Аманда Смит - Черная Скала
После полудня мы обычно сидели в гостиной. Джо доставал пазл и мы раскладывали его на столе либо играли в домино или в карты. Элен Родригес отдыхала наверху в своей спальне. Доктор Эммануэль Родригес тоже поднимался наверх либо оставался и читал медицинский журнал, который ему каждый месяц присылали из Америки, пока не начинал дремать. От морского воздуха мне тоже хотелось спать. Если все расходились по комнатам, я тоже шла к себе и ложилась; больше особо нечем было заняться.
Около четырех часов я готовила и подавала чай. Затем мы с Джо отправлялись на прогулку, обычно по холму за нашим домом, покрытому густой беспорядочной растительностью. Не обращая внимания на каменную лестницу со старыми, осыпающимися ступеньками, мы с Джо карабкались вверх напролом, через заросли густого кустарника. Джо очень нравилось стоять на вершине холма. Оттуда открывался вид на залив, на серо-голубые острова Чакачакаре и Хуэвос, а еще дальше виднелись бледные холмы Венесуэлы. Однажды, когда мы там стояли, я рассказала Джо о тигровых кошках[23], которые водятся в этих краях.
— У них крупные лапы с длинными когтями. — Я скрючила пальцы, показывая какие.
— Неужели? — спросил Джо, опасливо оглядываясь по сторонам.
— Еще они очень любят сладкое и особенно молоко.
— Тигры же могут убить тебя, правда?
— Эти тигровые кошки не могут убить, но могут пролезть в дом, забраться в твою постель и заснуть там или проникнуть в кладовую и украсть еду: кексы, сливки, печенье.
— Откуда ты знаешь?
— Мне рассказывала мисс Маккартни, моя школьная учительница. Варахуны[24] завезли тигровых кошек в своих каноэ, когда перебирались сюда из Венесуэлы.
Джо нравилось слушать о таких вещах, но я старалась быть осторожной. Скажешь что-нибудь лишнее, и он нажалуется матери, а она обвинит меня в том, что я забиваю ему голову суевериями и предрассудками.
Однажды ближе к вечеру мы, возвращаясь с прогулки, спускались с холма, любуясь темно-голубым небом с желтыми и оранжевыми разводами, когда вдруг услышали голоса. Сквозь листву я заметила Элен Родригес, выглядывавшую из окна кухни. Она позвала: «Селия, Селия!», как будто не была уверена, что это я. И затем:
— У нас гости, сейчас же иди сюда.
«Сейчас же» прозвучало, будто я в чем-то провинилась.
Я торопливо сбежала по ступенькам, вошла в кухню и удивилась, увидев ее взволнованное раскрасневшееся лицо с выступившими на лбу капельками пота. Она налила сок и ром в серебряную фляжку и начала энергично трясти.
— Они приехали минут десять назад. Мы не могли тебя найти. Я смешиваю коктейли.
Смиты из Сан-Фернандо во время плавания на яхте вокруг острова увидели наш дом и решили нанести визит. Чарльз Смит познакомился с Эммануэлем Родригесом, когда они оба еще учились на медицинском факультете. Чарльз специализировался в гинекологии. Несколько лет назад он один раз побывал в «Авалоне» и теперь радовался, что смог запомнить и узнать дом. Он путешествовал вместе с женой и родителями. Молодая женщина, жена Чарльза, выглядела очень эффектно. У нее были красивые темные волосы, ниспадавшие до тонкой талии. Когда я внесла поднос с напитками, Чарльз Смит сидел рядом с женой, полуобняв ее, и играл ее волосами, а она рассказывала историю их знакомства доктору Родригесу, слушавшему ее с видимым интересом. Сидевшая напротив них Элен Родригес смотрела на молодую женщину с таким видом, будто за что-то ее ненавидела. Немного позже я принесла блюдо с креветками и соус. Все, за исключением Элен Родригес, были в прекрасном настроении, и доктор Эммануэль Родригес велел мне смешать еще коктейлей, что я и сделала. Его жена сказала, что не хочет пунша, только стакан воды.
Вскоре с веранды донеслись взрывы смеха. Доктор Эммануэль Родригес рассказывал историю о профессоре, который боялся змей. Однажды ночью они с Чарльзом нашли на дороге мертвого удава, наутро притащили в лекционную аудиторию и обернули вокруг кафедры. Профессор успел бросить один взгляд на задрапированную удавом трибуну и грохнулся в обморок. На этом месте рассказа Элен Родригес заметила:
— Вы же могли его убить. Вот было бы смешно.
Смех прекратился, и все уставились на Элен. Она встала и зашла в дом.
Через несколько минут в кухне появилась миссис Смит. Я сказала, что миссис Родригес, скорее всего, пошла наверх укладывать Джо, что в общем-то соответствовало действительности. Вскоре Смиты уехали.
