Александр Торин - Дурная компания
Сигара летит на нас, начинненная смертоносным газом… Что же я делаю, ведь слышна уже далекая, чуть различимая запоздавшая сирена. — «Проснитесь!» — хотел крикнуть я, но не мог произнести ни звука. Раздались пугающие звуки недалеких взрывов, и вдруг дом тряхнуло, и от грохота заболели барабанные перепонки, и я услышал гадкое шипение. Я попытался вскочить, но ноги и руки замерли, как гири, и я не мог пошевелиться. — «Не спите!» — пронеслось в мозгу, скорее, надо одеть противогаз, ребенку, чтобы он его не срывал, — аккуратно, если его резко разбудить, он его сорвет, нужно время, противогаз, вот он в коробке, здесь, рядом. — Жуткое бессилие и отчаяние овладели мной. Я снова попытался крикнуть, но во рту стало горько и противно. «Все, поздно!» — с холодным бесстрастием подумал я и тут же проснулся.
На пустой предрассветной улице громыхала машина, собирающая мусорные баки. Я лежал молча, наслаждаясь невинными звуками жизни, стыдливо пытающейся ликвидировать разлагающиеся пластиковые пакеты, забитые объедками, пустыми консервными банками и яркими рекламами, призывающими срочно купить удешевленное средство для отбеливания унитазов. Металлическое скрежетание мусорных баков казалось мне райской тишиной, но во рту стоял какой-то горький привкус, и я с опаской вспомнил вчерашний ужин. Некоторое время я прислушивался к ощущениям в своем желудке, но, по-видимому, сырые обитатели моря каким-то чудом были усвоены организмом. Это было явным подтверждением тезиса о правильных и неправильных местах.
Андрей еще спал, но утренняя газета уже лежала около двери. Мне предстояло заниматься поисками квартиры. «Little Tree Weekly» было написано на газете и, видимо, с целью иллюстрации на первой странице было нарисовано рахитичное деревце с раскидистыми ветвями.
По преданию, лет триста назад, группа первопроходцев, истребляющих мирных и немного заторможенных местных индейцев, заблудилась в поисках океана. Путешествуя по долине они наткнулись на поле, посередине которого стояло крохотное деревце и разбили поблизости лагерь. Деревце это скорее всего было ими же и срублено, но тем не менее вошло в историю.
Центр Литтл-Три состоял из улицы, длиной примерно в километр, застроенной магазинами и ресторанчиками. Улица упиралась в ворота знаменитого университета, что придавало городку особую атмосферу, которую, правда, почувствовать можно было разве что вечером в выходные, когда по аллее бродили толпы студентов и в кафе сидели хорошо одетые люди. По обеим сторонам улицы тянулись жилые районы, довольно аккуратные и неправдоподобно дорогие. Центральная улица тянулась еще пару миль и упиралась в восточный Литтл-Три.
В восточной части города жила только черная беднота. По статистике, это место было самым опасным в Америке по количеству убийств на душу населения. Андрей убеждал меня, что обитатели Восточного города практически не заходят в его западную часть, хотя уже в один из первых вечеров к нам в дверь постучал худой грустный негр и попросил денег.
Обитатели Восточного Литтл-Три частенько тянулись по центральной улице с колясками, набитыми какими-то лохмотьями, копались в мусорных ящиках престижного города, поедая объедки и просили милостыню на перекрестках. Как ни удивительно, если верить официальной статистике, западный Литтл-Три был абсолютно безопасным местом, что наглядно доказывало тезис о том, что я находился в стране контрастов.
В самом центре Литтл-Три жили свои постоянные городские сумасшедшие, правда, довольно безобидные. Один из них каждый день стоял на центральном перекрестке в плавках, в черных очках, с наушниками и, балансируя на одной ноге, делал вид, что регулирует уличное движение. Другой, довольно пожилой мужчина, день и ночь торчал около знаменитого кафе, завывая на непонятном языке, строя рожи, высовывая изо рта белый, несвежий язык и заглядывая в глаза прохожим.
Университетская, интеллигентная атмосфера чувствовалась также и в разнообразных удивительных событиях, часто происходивших в этом маленьком городке. Как-то раз я был удивлен, увидев машины с полицейскими, вооруженными какими-то палками и веревками. Полицейские внимательно осматривали большие и маленькие деревья. Оказалось, что один из чудаковатых профессоров решил завести у себя дома редкую и крайне ядовитую африканскую змею, забыл закрыть клетку, и бедная тварь, озверевшая от непривычной зелени и прохлады, мгновенно убежала, вернее, уползла и теперь скорее всего скрывается в ветвях одного из городских парков. Жителям Литтл-Три также почему-то рекомендовали в эти дни не пользоваться унитазами, так как ядовитая гадина по слухам могла проникнуть в городскую канализационную сеть.
