Леонид Рудницкий - Бомж городской обыкновенный
– Я тоже, – соврал Витек, – однако случай уж больно интересный. Пойдемте, там нас ждут.
Он сопроводил вниз Владислава, а потом вернулся за Профессором. Чемодан опустили на веревке, приготовленной для Ивана, но не понадобившейся.
Когда Профессор и Владислав привыкли к месту и к запаху, Витек подвел их к пленнику. Владислав посветил ему маленьким фонариком в каждый глаз, закатил веки и хмыкнул. При этом Иван замычал и попытался лягнуть его головой.
– А нельзя ли развязать пациента? – спросил Владислав. – Мне надо проверить рефлексы.
– Это исключено, – возразил Витек, – он буйный.
– А вынуть кляп?
– Можно, но ненадолго.
Как только Витек выдернул тряпку, Иван заорал:
– Вы, отбросы! Немедленно освободите меня и тогда я, может быть, вам ничего не сделаю! Ане то – вам не жить.
– Лежите тихо, больной, – сказал Владислав. – Мы пытаемся вам помочь.
– Это ты кого больным назвал, тварь гнусная? Сам ты больной. Помочь он мне хочет! Ха! Себе сначала помоги! Зеленки выпей – она помогает, у кого болячка в голове!
– Вот видите, – сказал Витек. – Беспокойный очень. Может, заткнуть его?
– Погодите, мне еще нужно посмотреть язык.
Владислав сунул Ивану в рот пластмассовую палочку, но тот тут же схватил ее зубами и с громким щелчком перекусил.
– Палец в рот не клади! – пошутил Профессор.
Все засмеялись. Витек опять сунул Ивану кляп. Все вопросительно посмотрели на врача.
– Ну что? – спросил Витек.
– Ушиб головного мозга, – сказал тот, – затылочной части. Маниакальный бред. Навязчиво-депрессивное состояние. Гипертрофированная агрессивность. Частичная потеря памяти. Еще кое-что по мелочам.
«Правильно говорят, что мастерство не пропьешь», – подумал Витек и преисполнился чувством гордости за бомжей.
– А лечить как?
– Постельный режим, – забубнил скучным голосом доктор, – полный покой, инъекции, капельницы, физпроцедуры, беседы с психологом.
– Это не пойдет, – разочарованно сказал Витек. – Нужно что-то радикально быстрое.
Владислав задумался.
– Есть один способ, – сказал он, – совместная разработка с уважаемым коллегой, – он посмотрел на Профессора, и тот важно кивнул. – Но он не прошел клинических испытаний и возможны негативные последствия.
– Какие? – спросил Витек.
Он вдруг почувствовал, что стал здесь главным и ему предстоит принимать решение.
– Трудно сказать. Мы еще многого не знаем.
– Ему может стать хуже?
– Хуже? – переспросил Владислав. – Нет, хуже не станет. Может измениться общая клиническая картина, но тяжесть не усугубится. Симптомы станут другими, – пояснил он, увидев непонимающие взгляды присутствующих, – одни появятся, другие исчезнут. Или наступит обострение, но за ним последует улучшение. Впрочем, может и ничего не произойти.
– Какова вероятность неудачи?
– Ну, процентов десять-пятнадцать.
Витек колебался. То, что они сейчас делали, было нелегальным принудительным лечением, да еще и по неотработанной методике. Вправе ли он принимать решение? Но если оставить все как есть, Иван так и будет за ним гоняться, и когда-нибудь поймает. А поймав, поквитается сполна.
– Давайте попробуем, – решился он. Владислав повернулся к Профессору:
– Ваша очередь, коллега.
Профессор молча открыл чемодан, достал потрепанный ноутбук и некое подобие велосипедного шлема со шлейфами проводов. Он напялил шлем на Ивана и подсоединил провода к ноутбуку. Иван промычал что-то сквозь кляп, но на него никто не обратил внимания.
– А куда мы его подключим? – поинтересовался Витек, кивая на ноутбук. – Розеток здесь нет.
– У него аккумулятор, – ответил Профессор.
Он достал из чемодана предмет, похожий на кофемолку, и подсоединил другим шлейфом к шлему. «Мельница для мозгов», – подумал Витек. Он представил себя на месте Ивана и поежился. Все, что касалось лечения головы, вызывало у него суеверный страх.
Профессор включил ноутбук. На экране появились четыре картинки. На трех были какие-то графики, а на четвертой – мозг Ивана. Мозг был разделен на части с неровными краями. Каждая была закрашена разным цветом, от серо-голубого до розового, а затылочные доли, куда пришелся удар дубинкой, были почти черными.
