Вирджиния Эндрюс - Цветы на чердаке
Она широко улыбнулась сквозь стоящие у нее в глазах слезы.
— Скажите мне теперь, кто вы такие?
— Дрезденские куколки! — хором воскликнули мы с Кристофером.
— Будете вы теперь верить бабушке, когда она называет вас порождением Дьявола?
— Нет! Никогда, никогда!
И все же, и все же… я чувствовала, что мне еще придется поломать голову над кое-чем из того, что говорили и она, и бабушка. Хотелось верить, что Бог доволен нами, доволен тем, что мы из себя представляли. Я не могла не верить, я чувствовала это. Соглашаться, кивать головой и говорить «да», а не сидеть, безмолвно уставившись на мать, как близнецы. Нельзя, невозможно быть такой подозрительной, говорила я себе, нельзя!
Крис неожиданно заговорил громким, убедительным голосом:
— Да, мама, я верю всему, что ты сказала, потому что, если бы Бог не одобрял вашего союза с отцом, он действительно наказал бы вас через ваших детей. Думаю, Бог не так ограничен и подвержен предрассудкам, как наши дедушка и бабушка. Как может эта женщина говорить такие гнусности, когда у нее есть глаза, и она видит, что мы не уродливые, не безобразные и уж тем более не умственно отсталые?
Слезы облегчения хлынули из маминых глаз как река, прорвавшая плотину. Прижав к себе Кристофера, она поцеловала его в макушку. Потом, не обращая внимания на остальных, она взяла его лицо руками и, глядя прямо в глаза, зашептала:
— Спасибо, спасибо за то, что ты понимаешь меня, сынок. Спасибо тебе, что ты не винишь своих родителей за то, что они сделали.
— Я люблю тебя, мама. Я всегда пойму тебя, что бы ты не делала.
— Да, — пробормотала она, — ты поймешь, я знаю, что ты меня поймешь.
Неловко взглянув на меня, она заметила, как я пыталась взвешивать и анализировать ее слова.
— Любовь не всегда приходит по твоему желанию. Иногда это случается против твоей воли. — Склонившись, она взяла моего брата за руки и приникла к ним. — Мой отец боготворил меня. Он не хотел со мной расставаться. Он не желал, чтобы я выходила замуж. Я помню, когда мне было двенадцать лет, он обещал оставить мне все свое состояние, если я не покину его до самой смерти.
Внезапно она вскинула голову и посмотрела на меня, очевидно увидев в моих глазах сомнение и немой вопрос. Ее взгляд сделался глубоким и задумчивым.
— Возьмитесь за руки, — энергично приказала она, расправляя плечи и отпуская одну руку Криса. — Повторяйте за мной: «Мы идеальные дети. Умственно, физически, эмоционально мы полноценны и угодны Богу во всех отношениях. Мы имеем право жить, любить и наслаждаться жизнью, как все остальные дети на земле».
Улыбнувшись мне, она протянула освободившуюся руку и предложила Кэрри и Кори встать в эту семейную цепочку.
— Здесь вам очень пригодятся небольшие ритуалы, чтобы помочь вам пережить одиночество, своеобразные вехи, отмечающие путь и не дающие сбиться с курса. Я хотела бы оставить вам несколько таких памяток. Когда я смотрю на тебя, Кэти, я вижу себя в твои годы. Люби меня, Кэти, верь мне, пожалуйста.
Запинаясь, мы выполнили ее указание и повторили это заклинание, которое с тех пор должно было приходить к нам на помощь, когда нас будут одолевать сомнения. Когда мы закончили, она улыбнулась в знак одобрения, пытаясь вселить в нас надежду и уверенность.
— Знаете, — сказала она обрадованно, — я прожила сегодняшний день в постоянных мыслях о вас, все время думая о нашем будущем. Я решила, что мы не можем продолжать жить здесь, всецело находясь во власти моих матери и отца. Моя мать — жестокая, бессердечная женщина, которая по какому-то странному стечению обстоятельств родила меня, но никогда не любила. Всю свою любовь она отдала сыновьям. Получив ее письмо, я безрассудно надеялась, что она будет обращаться с вами иначе, чем обращалась со мной. Я думала, что ее характер смягчился с годами, и увидев вас, она поведет себя, как все бабушки — примет своих внуков с распростертыми объятиями, и будет рада, что на старости лет она может посвятить себя детям. Я так верила, что стоит ей посмотреть на вас…
Она запнулась, и на глазах у нее опять выступили слезы. Всем своим видом она давала понять, что, с ее точки зрения, ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не может не любить ее детей.
