Андрей Донцов - The офис
А все сидели с парнями, считали деньги на МВА… На х..? Теперь в перчатках и на ринге. И все о’кей. И ты дважды уважаемый коммерческий директор. Разве это не халява? «Халява», – улыбнулся он.
Ничего особенного в офисной жизни в Москве – те же законы, что и в любом дворе. Может, Москва им и являлась – одним большим двором. Двором, который косит под офис.
УБЕРИТЕ ЯЙЦА С ФАКСА
Олечка смотрела, как собирает вещи Анечка. Второй раз в жизни ей приходилось видеть, как человек, чье место работы она занимает, освобождает ящики письменного стола. В прошлый раз это была дама лет пятидесяти пяти, с ярко выраженным париком на голове и в ядовито-зеленом костюме. Собираясь, она с ненавистью разглядывала Олю, презрительно морщила губы и цедила: «Всего вам, прощайте…» Словно подписывая тем самым приговор новому молодому шефу, которому было не по силам ввиду скудости ума оценить ее опыт, профессионализм и вес в организации.
– Вы сами все быстро поймете… только отнеситесь к этому правильно, поверьте, в целом наш шеф – хороший человек… – На глазах Анечки выступили слезы.
– Вы что-то конкретное мне хотите сказать?
– Пожалуй, только то, что ко всему можно привыкнуть…
Олечке не нравились эти нравоучения и загадочные намеки. Она не терпела, когда кто-то ставил под сомнение ее врожденную способность подстроиться под любые обстоятельства.
С вызовом бросила уже уходящей предшественнице в спину:
– Еще можно посоветовать относиться ко всему философски… Если уж умничать и давать многозначительные советы.
Ей было наплевать, какое мнение составит о ней Анечка, никто и не собирался звонить ей домой или на новую работу и спрашивать: а эту бумажку в какую папку лучше положить, а кофе какой лучше покупать, а какого цвета костюмы лучше надевать.
Однако какая-то дрожь пробежала по Олиному телу, когда она первый раз зашла к шефу в кабинет.
На доске, между цифр и каких-то буквенных обозначений, детским корявым почерком было написано странное: «Уберите яйца с факса…»
Бред, да и только…
2Она приехала в Москву полтора года назад, бросив должность педагога начальной школы. В столице она ухаживала за парализованным стариком, приходящимся ее бабушке родным братом. Тот с шести вечера оставался в койке один и боялся, что останется вечером без лекарств. Когда она входила в квартиру – страшную двухкомнатную хрущевку – он скандировал хриплым предсмертным рыком: «Парашочек! Парашочек! Парашочек!»
Чувство тревоги не покидало ее с момента собеседования. На прошлом месте работы у нее возникли проблемы из-за чересчур вольного поведения шефа, и она дала это понять новому работодателю. Новый шеф смущенно заулыбался и ответил, «что такого рода проблем здесь не будет». Ей показалось достаточно этой фразы, но не раз она ловила себя на мысли, что это было сказано таким двусмысленным тоном, словно подразумевалось, что здесь будут проблемы другого рода.
Она никоим образом – ни в одежде, ни в поведении – не давала поводов воспринимать себя в качестве сексуального объекта. Строгость ее костюма подчеркивали очки в дорогущей черной оправе за четыреста баксов. Ее предшественница тоже, кстати, носила очки. Возможно, у шефа в голове сформировался образ деловой помощницы, лишенной легкомыслия и обладающей хорошим административным потенциалом. За подобную зарплату можно было найти целую кучу пухлогубых блондинок с возможностью двойного использования. Олечка была уверена, что через это прошли все директора. Проблема заключалась в том, что такая кадровая политика резко роняла имидж директора, быстро приедалась и сильно била по деловому потенциалу фирмы. Никто не знает истинной цены секретарских ошибок в коммерческой организации – неотправленные письма, не переданные вовремя факсы, не акцентированные в памяти шефа встречи, звонки, обязательства, сброшенные без контроля по Сети звонки.
Много чего умела Олечка и точно знала, почему она получает больше машиниста электропоезда в метро или руководителя среднего звена в фирме средней руки. Но с тем, что она не должна получать больше учителей и врачей, она была полностью согласна.