Профессор взялся за ручку прибора и медленно сделал один оборот. Иван вздрогнул. Затылочные доли на экране стали чуть-чуть светлее. Профессор сделал два оборота подряд. Черное еще посветлело, но улучшение было едва заметно. Тогда профессор выдохнул и стал быстро вращать ручку. Процесс ускорился, но до нормального серо-голубого цвета было еще далеко.
Профессор все прибавлял оборотов. Ивана стала бить крупная дрожь. Профессор нажал кнопку на корпусе прибора. Теперь он вращался сам и скорость его постепенно увеличивалась. Глаза Ивана закатились и он стал издавать гудящий звук. Постепенно звук становился сильнее, усилилась и дрожь. Зато черная область в мозге на мониторе неуклонно серела.
– Сделай перерыв! – крикнул Владислав на ухо Профессору.
Тот отрицательно покачал головой.
– Еще немного! – крикнул он в ответ. – Хорошо идет! Теперь тело Ивана подпрыгивало, и это было похоже на эпилептический припадок. Витьку стало его жалко.
Вдруг что-то пошло не так. Иван, не вернув глаза в нормальное положение и не переставая гудеть, подпрыгнул и встал на ноги. Затем он напряг мышцы и веревки на нем лопнули. Все происходило очень быстро. Он сорвал с себя шлем и кинулся бежать в темноту, не разбирая дороги. Но на пути его был широкий поток сточных вод. Витек схватил фонарь и направил луч вслед Ивану. Ему показалось, что Иван сделал несколько шагов по поверхности воды. Но затем законы физики пришли в действие, и он пошел ко дну. Волосы его слегка светились голубым светом, и первое время было видно, как поток нечистот быстро уносит его вниз по течению. Потом он скрылся из виду.
Воцарилось подавленное молчание.
Первым его нарушил Профессор:
– Он был уже почти в норме! – сказал он.
Ему никто не ответил.
– Он утонул? – почему-то почти шепотом спросил Владислав.
– Скорее всего, да, – сказал Толян. – Здесь глубоко и течение быстрое.
– В этом виноваты мы, – заключил Витек.
– Но этого никто не хотел, – возразил Профессор.
Опять молчание. Только шумела великая река московского говна.
– Это был несчастный случай, – сказал Профессор. – В науке такое бывает. И вообще – чего все приуныли? Так или иначе – проблема разрешилась. Разве не этого все хотели?
– Однако силища-то у него какая, – заметил Толян, словно не слыша Профессора, – столько веревок разом порвать.
– Какая силища? – насмешливо парировал Профессор. – Это была гнилая бельевая веревка, – он поднял обрывок и подергал его. – Удивительно, как она вообще его держала.
– А что там ниже по течению? – спросил Витек.
– Очистные сооружения, – ответил Толян, – но до них далеко.
– У него есть шансы выбраться? Толян покачал головой:
– Если не умеет плавать, – никаких.
– А если умеет?
– Небольшие.
– Ладно, – сказал Профессор, сворачивая свою аппаратуру, – давайте выпьем. Заодно и помянем его.
«Это уже второй на моем счету», – подумал Витек.
– Толян, – попросил он, – ты скажи своим, пусть поищут тело. Надо поднять его наверх, пусть похоронят по-человечески.
– Смотри, как бы он еще сам тебя не похоронил, – засмеялся Профессор.
22
Сон уносил Витька все дальше от дома, как волны широкой реки уносят лодку без весел с одиноким пассажиром внутри – медленно, но неуклонно.
В том городе у него остались друзья, он точно это помнил. Он знал, что они и сейчас там, – не уехали, как он, в поисках лучшей доли, а спокойно живут в родных местах в полном соответствии с поговоркой «Где родился – там и сгодился». Счастливы ли они? И был бы счастлив он, если бы остался? Он не знал. Но в одном был уверен – бомжом он не стал бы никогда.
Однажды, в который уже раз обходя свой квартал в тщетных попытках выйти к дому, он их встретил. Был теплый летний вечер. Они прошли мимо, негромко о чем-то разговаривая. Он не смог разобрать слов. Их было человек пять или шесть. Они его не заметили. Наверное, были увлечены беседой.
Он пошел следом и окликнул их. Никто не обернулся. Могли ли они его не услышать? Между ними было всего лишь метров десять, может, пятнадцать. Он почему-то никак не мог преодолеть это расстояние и приблизиться к ним вплотную.
– Ребята! – окликнул он еще раз. – Постойте, это же я! Сто лет не выделись, а завтра мне уезжать, когда еще встретимся?
Никакого ответа. Они дошли до перекрестка и разошлись, даже не взглянув на него.
Витек остался один. Он был ошеломлен. Не увидели или не захотели увидеть? Он не знал. Он никогда их не предавал и никогда не забывал о них. Если не захотели увидеть, то за что? За то, что он уехал? Не был ли его отъезд много лет назад предательством города, а значит, и их тоже?