— Я еще могу понять ее неприязнь к Кристоферу, — продолжала она, крепко прижав брата к себе и целуя его в щеки, — ведь он так похож на своего отца… В тебе, Кэти, она, наверное, видит меня, а меня она никогда не любила, наверное еще и потому, что ревновала ко мне отца. Но я и в мыслях не допускала, что она будет так жестока к любому из вас и тем более к моим маленьким двойняшкам. Я сама себе внушила, что с возрастом люди меняются и осознают свои ошибки, но теперь вижу, как сильно я ошибалась. — И она смахнула с лица слезы.
Поэтому завтра я еду в ближайший большой город и поступаю в школу бизнеса, где меня научат работать секретарем. Я научусь печатать, стенографировать, вести бухгалтерский учет и систематизировать документы
— всему, что должна знать хорошая секретарша. Когда я выучусь и получу свидетельство, я смогу подыскать хорошую работу с приличным жалованьем. И тогда у меня будет достаточно денег, чтобы забрать вас отсюда. Мы найдем квартиру где-нибудь поблизости, чтобы я могла навещать отца. Так что скоро мы будем снова жить под одной крышей, нашей собственной крышей, и станем настоящей семьей.
— О, мама! — радостно воскликнул Крис, — я знал, что ты найдешь выход. Я знал, что ты не позволишь запереть нас здесь надолго. — Он наклонился вперед и, наклонив голову, с удовлетворением посмотрел на меня, как будто он никогда и не сомневался в том, что уж кто-кто, а его мама способна разрешить любую проблему, какой бы сложной она не была.
— Верьте мне, — сказала мама, снова улыбаясь, показывая, что уверенность вернулась к ней, и снова поцеловала Кристофера.
Какой-то гранью своего «я» я вдруг захотела быть похожей на моего брата Кристофера и принимать все, сказанное матерью за некую священную клятву. Но мои мысли предательски возвращались к ее словам о собственной безвольности и несамостоятельности, о том, что ей недостает поддержки со стороны папы.
— Сколько времени понадобится, чтобы выучиться на секретаршу? — подавленно спросила я.
«Быстро, слишком быстро», — подумала я. Она ответила :
— Совсем недолго. Около месяца. Но если это займет больше времени, вы должны проявить терпение и понять, что я не очень сообразительна в таких вопросах, и это не моя вина, — закончила она торопливо, как будто видела, что я считаю ее поведение неестественным.
Когда ты родилась в богатой семье и получила образование в закрытом пансионе, где учатся только дочери исключительно богатых и влиятельных людей, а затем в специальной школе, где тебя учат этикету, преподают небольшой набор классических предметов, а в основном готовят к романтическим взаимоотношениям с молодыми людьми, выходу в свет и развлечению гостей в качестве образцовой хозяйки дома… Меня не учили ничему практическому. Я не могла представить, что когда-нибудь мне понадобятся деловые навыки. Я считала, что обо мне всю жизнь будет заботиться муж, а если не муж, то отец. В своего будущего мужа я влюбилась с первого взгляда и точно знала, что мы поженимся как только мне исполнится восемнадцать лет.
В эту минуту она, сама того не подозревая, преподала мне урок, который я запомнила на всю жизнь. Никогда я не поставлю себя в такую зависимость от мужчины, что не смогу сама проложить себе дорогу в жизни, какие бы жестокие удары судьбы на меня не обрушились! Но больше всего я чувствовала себя обозленной, неловкой, виноватой, одновременно понимая, что во всем виновата она, и что теперь у нее нет ни малейшего представления о том, что нас всех ожидает.
— Я ухожу, — сказала она, вставая. Близнецы разразились плачем.
— Мама, не уходи! Не оставляй нас! — кричали они, обхватив руками ее колени.
— Я приду завтра, рано утром, перед тем, как ехать в эту бизнес-школу. Правда, Кэти, — добавила она, глядя прямо на меня, — я обещаю, что буду стараться. Я хочу увести вас отсюда не меньше, чем вы сами.
Уже в дверях она сказала, что то, что мы видели ее спину, наверное, к лучшему, потому что мы теперь поняли, как бессердечна ее мать.
— Ради Бога, не нарушайте ее правила. Скромно ведите себя в ванной. Поймите, она может поступить так бесчеловечно не только со мной, но и с моими детьми.
Она раскрыла руки для объятий, и мы побежали к ней, забыв о рубцах на ее спине.
— Я так люблю вас, — всхлипнула она, — положитесь на меня. Я приложу все усилия, клянусь. Я чувствую себя здесь такой же узницей, как и вы, точно также пойманной в тиски обстоятельств. Постарайтесь думать о хорошем, когда будете ложиться спать, и помните, что, как бы ни было плохо, все не так плохо, как кажется. Вы знаете, что я умею вызывать симпатию, и мой отец меня когда-то очень любил. Поэтому, я думаю, ему будет не трудно снова полюбить меня, не правда ли?
