Артур Хейли - Менялы
Нужда в первом признании, которое было добыто Ноланом Уэйнрайтом и о законности которого можно было спорить с большим основанием, таким образом отпадала, и оно не было приобщено к делу.
Вид Майлза Истина в суде расстроил Эдвину. Он осунулся и был бледен, с темными кругами вокруг глаз. От его обычной жизнерадостности не осталось и следа; казалось, он постарел на несколько лет.
Свои показания Эдвина изложила быстро и обстоятельно, на одном дыхании. Отвечая на несложные вопросы адвоката, она несколько раз посмотрела в сторону Майлза Истина, но он сидел, свесив голову и избегая встречаться с ней глазами.
Свидетелем со стороны обвинения — хотя и с неохотой — выступила Хуанита Нуньес. Она волновалась, и суд с трудом разбирал, что она говорила. Дважды судья вмешивался, прося Хуаниту говорить громче; он обращался к ней мягко и вежливо, ибо её оскорбленное достоинство и невиновность стали очевидны.
В своих показаниях Хуанита не проявляла враждебности к Истину и отвечала кратко, так что прокурор то и дело требовал от неё уточнений. Ей явно хотелось как можно скорее положить конец этим мучениям.
Адвокат подсудимого, запоздало приняв мудрое решение, напомнил о своем праве задать ей вопросы.
Допросив Хуаниту, адвокат посовещался со своим клиентом и попросил разрешения подойти к присяжным. Ему разрешили. После чего прокурор, судья и адвокат принялись совещаться вполголоса, и защитник попросил позволения изменить изначальное ходатайство Майлза Истина о «невиновности» на «признание вины».
Судья Андервуд, человек многоопытный, за спокойной внешностью которого скрывался железный характер, наблюдал за обоими юристами. Он говорил так же тихо, чтобы присяжные не могли ничего услышать.
— Прекрасно, ходатайство будет изменено, если того желает защита. Но я напомню адвокату, что на этом этапе если что-то и изменится, то не сильно.
Попросив присяжных удалиться из зала суда, судья затем поинтересовался у Истина, подтверждает ли тот свое желание изменить ходатайство и сознает ли последствия. На все вопросы подсудимый вяло отвечал:
— Да, ваша честь.
Судья вновь пригласил присяжных в зал заседания и прекратил слушание дела.
После пылкого призыва молодого адвоката к милосердию и напоминания о том, что его клиент раньше никогда не привлекался к суду, Майлза Истина водворили под стражу для пребывания в заключении до следующей недели, когда ему будет вынесен приговор.
Нолан Уэйнрайт, хоть он и не должен был давать показания, присутствовал на всех судебных заседаниях. Сейчас, после того как судебный клерк объявил следующее дело и служащие банка, дававшие показания, покинули зал суда, начальник охраны банка подошел к Хуаните:
— Миссис Нуньес, вы не уделите мне несколько минут?
Она взглянула на него и безразлично и враждебно, затем покачала головой:
— Все закончилось. К тому же я возвращаюсь на работу.
Они вышли из здания федерального суда, находившегося в нескольких кварталах от башни «ФМА» и центрального отделения банка, но Уэйнрайт не отступал.
— Вы идете в банк? Прямо сейчас?
Она кивнула.
— Прошу вас, разрешите я пойду с вами.
Хуанита пожала плечами:
— Ну, если это необходимо.
Уэйнрайт видел, как Эдвина Д'Орси, Тотенхо и оба ревизора, также направлявшиеся в банк, миновали ближайший перекресток. Он намеренно задержался, пропуская зеленый свет светофора, чтобы они успели уйти вперед.
— Знаете, — сказал Уэйнрайт, — мне всегда было трудно извиняться.
— Ну и зачем тратить усилия? — резко произнесла Хуанита. — Это ведь просто ничего не значащее слово.
— Потому что я хочу извиниться. Перед вами. Вот я и говорю: извините. За доставленные вам неприятности, за то, что я не верил, когда вы говорили правду и нуждались в помощи.
— Ну и что, теперь вам легче? Проглотили таблетку аспирина? Легкая боль прошла?
— Вы не пытаетесь мне помочь.
Она остановилась.
— А вы пытались?
Маленькое личико было поднято кверху, её темные глаза впервые прямо встретились с его взглядом, и в первый раз он почувствовал таившуюся в них силу и независимость. Он также, к собственному удивлению, почувствовал, что его тянет к ней.
— Нет, не пытался. Вот почему я и хочу сейчас помочь, если возможно.
— Помочь чему?