На следующее утро, когда дело уже шло к полудню и все давно встали, на веранде появилась Элен Родригес — все еще в своей красной ночной рубашке — и устроилась на парапете. Как обычно, день был ярким и солнечным. За ночь на веранду с холма ветром нанесло множество крупных ореховых листьев. Я сметала их в кучки и собирала в мешок. Потом я занялась креслами: от соленых брызг они стали липкими. Джо спускался по лесенке, собираясь искупаться. Он закричал:
— Ма, пойдем со мной! Вода просто чудо! Пожалуйста!
Но она не хотела плавать. От солнца у нее уже разболелась голова. Поджав под себя ноги, бледная, с отсутствующим видом она сидели на самом краешке парапета прямо над водой. Ни к кому не обращаясь, она произнесла:
— Кажется, никогда еще не было такой жары, как сегодня.
Доктор Эммануэль Родригес ничего не ответил. Сбросив рубашку и брюки, он остался в темно-синих купальных трусах.
— Сейчас я тебя поймаю! — пообещал он Джо и прыгнул в воду. Джо заверещал, и они вдвоем поплыли от берега.
Элен Родригес сказала:
— Пожалуйста, Эммануэль, не надо его пугать. — Но муж ее уже не слышал.
Стоя на лестнице, я смотрела на его мелькающий под водой силуэт. Джо изо всех сил молотил руками и ногами. Отец на мгновение вынырнул, чтобы вдохнуть, и снова скрылся под водой. Вот он схватил Джо за щиколотку, мальчик завизжал и задергался, как рыба на крючке, и они начали плескаться, смеяться и дурачиться.
Со стороны могло показаться, будто Элен Родригес наблюдает за мужем и сыном, но, насколько я могла судить, это было не так. Замерев, как изваяние, она сидела все в той же позе, уставившись куда-то в пустоту. Я уже собиралась спросить, все ли в порядке, как вдруг она свалилась в море. Будто это был не живой человек, а труп: лицом вниз, светлые волосы рассыпались в разные стороны, неестественно белые ноги шумно плюхнулись о зеленую воду, рубашка раздулась нелепым красным шаром. Я закричала — сама не помню что, но доктор Эммануэль Родригес меня услышал. Прыгнув туда, где она тонула, я вцепилась в ее тяжелое тело — тяжелое потому, что оно изо всех сил стремилось вниз. Я заглянула ей в лицо — чужое, непохожее на Элен Родригес. Мертвенно-бледное, с расширившимися глазами, оно, казалось, говорило: отпусти меня, дай мне уйти. Обхватив ее за шею одной рукой, я потянула ее вверх, одновременно нащупывая стену другой рукой. Когда мне это удалось, я подняла ее голову — тяжелую, как огромный плод, и она стала хватать ртом воздух. К этому моменту доктор Эммануэль Родригес уже был рядом с нами.
Выбравшись из воды, я побежала в дом за полотенцами. Когда я вернулась, он стоял на коленях рядом с женой. Элен Родригес сидела на стуле, обхватив голову руками. Мокрая рубашка облепила ее тело — такое худенькое, что мне стало ее жалко. Джо сидел на земле, закрыв лицо. Элен Родригес сказала, что не знает, как это случилось, она только почувствовала, как у нее закружилась голова, и потеряла равновесие. Сейчас ей уже лучше. «Благодаря Богу и Селии», — сказала она и рассмеялась. Когда она, завернувшись в полотенце, ушла в дом, я подумала, что, кажется, все обошлось.
Доктор Эммануэль Родригес с озабоченным видом провел пальцами по волосам. Он выпрямился, и я впервые обратила внимание, что его лицо, шея и руки гораздо темнее, чем все тело. Ты белый, подумала я, и без одежды кажешься гораздо тоньше, чем я представляла. И тут же удивилась: а какое мне дело до того, белый он или черный, тонкий или толстый.
Мы должны были остаться в «Авалоне» еще на день. После того как Элен Родригес ушла в дом, мы все обсыхали на солнышке и вдруг услышали, как она нас зовет. Я подняла голову. Элен Родригес, высокая и прямая, стояла над нами на балконе. Снизу казалось, будто она парит в воздухе. Она сказала:
— Я хочу уехать.
Доктору Эммануэлю Родригесу пришлось в одиночку добраться до противоположного конца острова — сначала вплавь, а потом продираясь через густую растительность — и найти единственный обитаемый дом, где, по счастью, оказалась лодка, которой мы смогли воспользоваться, чтобы вернуться на Тринидад.
Позднее Марва рассказала мне, что мадам не любит принимать у себя гостей, из-за чего, вероятно, все и произошло.
— Ты никогда не замечала, что здесь никто не бывает? А ведь доктор знаком с кучей людей. Мадам не любит развлекать гостей. Ей не нравится, когда у нее в доме чужие люди. Спроси Вильяма, он тоже знает. — Потом она вдруг добавила: — Если только это не связано с тобой.
