Томас Пинчон - Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять»
— Я хочу видеть британского консула, — сказал Порпентайн и повернулся, доставая старый пистолет, рассчитанный на один выстрел. Гудфеллоу наставил пистолет на двух других. Полицейский, потребовавший их паспорта, побагровел.
— Нас не предупредили, что они будут вооружены, — возмутился второй. Полицейских обезвредили четырьмя последовательными ударами в голову и оттащили в кусты.
— Глупый ход, — буркнул Гудфеллоу, — нам еще повезло.
Порпентайн уже бежал назад к театру. Они взлетели по лестнице через две ступени и принялись искать пустую ложу.
— Сюда, — сказал Гудфеллоу. Они проскользнули внутрь. И оказались практически напротив ложи Бонго-Шафтсбери. Значит, они находились рядом с Лепсиусом.
— Пригнись, — сказал Порпентайн.
Они пригнулись и стали наблюдать за происходящим через зазор между двумя небольшими позолоченными балясинами. На сцене Эдмондо и студенты насмехались над романтиком-рогоносцем де Грие. Бонго-Шафтсбери проверял, готов ли к действию его миниатюрный пистолет.
— Приготовься, — прошептал Гудфеллоу.
Рожок форейтора возвестил приближение дилижанса. Экипаж с шумом и скрипом въехал на постоялый двор. Бонго-Шафтсбери поднял пистолет.
— Лепсиус. Соседняя дверь, — сказал Порпентайн. Дилижанс дернулся и замер. Порпентайн прицелился в Бонго-Шафтсбери, затем медленно перевел ствол вниз и вправо, пока тот не указал на лорда Кромера. Порпентайн подумал, что может сейчас все завершить и не придется больше беспокоиться о судьбах Европы. На мгновение он ощутил болезненную неуверенность. Насколько все они серьезно настроены? Можно ли противостоять Бонго-Шафтсбери, подражая его тактике? Кромер и впрямь стал дичью, как говорил Гудфеллоу. Манон помогли выйти из экипажа. Де Грие так и замер, уставившись на нее, и прочел в ее глазах свою судьбу. У Порпентайна за спиной кто-то стоял. В момент зарождения безнадежной любви он резко оглянулся и увидел Молдуорпа — тот казался разбитым, невероятно старым, на лице отвратительная, хотя и сочувственная улыбка. Порпентайн запаниковал, повернулся и наугад выстрелил не то в Бонго-Шафтсбери, не то в лорда Кромера. Он не мог с точностью сказать, в кого из них целился. Бонго-Шафтсбери спрятал пистолет в карман и исчез. В коридоре кто-то дрался. Порпентайн оттолкнул старика, выбежал из ложи и увидел Лепсиуса, который как раз вырвался от Гудфеллоу и рванул к лестнице.
— Пожалуйста, дорогой мой, — Молдуорпа мучила отдышка, — не догоняйте их. Вы в меньшинстве.
Порпентайн оказался на верхней ступеньке.
— Трое против двоих, — негромко произнес он.
— Не трое, а больше. Два босса — мой и его — и подчиненные…
Порпентайн так и замер на месте.
— Кто?
— Я тоже выполняю приказы. — В голосе старика звучали извиняющиеся нотки. Затем в ностальгическом ключе он продолжил: — Ведь вы знаете, что ситуация на этот раз серьезная, мы все задействованы…
Порпентайн оглянулся со злобой.
— Пошел вон, — заорал он, — провались и сдохни.
По непонятной причине он был уверен в одном: их обмен репликами на этот раз решающий.
— Сам большой босс, — заметил Гудфеллоу, когда они бежали вниз по лестнице. — Плохо дело.
Впереди, в ста ярдах, Бонго-Шафтсбери и Лепсиус вскочили в коляску. Удивительно, как Молдуорпу удалось выбрать кратчайший путь. Старик возник в дверях, которые были слева от Порпентайна и Гудфеллоу, и догнал своих.
— Пусть едут, — сказал Гудфеллоу.
— Я все еще для тебя старший?
Не дожидаясь ответа, Порпентайн нашел фаэтон, вскочил в него и бросился в погоню. Гудфеллоу успел вскочить на ходу. Они мчались по улице Шариа Камель Паши, распугивая осликов, туристов и драгоманов[115]. Оказавшись напротив отеля «Шепард», они чуть не налетели на Викторию, выскочившую на улицу. Пока Гудфеллоу помогал ей взобраться к ним, десять секунд пропало. Возразить Порпентайн не мог. Снова она обо всем узнала. Он что-то упустил. Он только-только начинал догадываться о том, что его предали самым свинским образом.
Всё, это уже не битва один на один. Да и была ли она таковой? Лепсиус, Бонго-Шафтсбери, остальные персонажи оказались не просто орудиями или материальным дополнением Молдуорпа. Все они были участниками; каждый делал свое дело, и действовали они как единое целое. Подчиняясь приказам. Чьим приказам? Человека ли? Он сомневался. В ночном небе над Каиром он увидел яркую призрачную дугу (это могло быть вытянутое облако), похожую на колоколообразную кривую в специальном учебнике математики для сотрудников Министерства иностранных дел. В отличие от Константина перед битвой[116], он не мог сейчас допустить, чтобы эта дуга вдруг превратилась в знак. Оставалось только ругать себя за то, что даже в этот период истории он продолжал верить в возможность поединка по всем правилам. Но они — нет, оно — не соблюдало правил. Игра велась на численном преимуществе. Когда он перестал быть один на один с противником и столкнулся с силой Множества?