— Добиться от вашего мужа содержания для вас и для ребенка. — Он рассказал о том, что ФБР навело справки о бросившем её муже Карлосе и что его нашли в Фениксе, штат Аризона. — Он там работает автомехаником и неплохо зарабатывает.
— В таком случае я рада за Карлоса.
— Я подумал, — сказал Уэйнрайт, — что вам следует посоветоваться с одним из наших адвокатов в банке. Я мог бы это устроить. Он может подсказать, какие принять меры против вашего мужа, а затем уж я прослежу, чтобы вам не пришлось платить никаких сборов.
— Зачем вы все это станете делать?
— Я перед вами в долгу.
— Нет. — Она покачала головой.
Он подумал, правильно ли она его поняла.
— Это значит, — пояснил Уэйнрайт, — что будет постановление суда и вашему мужу придется посылать вам деньги, чтобы помочь воспитывать маленькую дочь.
— И это сделает из Карлоса мужчину?
— А это важно?
— Важно, чтобы его не заставляли. Он знает, что я здесь и что Эстела живет со мной. Если бы Карлос хотел, чтобы мы получали от него деньги, он бы их посылал.
Это напоминало фехтование с тенью. Он раздраженно произнес:
— Я никогда вас не пойму.
Неожиданно Хуанита улыбнулась:
— Вам и не обязательно меня понимать.
Оставшийся путь до банка они прошли в молчании. Уэйнрайт старался справиться с разочарованием. Ему хотелось услышать от неё благодарность: если бы она поблагодарила, по крайней мере это значило бы, что она восприняла его всерьез. Он пытался разгадать её доводы и представления о мире. Она явно высоко ценит независимость. Затем она, видимо, принимает жизнь такой, какая она есть: удачи и неудачи, взлеты надежды и крушение мечтаний. В какой-то мере он ей завидовал и по этой причине, а также потому, что его потянуло к ней, ему захотелось узнать её лучше.
— Миссис Нуньес, — произнес Нолан Уэйнрайт, — я хочу кое о чем попросить вас.
— Да?
— Если у вас будут сложности, настоящие сложности, что-то, где я мог бы помочь, вы позвоните мне.
Это было уже второе предложение, которое ей делали за последние несколько дней.
— Может быть.
Это был последний — перед большим перерывом — разговор между Уэйнрайтом и Хуанитой. Он считал, что сделал все возможное, к тому же голова его была занята другим. В частности тем, о чем он говорил с Апексом Вандервортом два месяца назад: как внедрить тайного информатора, чтобы выявить источник поддельных кредитных карточек, до сих пор наносящих глубокие финансовые раны системе «Кичардж».
Уэйнрайт отыскал пьющего уголовника, известного ему только как «Вик», который готов был пойти на риск за денежное вознаграждение. У них уже состоялось тайное свидание, обставленное с тщательно разработанными предосторожностями. Намечалось ещё одно.
Уэйнрайт от души надеялся посадить изготовителей фальшивых кредитных карточек на скамью подсудимых, как он это сделал с Майлзом Истином.
* * *На следующей неделе, когда Истин ещё раз предстал перед судьей Андервудом — на этот раз для приговора, Нолан Уэйнрайт был единственным представителем «Ферст меркантайл Америкен» в суде.
Подсудимый по указанию судебного клерка уже стоял перед присяжными, а судья, не торопясь, ещё раскладывал бумаги — он отобрал несколько документов и положил их перед собой, затем холодно посмотрел на Истина.
— Вы хотите что-нибудь сказать?
— Нет, ваша честь. — Голос был еле слышен.
— Я получил донесение от инспектора, осуществляющего надзор за условно осужденными. — Судья Андервуд замолчал и пробежал глазами одну из бумаг. — Похоже, вы сумели убедить его в том, что искренне раскаиваетесь в содеянных преступлениях, в которых вас признали виновным. — Судья произнес слова «искренне раскаиваетесь», как бы держа их между большим и указательным пальцами и давая четко понять, что он не столь наивен, чтобы разделить это мнение.
Он продолжал:
— Так или иначе раскаяние, искреннее или нет, не только запоздало, но и не может перечеркнуть вашей порочной, мерзкой попытки переложить ответственность за преступление на невинного и ничего не подозревающего человека — молодую женщину, за которую вы, как служащий банка, несли ответственность и которая доверяла вам как старшему по должности. Из улик явствует, что вы продолжали бы держаться такого же курса, даже попытались бы подвести свою жертву под обвинение и упрятать вместо себя за решетку.
