Тонино Бенаквиста - Кто-то другой
Минута молчания. Маркеши, посмотрев на часы, поднялся и ушел.
Николя пришлось признать, что он нравится Лорен. Бог знает, где она была, бог знает, чем занималась, когда он предложил ей пропустить по стаканчику в «Линне». По телефону он не мог не попытаться — и тщетно — расслышать хоть какой-нибудь знак, шум, гул. Была ли она на работе, у себя дома, на улице? Он не знал, чем объяснить ее еле слышный шепот, — сначала он представил себе библиотеку, может быть, церковь, потом детскую или ванную, примыкающую к гостиной, где читает журнал ее муж. В конце концов, он предпочел бы думать, что она сидит в библиотеке и ищет своих гениев. Тайны красавицы заставляли его задуматься о собственной повседневной жизни. Достаточно, чтобы Лорен была рядом, и вот уже работа кажется размытыми скобками, неизбежным, не слишком захватывающим гулом, не обязательно тяжким. Очень быстро работа на «Группу» перестала составлять лучшую часть его жизни. Предложение Алисы его не прельщало, всю энергию он потратит на то, чтобы карабкаться по карьерной лестнице, но заработанных денег все равно не хватит на то, чтобы компенсировать потерю времени. Лучше смириться с мыслью, что он не сделает карьеру ни в чем, не переживет никакого подъема с девяти утра до шести вечера и что эта жертва во имя «Группы» будет гарантией того, что он сможет проявлять лучшее, что у него есть, где сочтет нужным. Например, рядом с Лорен.
— Скажите, Николя, вам не кажется, что три вечера подряд — это становится несколько двусмысленным?
Внезапно, повинуясь неизвестно откуда взявшемуся импульсу, он накрыл ее руку своей, самым естественным в мире жестом. Руки она не отдернула и продолжила:
— Как вы узнали, что я левша?
Он нежно улыбнулся, и все счастье вчерашнего вечера вернулось к нему неповрежденным, словно ничто не прерывалось.
— И если нам случится встретиться в четвертый раз, вам придется объясниться, — улыбнулась она.
— Дайте мне немного времени.
— У тех, кто любит водку, свое собственное восприятие времени, так же как и всего остального мира. Поэтому надо решить этот вопрос прямо сейчас — спойте себе дифирамбы.
— ?..
— Обычно, когда люди встречаются, они обожают рассказывать про свои недостатки и заранее получить прощение. Другой, уже очарованный, находит эти признания такими милыми, такими романтичными! Обычно все портится очень быстро. Мы не попадемся в эту ловушку — расскажите мне о том, что вы в себе любите, таланты, которые вы в себе признаете, выдайте списком те мелочи, что отличают вас от тысяч других людей.
Упражнение показалось ему приятным, но рискованным. Тревога не была ни недостатком, ни достоинством, но основной чертой его характера, ключом к его натуре. Она не давала ему стать сильнее, идти быстрее и дальше, чем любой другой. Он первый был бы в курсе, если бы Бог подавал тем, кто рано встает, но он подавал прежде всего тем, кто дерзает. Иногда он пытался найти местечко среди них, не уверенный, что имеет на это право. Рядом с Лорен он не мог не упомянуть изъян, который мешал ему найти свои сильные стороны, но при этом защищал от некоторых перегибов.
— Мне сложно говорить о своих свойствах, но я знаю недостатки, которых у меня нет. Я не агрессивен и горжусь этим.
Тревога приучила его признавать свои границы и не пытаться мериться силами. Все время, потерянное на то, чтобы приготовиться к худшему, сделало из него ничем не примечательного человека. Не вялого, не робкого, но стоящего особняком. Надо не сомневаться ни в чем, чтобы идти в наступление или даже угрожать. Николя же сомневался во всем. Он хорошо помнил тот день, когда приехал к друзьям, которые всему миру гордо хотели показать своих близнецов, именно в момент кормления. Один из них был холерик, возбужденный от того, что сейчас ему дадут поесть, — боясь, что он начнет орать, мать кормила его первым. Другой — скромный, сдержанный — молча ждал своей очереди. Николя увидел в этом всеобщую метафору — те, что кричат громче, всегда проходят первыми.
— В повседневной жизни мне не нужны козлы отпущения.
Если точнее, он не пытался спихнуть свои проблемы на других, так как ему с величайшим трудом удавалось договориться с противным зубастым червяком, что поселился у него внутри.
— Продолжая в том же духе, скажу, что я не циник. Те, кто видит в том, что нас окружает, беспросветную черноту, вызывают у меня жалость.
Не гонясь за пониманием — тревога исключала и его, — он не выносил предвестников конца света и записных упадников. Они пытались заставить его мучиться еще больше, но он и сам справлялся.
— Думаю, могу сказать, что никогда не пытался судить своих современников.
Иногда он им завидовал, но никогда не судил, такой роскоши он не мог себе позволить.
