Кэндес Бушнелл - Секс в большом городе
— Хм… Пожалуй, можно и завтра… Надо только на работу позвонить.
— Договорились, — недовольно отвечает Скиппер.
— Обожаю, когда все разъезжаются, а ты остаешься… Может, поужинаем сегодня?
— Не могу, я обещал друзьям…
— Ладно, — с легкостью соглашается Маргарет. — Все равно в следующие выходные увидимся. По дороге договоримся.
Вечер вторника. Мистер Шарм сворачивает на дорожку, где повстречал Одри. Вылезает из машины, открывает багажник, копается там и не без труда натягивает на себя ролики. Делает пару пробных шагов. Затем облокачивается на свою машину и ждет.
13
В один прекрасный день четверо юных див встретились в одном из ресторанов Ист-Сайда, чтобы обсудить, что значит быть сногсшибательной красавицей в Нью-Йорке.
Что значит, когда за тобой охотятся, за тебя платят, тебе докучают, тебе завидуют, тебя не понимают, — иными словами, каково это — нести бремя мужского поклонения, не достигнув и двадцати пяти лет.
Камилла пришла первой. Метр пятьдесят пять, бледная нежная кожа, крупные губы, округлые скулы, крошечный носик. Камилле двадцать пять, но, по ее словам, она ощущает себя старухой. В модельный бизнес пришла в шестнадцать лет. Мы познакомились пару месяцев назад на каком-то приеме, где она исполняла роль спутницы известного телепродюсера — то есть улыбалась и отвечала, если к ней обращались. В остальном она и пальцем не пошевелила за весь вечер — разве что время от времени сама прикуривала себе сигареты.
Женщинам вроде Камиллы ни к чему напрягаться, особенно когда дело касается мужчин. В то время как сотни женщин в лепешку бы расшиблись, лишь бы заполучить Скотти, того самого телепродюсера, Камилла пожаловалась мне, что ей было дико скучно.
— Он не в моем вкусе, — объяснила она. Слишком стар (сорок с хвостиком), недостаточно привлекателен, недостаточно богат. Она рассказала, как совсем недавно вернулась с курорта Санкт-Мориц, куда ездила с молодым титулованным европейцем — вот это, добавила она, совсем другое дело. Тот факт, что Скотти, бесспорно, являлся одним из самых востребованных мужчин Нью-Йорка, был ей глубоко безразличен. Почетным трофеем была она, а не Скотти.
Остальные опаздывали, так что Камилла продолжала болтать.
— Я не сука, — произнесла она, оглядывая ресторан, — просто большинство нью-йоркских женщин — полные идиотки. Дуры набитые. Не могут даже разговор поддержать. Вилками пользоваться не умеют. Чаевые горничной на загородной вилле и то дать не могут.
Таких, как Камилла, в Нью-Йорке — по пальцам перечесть. Они, как члены привилегированного клуба, эдакого женского содружества, правила которого крайне просты: сногсшибательная красота, молодость (средний возраст — от семнадцати до двадцати пяти, по крайней мере, по официальным данным), наличие мозгов и умение часами просиживать в наимоднейших ресторанах.
Впрочем, как выяснилось, мозги в данном случае — понятие относительное. Как выразилась одна подружка Камиллы, Алексис: «Я начитанная. Все время читаю. Все журналы — от корки до корки».
Да, это те самые красавицы, из-за которых вся нью-йоркская статистика летит к чертям, ибо им достается львиная доля всех жизненных благ — знаков внимания, приглашений, подарков, преподношений одежды, денег, прогулок на частных самолетах, ужинов на яхтах на юге Франции. Это они сопровождают холостяков, чьи имена не сходят с передовиц, на лучшие вечеринки и благотворительные балы. Те, кого приглашают, — вместо вас. Перед ними распахиваются любые двери. Казалось бы, им ничего не стоит покорить Нью-Йорк. Да только так ли это?
«Поговорим об уродах»Постепенно подтянулись и остальные. Помимо Камиллы, юной дщери почтенного семейства с Парк-авеню, заявившей, что у нее «никого нет, но это ненадолго», здесь собрались: Китти, двадцать пять лет, начинающая актриса, сожительствующая с Хубертом, некогда знаменитым, ко уже вышедшим в тираж сорокапятилетним актером; Шейла, семнадцать лет, модель, пережившая месяца три назад нервный срыв и теперь редко появляющаяся на людях, и Тизи, двадцать два года (по настоянию агента уверяет, что девятнадцать), модель, недавно переехавшая в Нью-Йорк.
Девочки были «подругами», то есть пару раз пересекались на каких-то тусовках и даже когда-то встречались «с одними и теми же уродами», как выразилась Китти.
— Поговорим об уродах, — предложил кто-то из них.
