Две недели в июле - Розен Николь

Она встает с чувством досады. Завтрака в постели не будет, сейчас она оденется и спустится. Найдет на столе чашку, хлеб, варенье, приготовит себе чай, съест и выпьет все быстро, одна, неудобно сидя на скамье без спинки, в большой пустой кухне. Ей не хочется идти принимать душ в ванной комнате, которая снова кажется ей неудобной и неуютной. Она с сожалением вспоминает свою ванную комнату, с чистой блестящей плиткой, с большой ванной и удобными шкафами.

Она не может забыть разговор, который был у нее с Марком позавчера во время их прогулки. Они заговорили о Бастиде, вероятно из-за строений, которые видели по дороге. Это один из самых красивых домов в этих местах, заявил он с гордостью. Она никак не отреагировала, и он повернулся к ней.

— Ты не находишь?

Она на мгновение замешкалась.

— Он, конечно, хорош в своем роде. Знаешь, я в этом плохо разбираюсь. К тому же я предпочитаю современную архитектуру.

— Не может быть! Тебе нравятся бетонные коробки, без души, без прошлого?

Он как будто упал с неба. Словно она сказала что-то ужасное.

— Это не всегда бетонные коробки, — запротестовала она. — Бетон, кстати, может быть очень красивым. Есть дома прекрасной, потрясающей архитектуры. И потом, в них все продумано для сегодняшней жизни. Я всегда мечтала сама построить такой дом.

Марк был озадачен, даже шокирован, и ей захотелось сгладить ситуацию.

— Это вопрос вкуса. Просто вопрос вкуса. Это никак не умаляет достоинств Бастиды. Я вполне допускаю, что таким домом можно восхищаться. Но я нахожу его немного суровым и неудобным. Он соответствует образу жизни тех, кто его построил. Мне странно, что с тех пор его совсем не модернизировали. Я бы его переделала.

— А чего ему не хватает? В нем есть все для жизни, разве не так?

Клер чувствовала, что Марк готов защищаться, что он раздражен.

— Например, нет ни одного места, где можно было бы удобно устроиться, и ванная комната слишком тесная. Да и спускаться в нее нужно, что не очень удобно.

Она говорила и при этом понимала, что лучше было бы промолчать. Но слишком поздно, отступать было некуда. И по сути дела, представилась возможность открыть свои мысли, показать, какая она.

— Да, ванная, конечно, маловата, — согласился Марк. — Но мы уже задумали в следующем году устроить еще одну на втором этаже. Знаешь, в той комнате, которая находится между комнатой Бланш и моей.

Это «мы» сразило ее в самое сердце. Говорило само за себя. Что он продолжал строить планы с Бланш и Клеманом, не считаясь с отношениями, сложившимися у него с ней, Клер. Как будто было очевидным, что из-за нее он не будет менять свою жизнь, что это она должна будет влиться в его жизнь. Она просто онемела от такого удара.

А он продолжал радостным тоном, не замечая ее состояния:

— Ведь основные работы буду делать я. Класть плитку, работать столяром. Пригласим только водопроводчика, тут моего умения не хватит.

Мысли роились в ее голове, но она не могла их выразить. Горькие вопросы заставляли сжиматься сердце. Значит, она должна будет всегда проводить отпуск в доме Бланш? С семьей и друзьями Марка? А какое место отведут ей? Сможет ли она высказать и свое мнение? И можно ли будет создать дом только для них двоих? И сможет ли она придать этому дому форму, которая нравится ей? Она представила, что всегда придется жить в комнате Марка, пустой и холодной, с узкой и жесткой постелью. Каждый вечер, за ужином, ей придется слушать разговоры, которые ей совсем не интересны… Внезапно Клер сознает, что до сих пор соглашалась на все только ради него, ради любви к нему. Принимала все, что ей было несвойственно, даже неприятно, ради того счастья, которое она испытывала с ним каждую ночь, ради их общей страсти. Держала при себе свое собственное мнение, не говорила о своих собственных желаниях. Внезапно она подумала о мальчиках. Как они отнесутся ко всему этому? Как войдут в круг этих людей? Как их здесь примут? Что потребуют от них? Ей трудно было представить, как они смогут поладить с Марком, которого еще не знают. А со всеми другими — с Бланш, Клеманом, Эмилией и всеми их друзьями, о которых она слышала, но с которыми еще не встречалась?..

