Гай Берт - Яма
Я поднялась и встала перед ним. Я пытаюсь с тобой поговорить, произнесла я. Он просто смотрел на меня, будто видел в первый раз в жизни, но я не унималась... я сказала, что у нас ничего не выйдет, и попыталась заставить его понять это. Он вдруг схватил меня за плечо и спросил: разве ты меня не любишь? Это было так странно, и я ответила: конечно, ты мне нравишься, но мне просто кажется, что будет лучше, если какое-то время мы не будем видеться. Потом у него в глазах появилось это жуткое выражение... и я помню, как он спросил: значит, ты хочешь сбежать от меня? И я ответила: возможно, так будет лучше... на какое-то время...
А потом... потом он крепко сжал мои плечи, так крепко, что мне стало больно; я хотела было что-то сказать, попросить остановиться, но, посмотрев в его лицо, поняла, что стоит мне произнести хоть слово, он меня убьет... это было такое сильное, внезапное и ужасное осознание, что я совершенно растерялась. Наверное, я закричала, потому что он приказал мне помалкивать. А потом он заговорил... и стал рассказывать... говорил ужасные вещи, и не замолкал. Мне казалось, что я слышу голос чудовища из ночного кошмара... и не помню почти ни слова, потому что тогда на самом деле поверила, что он меня убьет. Не знаю почему. Я просто знала...
Он... и потом...
Я останавливаю пленку. То, что произошло с этой девушкой, в какой-то мере моя вина; то, как я повела себя в Яме, повлияло на Мартина; настолько мощно задело его искусственно созданную личность, что она дала трещину, проявив то, что скрывалось внутри. Лиза была единственным человеком, кому довелось увидеть истинного Мартина. Я вздрагиваю, беру ручку и слушаю дальше.
Он толкнул меня, и я упала... не на кровать, на пол, и мне было безумно больно, и он... тогда он сказал, что любит меня, но он смеялся и прижимал меня к полу, так что я не могла сопротивляться. Я сказала... я кричала, приказывая ему прекратить, пыталась визжать, но он... он... зажал мне рот ладонью так, что я не могла издать ни звука... просто зажал мне рот, будто этого было достаточно, чтобы я замолчала... и... и другой рукой снял с меня трусики. Тогда я его укусила, потому что наконец поняла, что происходит: и это было так глупо, ведь я впивалась зубами в его пальцы, и кровь была повсюду: у меня во рту, господи, мне пришлось ее проглотить, но он даже ни разу не поморщился, будто не чувствовал ничего, ничего... и... он прижимал меня к полу... и проник в меня, я попыталась остановить его, но не смогла ничего поделать... мне казалось, что меня разрывают изнутри, на лице и на ресницах у меня была его кровь, но я все равно его видела...
Потом он остановился и слез с меня, не отрывая ладони ото рта, чтобы я не могла говорить. Я задыхалась, давилась, и тогда он сказал... он сказал, что если... если я кому-нибудь расскажу, где бы я ни была, он найдет меня... и я ему поверила. Он говорил серьезно... по его глазам было видно, что он не шутил. Никогда в жизни мне не было так страшно...
И это было так бессмысленно. Тогда я чувствовала одну лишь боль и... и шок, наверное, не знаю... но это было так бессмысленно. Он же делал это... очень недолго. Кажется... кажется, он даже не кончил, далее не получил никакого удовольствия от... этого, так я думаю. Зачем он это сделал? Господи, зачем он так поступил со мной? Как будто он хотел... наказать меня, наказать за что-то, чего я не совершала.
И снова, слушая ее голос, я плачу и не могу остановиться.
* * *Когда наступил вечер, обитатели Ямы уснули почти спокойно, впервые за несколько дней.
— Завтра в одиннадцать часов, — счастливо пробормотала Фрэнки. — Всего через четырнадцать часов.
— Засыпай, и время пролетит быстрее, — успокоила ее Алекс.
У нее все еще был больной голос, заметил Майк; но в нем больше не слышалось отчаяния. Забавно, как все изменилось: раньше они с Лиз были единственными, у кого оставалась причина надеяться, а теперь именно они чувствовали себя менее уверенно, понимая, что их надежда выжить опирается на блеф, который может сработать, а может и провалиться.
Постепенно они погрузились в сон. Майк лежал, уставившись в потолок, и нетерпеливо ждал, пока уснут другие. Выдержав некоторое время, он вылез из спального мешка и прошел во вторую комнату; проходя мимо уборной, постарался не дышать. Спустя минуту или две к нему присоединилась Лиз.
— Ты была великолепна, — прошептал он. — Твоя затея сработает. Иначе быть не может.
— Спасибо. Скоро увидим, правда? Все зависит от Мартина. Думаю, он купится. Он слишком уверен в себе; не может и представить, что мы нашли выход из Ямы, так что ему ничего не остается, как поверить, что я говорю правду.