— В кризисные моменты я легко могу взять все под контроль и разрулить ситуацию.
Такой вот необъяснимый феномен, обратная сторона тревоги. Как это ни парадоксально, в моменты общего стресса Николя был неожиданно спокоен, и его умение справляться со страхом в сложных ситуациях становилось козырем. Если кто-то терял сознание в метро, он действовал очень уверенно, сдерживал всеобщую панику, и человек медленно приходил в себя. Другими словами, когда чей-то страх бросал вызов его тревоге, он мог оценить разницу и успокоить его.
— Боюсь, что на этом мне придется остановиться, — закончил он с виноватой улыбкой.
Все, что было в нем плохого и хорошего, вырастало из этого страха непонятно чего. Остальное было обычной болтовней. Он был искренен в своих ответах, насколько возможно, и задумался, будет ли вознаграждена его честность. В глазах Лорен он прочел нечто, что можно было расшифровать как обещание продолжения, и заказал последнюю рюмку.
ТЬЕРИ БЛЕН
— Всегда ищи настоящие мотивы клиента, даже если он сам о них не догадывается, — наставлял Родье. — Например, менеджер высшего звена, скорее красивый, очень элегантный, просит меня последить за женщиной, которая только что от него ушла, ничего не объяснив. Он подозревает, что она встретила кого-то другого, и хочет знать кого. Я хожу за девушкой по пятам, но не нахожу ничего, топчусь на месте, счет приближается к двадцати тысячам без всякого результата. Я пытаюсь образумить парня, что его бывшая живет одна и видится только со своими подружками, но он отказывается верить. Я довожу счет до тридцати пяти тысяч, составляю новый отчет, который как две капли воды похож на предыдущий: по всей видимости, девушка «никого не встретила». Клиент оскорблен, ему кажется, что я мухлюю, эта девушка явно в кого-то влюбилась, он в этом убежден. Но я прекращаю это бессмысленное расследование. Для очистки совести он пошел к этой девушке и спросил ее напрямик. И она подтвердила мои слова — никого у нее нет. Просто ей надоел этот парень, который уверен во всем, а больше всего — в своем шарме. Так что, придя ко мне, он неосознанно задавал вопрос: «Как женщина может бросить меня, менеджера высшего звена с плоским животом, перед которым никто не может устоять?» Единственным возможным ответом для него был: «Ради более богатого, более красивого, более светского».
— И что с ними стало?
— Он зашел рассказать мне продолжение (с ними это часто случается, не удивляйся, когда будешь работать один). Девушка, тронутая тем, что он все еще думает о ней, вернулась к нему, они прожили три месяца, а потом он ее бросил.
Родье посоветовал Тьери заказать мясной рулет и вылизал соус с тарелки, не оставив ни капельки сливок. Была в этом жесте какая-то неизбежность, какое-то виноватое обжорство.
— Будешь заказывать что-нибудь еще, Тьери?
— Фруктовый салат, он входит в комплексный обед.
— В твоем возрасте еще все равно, что есть. Меня только к пятидесяти годам пробило. Никогда бы не подумал, что это станет для меня главным событием дня.
— Если бы я ел столько, сколько вы, я бы весил в три раза больше.
— Это мое единственное достоинство. С самого рождения сжигаю все, что съедаю. Хотя с течением времени может оказаться опасным. Я никогда не толстел, ел все, что попало, а теперь вот мучаюсь с уровнем холестерина и диабетом.
— А как же мясной рулет?
— Не смотри мне в тарелку, хватит с меня жены.
За три месяца Тьери привык выслушивать тирады о его желаниях, страданиях, лото, рыбалке и холестерине. С течением времени между ними возникло нечто вроде обмена, когда каждый получает больше, чем ожидал. Родье вышел на финишную прямую с компаньоном, на которого мог положиться, а внимательный Блен каждый день получал ключ, формулу, сообщение, на расшифровку которых ему бы понадобились годы, будь он один. Когда позволяло время, они обедали «У Патрика», в маленьком, ничем особо не примечательном ресторанчике в восемнадцатом округе, куда, однако, заходили многие частные сыщики, по большей части бывшие полицейские, которых вынудили уйти со службы. Накануне Родье скрепя сердце пригласил одного из них за столик, чтобы представить ему новичка — возведение в сан в надлежащем месте и по всей форме. Тьери был сама любезность и удачно изображал наивного новобранца, чтобы умаслить бывшего полицейского, который, радуясь избавлению от одиночества, стал потчевать их бородатыми историями. Последняя доставила Родье несколько неприятных мгновений. Двадцать лет назад рассказчик с четырьмя коллегами поймали шантажиста, когда он вынимал чемоданчик с деньгами — платой за молчание — в камере хранения на Восточном вокзале. Не задумываясь, Тьери задал вполне резонный вопрос, показавшийся, однако, его собеседникам совершенно нелепым.
