто-нибудь вернется…
Она неожиданно остановилась и, склонив голову набок, с вызовом спросила:
— А если я останусь, то… что?
Уже распахнувший дверь Врублевский показал ей кулак:
— Во!
— И на плече? — прищурилась она.
— А ну, вон отсюда, дура скаженная! — рассвирепевший Врублевский даже ногой притопнул. — Совсем спятила, идиотка! Быстро выметайся!
Девушка презрительно фыркнула и не спеша прошла мимо Врублевского на улицу.
«Сумасшедшая, — решил он, — Пашка, наверное, ее возле психушки подобрал. Сегодня там день открытых дверей, вот они и разгуливают где придется… А может, она и впрямь с ума сошла? — испугался он. — Кто ее знает — может быть, у нее психика была такая… тонкая? Одному побольше надо, другому — поменьше… И покрепче ребята с ума сходили. При мне лично пара таких случаев произошла. Но там дело иное: обстрелы, смерть, трупы с вывороченными наружу кишками… Вот ведь незадача».
Но как оказалось, девушка была не только в здравом рассудке, но и вновь обрела утраченное не так давно изрядное нахальство.
— Какая твоя машина, пират? — спросила она, разглядывая оставленные у входа иномарки. — «Джип»?
— «Девятка», — ответил Врублевский. — Вон та, вишневая.
— Фи, — сморщилась она, — «девятка»… Я-то думала… Открой девушке дверцу, неуч. У вас в джунглях о правилах хорошего тона слышали, или только «волчий закон» культивируется? Впрочем, откуда вам знать о вежливости… Варвары…
— Я тебя сейчас обратно отведу, — пригрозил Врублевский, вставляя ключ в замок зажигания.
— Угу, — усмехнулась она. — Дождешься от тебя, как же…
— Во всяком случае, шею точно сверну, если не замолчишь.
— Вот в это верится куда больше, — кивнула она. — Дикарь…
Врублевский вывел машину на шоссе и погнал ее по направлению к городу.
— Где ты живешь? — спросил он. — Куда тебя везти?
Это тебе лучше не знать, — заявила она. — Остановишь, где скажу. Только сначала заедем в магазин. Купишь мне одежду. Видишь, в чем я осталась? Не могу же я так домой заявиться…
Руль дрогнул в руках Врублевского, и машина заметно вильнула на пустынном полотне ночной дороги.
— Ты еще и водить не научился, — презрительно сморщила она носик. — До вас не только «правила хорошего тона», но и цивилизация не добралась, дикарь?
«Ну, держись, паршивка! — мстительно подумал Врублевский, вдавливая в пол педаль газа. — Сейчас с тебя спесь мигом слетит…»
Машина неслась с опасной для покрытой ямами и кочками дороги скоростью, но девушка даже в лице не изменилась, увлеченная правкой макияжа с помощью поочередно доставаемых из сумочки губной помады, пудры и туши…
— Люблю быструю езду, — сообщила она Врублевскому, бросая зеркальце обратно в сумочку. — Особенно, когда на грани, с риском…
«Да и черт с тобой, психопатка синеглазая, — выругался он про себя и заметно сбросил скорость. — Угораздило же меня с умалишенной связаться! Не удивлюсь, если это она Кочкина поймала, а не он — ее…»
Он остановился у первого же ночного магазина, торгующего помимо водки и сигарет привезенной «челноками» одеждой. Выбрав подходящие джинсы и джемпер, вернулся в машину и бросил покупки девушке на колени:
— Доберешься и в этом.
Она развернула свертки и удивленно приподняла бровь:
— На-адо же… Джинсы моего размера… И джемпер… На глаз определил, неандерталец? Да-а, шустрый ты, однако. А по виду и не скажешь… Ты куда это собрался?
— Отойду, пока ты переодеваешься. Чего я там не видел…
— Ой… ой-ей-ей, — она состроила такую гримаску, что у Врублевского и впрямь появилось желание отвезти ее обратно, со всеми вытекающими из этого последствиями. — Еще скажи, что и подглядывать не будешь… Ладно, шучу я, шучу, не сверкай так глазами…
Через десять минут она позвала его:
— Возвращайся, джентльменолизированный Конан, уже можно.
— Выметайся! — грубовато распорядился он, распахивая перед ней дверцу. — Теперь уже и сама доберешься куда надо.