— Вы знаете С. П.? — спросила Кктти. У нее были длинные перетравленные каштановые волосы, зеленые глаза и детский голосок. — Ну, помните, старый хрыч с седыми патлами, у него еще морда, как тыква? Так вот. Сижу я как-то в «Бауэри», а он ко мне подходит и говорит: «Ты еще слишком мала, чтобы понять, что хочешь со мной переспать, а когда поймешь, этого не захочу я».
— Мужики вечно пытаются тебя купить, — сказала Камилла. — Мне тут один как-то говорит: «Прошу тебя, поехали в Сент-Бартс на выходные! Никакого секса, честное слово. Дальше объятий дело ке пойдет». Потом возвращается оттуда и спраышзает: «Слушай, ну что же ты не поехала? Я же обещал — никакого секса!» А я говорю: «Неужели не ясно, что если я с кем-то куда-то еду, значит, хочу с ним переспать?!»
— Как-то букер из моего бывшего агентства надумал продать меня одному денежному мешку, — вспомнила Тизи. У нее были миниатюрные черты лица и длинная лебединая шея. — То есть они вроде как дружили, и букер пообещал ему, что тот меня «поимеет». — На лице Тизи вспыхнуло негодование, вслед за чем она энергично помахала официанту: — Будьте любезны, замените этот бокал, на нем пятно!
Шейла, не желая уступать остальным, встряла в разговор:
— А мне вечно предлагают то авиабилеты, то прогулки на личном самолете. А я на это только смеюсь и больше никогда с ними не разговариваю.
Китти подалась вперед:
— А мне как-то предложили силиконовую грудь и квартиру. Этот хмырь мне тогда сказал: «Я забочусь о своих девочках, даже когда между нами все кончено». Хиленький такой был, лысенький. Австралиец.
Натиск в отеле «Марк»— И почему только все эти уроды вечно считают, что могут для тебя что-то сделать? — спросила Тизи.
— Большинство мужчин слишком самонадеянны, — подхватила Шейла. У нее была кожа цвета жареного миндаля, длинные прямые черные волосы и огромные черные глаза. На ней был топ и длинная юбка воланом. — Просто невыносимо. Слава богу, одного нормального нашла, да и тот сейчас в Индии. С ним я себя человеком чувствовала. По крайней мере, он никогда не пытался меня потрогать или пощупать.
— Существует два типа мужчин, — начала Камилла, — либо мерзавцы, которым лишь бы потрахаться, либо те, которые тут же теряют от тебя голову. Смотреть тошно!
— Это кто голову теряет? — переспросила Китти.
— Да все те же, — ответила Камилла. — Скотти. Капоте Дункан. Дэш Питере.
Капоте Дункан был писатель-южанин тридцати с чем-то лет, вечно окруженный прекрасными созданиями. Дэш Питере был известным голливудским агентом, часто бывающим в Нью-Йорке, и большим поклонником юных див. Оба славились своим умением очаровывать и разбивать сердца тридцатилетних женщин, причем, как правило, из тех, кому есть чем похвастаться, кроме красивых глаз.
— Я тоже когда-то встречалась с Питерсом, — призналась Тизи. Она взбила на затылке свою короткую прическу. — Он все уговаривал меня провести с ним ночь в отеле «Марк». Цветы корзинами слал — и все белые. Умолял приехать, в сауну звал. Потом позвал меня на какую-то дурацкую вечеринку в Хэмптоне, но я все равно не пошла.
— Я с ним познакомилась на юге Франции, — сказала Камилла. Иногда, как, например, сейчас, она начинала говорить с фальшивым европейским акцентом.
— Он тебе что-нибудь купил? — спросила Тизи с наигранным безразличием.
— Да в общем нет, — ответила Камилла. — Она подозвала жестом официанта. — Будьте любезны, принесите мне другую «Маргариту». Эта слишком теплая. — И вновь повернулась к Тизи. — Так, пару пустяков от Шанель.
— Одежду или аксессуары?
— Одежду, — ответила Камилла. — Сумок от Шанель у меня и так навалом. Смотреть на них уже не могу.
Повисло молчание, нарушенное Шейлой.
— А я теперь вообще почти нигде не появляюсь. Не хочу. Я теперь живу духовной жизнью. — На шее у нее болтался кожаный шнурок с небольшим кристаллом.
Последней каплей для нее явилось знакомство с одним известным актером — кинозвездой лет тридцати, который случайно наткнулся на ее фотографию в журнале и разыскал ее агентство. Ей передали его телефон, и так как она недавно видела его в каком-то фильме и он показался ей милым, она решила перезвонить. Он пригласил ее провести две недели в его доме в Лос-Анджелесе. Потом приехал в Нью-Йорк, и тут понеслось. Он категорически отказывался ходить куда-либо, кроме стриптиз-клубов, где пытался на халяву развести девочек на всякие штучки, «потому что он звезда».