Очертания колокола напоминают график нормального распределения, оно же распределение Гаусса[117]. Внутри — невидимый язычок. Звонили по Порпентайну (хотя он об этом не подозревал).
Экипаж резко подался влево и направился к каналу. Там он снова повернул влево и понесся вдоль узкой полоски воды. Выползла половинка луны — большая и белая. «Едут к мосту через Нил», — сказал Гудфеллоу. Они проехали мимо дворца Хедива и с грохотом покатили по мосту. Внизу текла темная, тягучая река. На другом берегу они свернули на юг и помчались, рассекая лунный свет, между Нилом и территорией вице-королевского дворца. Перед каменоломней взяли вправо. «Будь я проклят, если это не дорога к пирамидам», — воскликнул Гудфеллоу. «Примерно пять с половиной миль», — кивнул Порпентайн. Они повернули следом, проехали мимо тюрьмы и поселения Гизе, описали дугу, пересекли железную дорогу и взяли курс точно на запад.
— О, — негромко произнесла Виктория, — едем смотреть Сфинкса.
— Прогулка под луной, — язвительно вставил Гудфеллоу.
— Отстань от нее, — вмешался Порпентайн. Дальше они ехали молча, понемногу сокращая разрыв. Вокруг, пересекаясь друг с другом, сверкали оросительные каналы. Оба экипажа миновали дома феллахов и водяные колеса. Ни шороха в ночи, только скрип рессор да стук копыт. И свист ветра на скаку. Там, где начиналась пустыня, Гудфеллоу произнес: «Догоняем». Дорога пошла вверх. Защищенная от пустыни пятифутовой стеной, она, петляя, вела влево на подъем. Экипаж, ехавший впереди, вдруг накренился и стукнулся о стену. Его пассажиры вылезли и остаток пути проделали пешком. Порпентайн продолжил движение по дуге и остановился примерно в ста ярдах от великой пирамиды Хеопса. Молдуорпа, Лепсиуса и Бонго-Шафтсбери не было видно.
— Поищем, — сказал Порпентайн. Они завернули за угол пирамиды. Сфинкс лежал, поджав лапы, в шестистах ярдах южнее.
— Черт, — сказал Гудфеллоу.
— Вон они, — крикнула Виктория, показывая пальчиком, — бегут к Сфинксу.
Они с трудом бежали по неровной земле. Судя по всему, Молдуорп подвернул ногу. Двое спутников помогали ему. Порпентайн достал пистолет.
— Ну, держись, старый хрен, — крикнул он.
Бонго-Шафтсбери обернулся и выстрелил.
— Что будем с ними делать? — спросил Гудфеллоу. — Отпустим?
Порпентайн не ответил. Через несколько минут они загнали агентов Молдуорпа в тупик у правого бока великого Сфинкса.
— Оставь, — хрипел Бонго-Шафтсбери. — У тебя пистолет на один выстрел, а у меня револьвер.
Свой пистолет Порпентайн не перезарядил. Он равнодушно пожал плечами, усмехнулся и швырнул оружие в песок. Позади стояла Виктория и восхищенно разглядывала возвышавшегося над ними полульва, получеловека, полубога. Бонго-Шафтсбери засучил рукав рубашки, показав переключатель, и щелкнул тумблером. Залихватский жест. Лепсиус стоял в тени, Молдуорп улыбался.
— Пора, — сказал Бонго-Шафтсбери.
— Пусть все уйдут, — попросил Порпентайн.
Бонго-Шафтсбери кивнул.
— Других это не касается, — согласился он. — Это твои с шефом дела, верно?
«Ого, — подумал Порпентайн, — возможно ли это?» Даже сейчас, подобно де Грие, он еще питал иллюзии; он не мог допустить, что его полностью одурачили. Гудфеллоу взял Викторию за руку, и они направились прочь, назад к экипажу; девушка не сводила со Сфинкса горящих глаз.
— Ты нагрубил шефу, — заявил Бонго-Шафтсбери. — Ты сказал: провались и сдохни.
Порпентайн спрятал руки за спиной. Ну да. Не этого ли они ждали? Целых пятнадцать лет. Сам того не ведая, он преступил незримую черту. Теперь он ублюдок, чистоты нет и в помине. Порпентайн обернулся посмотреть, как уходит Виктория, нежно и трепетно глядящая на Сфинкса. «Ублюдок, — подумалось ему, — это лишь еще один способ сказать „человек“». Сделав последний шаг, вы не можете остаться незапятнанным — это никому не дано. Получается, что они добрались до Гудфеллоу, потому что тот преступил черту утром на Каирском вокзале. А Порпентайн — то ли из любви, то ли из милосердия — совершил роковой шаг, нагрубив шефу. И только впоследствии понял, кому именно нагрубил. Всё — и его дерзость, и предательство — свелось на нет. Приравнялось к нулю. Может, так бывает всегда? Боже правый. Порпентайн вновь повернулся к Молдуорпу.