— И не подумаю, — она вновь захлопнула дверцу, — Один раз я сегодня уже «добралась до дома»… Знаешь, где кинотеатр «Прометей» находится? Возле него и остановишься.
— Ты меня довела, — предупредил ее Врублевский, обходя машину и садясь за руль. — Если услышу от тебя еще одно слово — убью!
— С тебя еще туфли, — тотчас отозвалась она. — Нижнее белье я тебе, так и быть, прощаю.
Закусив губу, Врублевский рванул машину с места…
У кинотеатра она достала из сумочки сигареты и, явно не торопясь выходить, подтолкнула застывшего Врублевского локтем в бок:
— Дай спичку, гунн…
— Послушай… Всему есть предел. И моему терпению тоже!
— Дай спичку, и я выйду.
Скрипя зубами от бессилия, он щелкнул зажигалкой, поднося пляшущий огонек к ее сигарете.
— Как хоть звать тебя, варвар?
— Ты обещала выйти, — напомнил он.
— После того, как ответишь.
— Филимон.
— Я ведь останусь.
— Володя, — сдался он. — Теперь все? Тогда — пока.
— А меня — Наташа, — представилась девушка, выпуская в форточку облачко дыма, — Наташа Сидоровская.
— Очень приятно, — раздраженно отозвался он. — Выметайся.
— Ни о чем не говорит?
— Нет. Выметайся.
И тут он вспомнил… Фамилию Сидоровского за последние несколько дней ему довелось слышать неоднократно и совсем не в окружении хвалебных эпитетов. К тому же, судя по многообещающей улыбке девушки, однофамильцем со столь нелюбимым бандитами капитаном уголовного розыска она не была.
«Дочка? — подумал Врублевский, чувствуя, как неприятно похолодела спина. — Или сестра? Ох, и осел же Кочкин! Ох и баран! Надо же было так вляпаться! Угораздило его!»
— Догадался, — констатировала наблюдавшая за выражением его лица девушка. — Да ты не бойся, я всего- на всего его жена… Страшно?
— Весь дрожу, — хмуро отозвался Врублевский. — Так вот что имела в виду та зеленоглазая чертовка, когда говорила, что сегодня я спас не только тебя, но и пацанов… Значит она узнала тебя и не предупредила нас… Ноги вырву!
— Во-первых, поздно было уже «предупреждать», а во-вторых… Кто тебе сказал, что «спас»? Номер твоей машины я запомнила, тебя так и вовсе до конца своих дней не забуду. А Сережа, если ему все изложить в нужной интерпретации, становится варваром не хуже тебя… вернее, не лучше. Он ведь ваши скальпы вокруг своей пещеры на шестах развесит. За то и люблю… Что делать-то будешь? По сути дела, я — опасная свидетельница. Ночь, тишина, пустынная улица… Будешь душить меня, разбойничек? А потом — труп в багажник и прямиком до ближайшего оврага?
— Что тебе надо? Что ты прицепилась ко мне? Извинения мои тебе явно не нужны… Денег у меня нет… Но если переговорить с ребятами, то думаю…
— Дурак ты, варвар, — с чувством сказала она. — Ох, и дурак!
Неожиданно она обвила руками его шею и, прильнув, поцеловала в губы. Врублевский даже на какое- то мгновение потерял над собой контроль, отвечая на поцелуй… И вздрогнув, резко отпрянул, едва удержавшись от крика боли. Вытер тыльной стороной ладони сочащуюся из прокушенной губы кровь и с гневным удивлением посмотрел на выходящую из машины девушку.
Захлопнув дверцу, она склонилась к окошку и нежным тоном прокомментировала:
— А это тебе за то, что не вступился сразу. За то, что не дал мне надеть хотя бы рубашку. За то, что пялился, словно голых женщин не видел, да еще комплименты отвешивал. И за то… За все.
Она повернулась и направилась к парадной дома напротив.
— И не забудь, что ты мне еще новые туфли должен, — бросила она через плечо.
— Психопатка, — проворчал Врублевский, заводя двигатель. — Свяжись с такой… Представляю, каково ее мужу… О-о, нет, о муже лучше не думать! А как о нем можно не думать?!
Иванченко он нашел утром следующего дня в «Сириусе». Макс сидел, обхватив голову руками, и наполненными мукой глазами наблюдал за ползущей по оконному стеклу мухой. На столе перед ним стояла нетронутая кружка темного пива.