Бланш уже обсуждала с ней эту тему. С тех пор как они начали разговаривать друг с другом, ей стало теплее от этих контактов. Она была счастлива, когда Бланш стала вдруг доброжелательной и приветливой с ней. Но она поняла также, что Бланш видела только один путь развития их отношений с Марком. И что ее мнение важнее его мнения. Она должна будет переехать к нему, в их город, чтобы быть рядом с ними. Конечно, она думала о таком решении. Но был и другой выход — Марк найдет работу в университете в Париже. Но Бланш ей объяснила, что это будет очень трудно, почти невыполнимо, тогда как ей будет гораздо легче переехать в другой город и найти такую же работу, как в Париже. Дети? Никаких проблем. Три часа на скоростном поезде — и они увидятся с отцом. Зато все трое смогут оценить жизнь в провинции, которая гораздо лучше, чем жизнь в столице. Бланш произнесла «в столице», и Клер внутренне возмутилась. Она жила не в столице, а в городе, который любила и в котором жила всегда. У нее были свои друзья, свои привычки. Она не испытывала ни малейшего энтузиазма при мысли, что придется переезжать в провинцию, в незнакомые места, которые не особенно ее привлекали, что надо будет изменить всю свою жизнь. Она смутно чувствовала, что все будет решаться помимо ее воли.

В тот день, в машине, сидя рядом с Марком, рассказывающим о предстоящих работах в доме, она снова внутренне возмутилась. Это не то, о чем она мечтала, — теперь она понимала это с ослепляющей ясностью. Она думала о возможном отъезде, но не только о своем, она имела в виду и его, они могли бы устроиться где-то в другом месте, ни у него, ни у нее, начать все сначала. Вместе.

— О чем ты задумалась? — спросил Марк, заметив наконец, что Клер молчит.

Она мужественно смотрит на него и отвечает:

— Я думаю о том, что будет после.

— После чего?

— Ну, хотя бы после отпуска. Через два дня я возвращаюсь в Париж, а ты остаешься здесь. Мы снова расстаемся. Как это будет? Когда мы встретимся снова? И как? Для меня разлука тяжела.

Он остановил машину у края дороги. Затем повернулся и обнял ее.

— Не беспокойся. Мы будем писать друг другу каждый день. Как раньше. И есть телефон. И очень скоро увидимся. В одни выходные приедешь ты, в другие я. Я не смогу, наверное, приезжать слишком часто — у меня уже куча дел перед началом учебного года. Но как только смогу, мы где-нибудь встретимся. Знаешь, я очень дорожу нашими отношениями. Мне тебя будет очень не хватать.

Он укачивает ее, как ребенка, которого надо утешить. Она убаюкивает в его объятиях свои опасения. Но они не исчезают. Его слова только добавляют горечи. Она уже представляет себе выходные, когда он будет занят, в окружении друзей, с Бланш, с Клеманом, а она останется одна. Осторожно, чтобы не обидеть, она высвободилась из его рук.

— А что будет потом? Есть ли у нас хоть какая-то надежда жить вместе?

Он молчит некоторое время и не смотрит на нее. Потом берет за руку.

— Я очень надеюсь, уверяю тебя. Я даже уверен, что так и будет. После Бланш ты первая женщина, которой я это говорю, поверь мне. Но ты же понимаешь, что это не может произойти сразу. У каждого из нас своя жизнь, свое прошлое. Мне скоро пятьдесят, и у меня обязанности, которые я не могу не выполнять. И которые я хочу выполнять. К тому же мы живем далеко друг от друга. Это реальность, и с ней надо считаться. Но я уверен, что однажды это случится. Если нам хватит терпения подождать, когда все уладится, все может сложиться. Я чувствую твое напряжение, я сам его испытываю. Но надо набраться терпения. Я хочу тебе признаться: я очень боялся, что Бланш не примет тебя. Для меня это было бы непереносимо. Это стало бы препятствием, которое мне было бы трудно преодолеть. Нам повезло, что она оценила тебя и приняла то, что ты будешь со мной. Это очень хорошо, ты просто не отдаешь себе отчета, как это важно. Это позволяет нам надеяться на будущее.