Дикие и несправедливые реалии жизни в нашем государстве не оставляли выбора многим и многим зря потратившим время на учебу выпускникам педагогических и медицинских институтов. Таким как она. Проработав полтора года в школе и осмотревшись вокруг, Оля поняла, что не обладает внешностью, позволяющей ей выйти замуж настолько удачно, чтобы не волноваться о семейном бюджете. Через полгода она осознала вдобавок ко всему, что никакой сильной половины в городе, где средняя зарплата составляет двести долларов, не может быть в принципе. А значит – опять никакого выбора. Чемодан – вокзал – столица. Совсем без зацепок на хотя бы временную возможность где-то поселиться в Москву не сорвешься. У нее такая зацепка появилась в образе дедушки, которому нужна была вечерняя сиделка.
Через неделю случился первый тревожный звонок. До этого директор вел себя образцово. Лишь только, как ей казалось, часто поворачиваясь в дверях, слишком долго смотрел на нее странным немигающим взглядом. Это происходило, как правило, уже после завершения рабочего дня для всего офиса, когда он выносил ей несколько срочных заданий на завтра. Примерно час-два дополнительной работы. Для такой зарплаты это было скорее даже мало.
3Еще через некоторое время она услышала разговор, показавшийся крайне подозрительным. Беседа шла в бухгалтерии – цитадели офисных сплетен и слухов. Олечка принесла туда поступившие на общий факс счета-фактуры.
– Просто подходит, выкладывает на факс и стоит. Ничего не говорит, ничего не заставляет делать, молча стоит и дышит.
– Просит смотреть?
– Наоборот, просит не смотреть.
Одна умолкла несколько смущенно, другая фурия, наоборот, уставилась на Ольгу с насмешливым вызовом. Словно вопрошая, посвящена она уже в эти тайны или еще нет.
Секрет открылся через восемь дней.
Начальник подошел к ней смущенный, и, как ей показалось, смущенный наигранно.
– У меня к вам, Оля, одна небольшая просьба. Работу, которую вы будете делать в ближайший час, вы не могли бы… делать, не поворачивая головы от компьютера.
– В каком смысле?
– В смысле не смотреть в мою сторону…
– А что вы будете… делать?
– Ладно, Оля. Я скажу вам несколько больше, чем говорил раньше. Надеясь на вашу порядочность и, соответственно, на конфиденциальность информации… Я испытываю некоторые сексуальные проблемы… К черту! Весьма серьезные сексуальные проблемы. С сельской школы. Я сидел за партой один и наблюдал за учительницей. Сейчас мне просто не хватает этих ощущений. Правда! Я – не больной и могу без этого. Но с этим я чувствую себя увереннее. Ну, тогда я был подростком и делал совершенно разные вещи… но главное для меня было… то, что учительница знала, но не поворачивала головы в мою сторону…
– Я не позволю вам мастурбировать у себя перед носом, Евгений Вячеславович… я не понимаю вообще, как вам могло прийти такое в голову, что я буду мириться с этим…
Оля встала и направилась к выходу. Выйти на улицу, вон из этого душного офиса…
– Вернись, Оля, я прошу вас… я прошу тебя… – Его голос, всегда такой грубый и мужественный, неожиданно дрогнул. – Дай мне хотя бы договорить.
Она остановилась в дверях и посмотрела на него. Вот так же и он, поворачиваясь, разглядывал ее три недели.
Только в ее глазах были слезы. Не задается, кажется, ее карьера в Москве. Два увольнения за три месяца, теперь она устанет объяснять потенциальным работодателям про директоров-извращенцев. Скорее, за извращенку примут ее. Да и разбираться не будут. Отсеют на уровне резюме, и все. Но назад в свое болото она не поедет. Лучше нажраться «порошочков» двоюродного деда.
– Что вы можете мне сказать, Евгений Вячеславович, после того, что я уже услышала?
– Поймите же, в конце концов. Это – проблема для меня, а не удовольствие. Сейчас я понимаю, что та училка все три года прекрасно знала, что происходит под партой, и специально подыгрывала мне… Я обещаю вам одно…
– О чем вы?
– Я не буду мастурбировать… не буду вообще ничего делать… просто не поворачивайте головы… попробуйте тридцать… пятнадцать минут… что в этом такого уж предосудительного…
– Перестаньте… я не верю вам… это только начало…
– Я устал… мне не нужно, чтобы здесь часто менялись люди, чтобы по офису поползли слухи… Я такой же наемный работник, как и вы… Я прошу понимания… я не могу ничего как мужчина дома, когда не испытываю этих ощущений.
Ольга вспомнила про свое внешнее сходство с Анной… Сколько их здесь уже было…
Сцепив зубы, она вернулась и села на свое место. Ничего не видящим от слез взором она уставилась в монитор.
– Спасибо… спасибо… я быстро… вы ничего не почувствуете… в смысле – ничего не услышите…