Я открыл страницу, посвященную объявлениям о съеме жилья. «Маленькая уютная студия в викторианском стиле. Только девушкам, желательно студенткам». Это мне не подходило. «Двухкомнатная квартира, гараж, бассейн»,
— я встрепенулся, но заметил маленькую приписку: «без детей». «Роскошная, просторная, недалеко от центра» — я увидел цену и пришел в ужас. За один месяц проживания в этой квартире мне пришлось бы отдать всю сумму аванса, выписанную мне Ефимом. «Маленькая, уютная из двух комнат». Цена была такой же, как и та, которую платил Андрей. Я посмотрел на адрес, по понятиям компании Пусика место было правильным. Это обнадеживало, и я тихо оделся и вышел на улицу.
Идти пришлось всего несколько минут. Заветный домик был маленьким и довольно непритязательным, но это меня не очень смущало. «Менеджер» — было написано на двери. Я нажал на звонок.
Из-за двери появилось недовольное лицо пожилого китайца. Он изучающе посмотрел на меня.
— Я по объявлению в газете, — начал я.
— Русский? — спросил китаец.
— Да, — начал я, — я …
— У Пусика работаешь? — оборвал он меня.
— Да, откуда вы знаете?
— Здесь все его знают. Все дома его сотрудниками забиты. У тебя дети есть?
— Есть, сыну шесть лет.
— Иди, гуляй! — грубо сказал китаец. — У меня жила одна русская семья с детьми, и больше их здесь не будет!
Он громко захлопнул дверь. Я стоял как оплеванный, не понимая, что произошло. Делать было нечего, я вернулся домой и принялся снова изучать газету. Как ни странно, в центре Литтл-Три больше не сдавалось ничего подходящего, зато газета пестрела заманчивыми предложениями жилья в соседних, неправильных районах.
— Ты с ума сошел! — с возмущением воскликнул Андрей, когда я рассказал ему о результатах своих поисков. — О том, чтобы жить в пригородах Литтл-Три, не может быть и речи! Ефим же тебе напрямую сказал, что жить надо в центре Литтл-Три!
— Ну нет, он, насколько я понял, не был столь категорично настроен, — оправдывался я. — И потом, это ведь тоже Литтл Три и всего десять минут отсюда.
— Я сказал «нет»! — Андрей нахмурился. — Я по-хорошему тебе советую сделать так, как сказал Ефим. Ведь ты хочешь, чтобы к тебе на работе хорошо относились, продвигали…Тебе же Леонид вчера все объяснил!
— Но что же мне сделать, если в центре Литтл Три почти нет свободного жилья, а моя семья скоро должна приехать. Ведь не можем же мы жить у тебя!
— Ничего, если очень стараться, обязательно что-нибудь найдешь. В конце концов, снимешь очень дорогую квартиру или будете жить у меня. Если только Ефим узнает, что ты осмелился его ослушаться…
Я возмутился. Никогда в жизни никто не диктовал мне условий того, где и как жить. К тому же районы, находящиеся в нескольких минутах от центра Литтл-Три, гораздо более подходили для жизни. Маленькие, уютные домики располагались среди высоких деревьев, и от этого пейзажа будто исходил какой-то покой.
— Это черт знает что! — вскричал я. — Меня не интересует, что и как считает Ефим, и он и все вы мне осточертели. Эта компания какое-то ненормальное, сумасшедшее место, и какого черта ты меня сюда рекомендовал? Тебе что, скучно было?
— Ах вот ты как заговорил! — Андрей явно обиделся. — Тебя силком сюда никто не тащил, ты сам согласился на уговоры Ефима. А возмущаться я тебе не советую. Здесь у многих длинные языки, и до Ефима это обязательно дойдет. Вот у нас работает Виктор, он тоже возмущался, что его заставляют жить в Литтл Три. И что же? Когда мы сделали новую систему, все получили очень крупные премии, а он ничего! Так и сидит на своей крохотной зарплате.
— Мне плевать на вас всех, я возвращаюсь! — Я в ярости хлопнул дверью.
— И объяснишь всем в Израиле, что ты неудачник и что Америка не по твоим зубам! — донеслось из комнаты.
Я шел по зеленым улочкам, и ярость слепила мне глаза. Все окружающее было мне ненавистно, как и я сам. —"Идиот, Кретин, Тупица! — корил я себя.
— Сам себя посадил в тюрьму. Бред какой-то, дурдом."
Я шел все дальше и дальше, куда глаза глядят, пересек огромное зеленое поле и, сам того не замечая, оказался на территории университета. На зеленых лужайках валялись молодые ребята в джинсах, целовались со своими девушками, читали тетрадки, играли в бадмингтон. Группа волосатых, раздетых по пояс парней упражнялась в игре на тамтамах, и глухие, ритмичные удары заставляли вибрировать сердце и перекачивали кровь по жилам.