— Все тебя ненавидят, — осторожно заметил Майк.
— Всего на несколько часов, как сказала Фрэнки. Переживу. — Она замялась. — Майк?
— Да?
— Ты правда думаешь, что мы выберемся?
— Конечно. Ты вела себя потрясающе.
— Это Джефф был на высоте, — усмехнулась она.
— Он тебя ударил. Я не знал, что и делать.
— Ты не сделал ничего и поступил правильно, — ответила она. — Ты должен ненавидеть меня, как и все.
— Думаешь, Мартин это проглотит?
— Уверена. Очень важно, чтобы меня критиковали, потому что в конце концов я должна была стать похожей на него как можно больше. И я задела его гордость. Он не позволит, чтобы это сошло мне с рук. — Она замолкла. — Майк? Тебе действительно кажется, что все получится? Правда?
— Надеюсь. Да. Да, ты это сделала.
— Мы это сделали, — поправила она. — Теперь ждать осталось недолго. Завтра я уже смогу заняться обычными делами. Смогу гулять и дышать свежим воздухом, видеть краски. И смогу построить столько сараев, сколько мне вздумается.
Майк тихо засмеялся.
— А я буду есть, есть и есть, — проговорил он, чувствуя, как живот щекочет глупое возбуждение. — Закажу целые горы еды.
— И мы сможем готовиться к экзаменам, — подхватила с улыбкой Лиз.
— А если серьезно? Мы сможем всем рассказать о Мартине? — сказал Майк.
— О Мартине? — сказала Лиз, задумавшись на секунду. — Там будет видно, Майк.
— Почему?
— Потому что у него найдется отличное оправдание, будь уверен. Он явится сюда как раз вовремя, намного раньше одиннадцати, выпустит нас и выйдет, будто все это было всего лишь большой ошибкой. Помяни мое слово, ему все сойдет с рук.
— Не сойдет, — горячо возразил Майк.
— Посмотрим. Но мне кажется, что за свободу нам придется заплатить именно такой ценой — обеспечить Мартину неприкосновенность. Не думаю, что удастся этого избежать.
— Это же безумие, — запротестовал Майк. — Он не может остаться безнаказанным.
— Он слишком умен, — вздохнула Лиз. — Слишком. Он найдет выход, так же как его нашли мы.
— Но мы ведь можем хоть что-то сделать... — начал Майк.
— Шшш. — Он услышал шорох движения Лиз, и вскоре она оказалась рядом с ним. — Обними меня.
Он тихонько обнял ее за плечи.
— Ты мне очень нравишься, — тихо проговорила она. — Я рада, что ты оказался здесь. Не знаю... возможно, без тебя мне бы до всего этого было не додуматься.
— Не говори глупостей, — шепнул он. — Твоя затея была гениальна.
— По-моему, она должна сработать, — сказала она. — Я уверена. Думаю, завтра мы выберемся из этого... кошмара. — Вдруг она истерически рассмеялась.
— Что с тобой?
— Я просто... извини. Хотела сказать: не хочешь как-нибудь зайти на чашку чая? А потом поняла, как это прозвучит.
Майка медленно стал разбирать смех, и вскоре они оба беспомощно раскачивались в безмолвном хохоте, пытаясь не нарушать тишину.
— Подожди... — выпалила Лиз. — На самом деле я хотела сказать совсем другое. Понимаешь... мне кажется, что у нас все будет в порядке. Но может, и нет. Вдруг он не поверит? Так что... давай с толком используем то время, что у нас осталось, хорошо? На всякий случай.
Майк убрал волосы с ее лица.
— Хорошо, — прошептал он. И потом сказал: — Я люблю тебя. По-моему, я влюбился.
Лиз вздохнула, и они долго сидели обнявшись и молча. Наконец они неуклюже помогли друг другу раздеться и расстелили одежду на каменном полу. Прижимаясь друг к другу в дурно пахнущей темноте, они целовались и прикасались друг к другу, гладили друг друга и вместе дрожали. Майк опустился на нее, и они слились в одно целое. Сначала заниматься любовью было неудобно, неловко; но постепенно они приладились друг к другу, и в самом конце темнота ненадолго отступила.
Глава 12
Они уснули там же, и впервые за все время сон Майка был безмятежен. Когда наступило утро, они пробрались на свои места в главную комнату. Хотя они не разговаривали, Майк знал, о чем думает Лиз, — о том, что у них больше нет еды и воды, и если Мартин не явится, это означает, что они ускорили собственную смерть. Одна минута сменяла другую с невыносимой медлительностью.
Остальные не осознавали, с чем им предстоит столкнуться, и безудержно шумели; Фрэнки снова зажгла горелку и пыталась причесаться, держа в одной руке карманное зеркальце.
