Ирина Семина - Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком
— Почему? — споткнулась она.
— Потому что я — Лекарь, лечу людей от болезней, — ответил он и шагнул в дом.
Дочка уже спала, поэтому ужином его кормила она одна. Она чувствовала себя очень напряженно, и ей хотелось как можно скорее уйти к себе.
— Что-то не так? — спросил Лекарь, внимательно глядя на нее.
— Все так, — бросила она. — Устала просто, спать хочу.
— Спасибо, я наелся, — отодвинул он тарелку. — Ты не беспокойся, Хозяюшка, утром я двинусь дальше.
— Хорошо, — чуть смягчилась она. — Я постелю тебе тут, на лавке. Она широкая, тебе будет удобно.
Она постелила ему постель и с облегчением ушла в свою комнату. Видимо, впечатлений было чересчур много, потому что она уснула, едва донеся голову до подушки. Ночью ей приснился сон: выжженное дотла поле, которое поливает из смешной детской леечки босоногий мужчина в белой холщовой одежде. И корка пепла размокает, становится мягкой и податливой, лопается, и из трещинок вылезают робкие зеленые ростки, а через поле к ней бежит дочка и кричит: «Мама! Мама!» На этом месте она проснулась, потому что поняла, что голос дочки она слышит наяву. Она вскочила и кинулась в комнату дочки — та металась во сне и звала ее. Она схватила дочку на руки и даже вскрикнула — таким жаром полыхала ее девочка. Душа тут же наполнилась тревогой — уж больно это было похоже на Пожар. Душа не забыла.
Она заметалась в панике, соображая, где ночью можно найти врача, и понимая, что до утра это дело безнадежное. Отчаянно она понеслась на кухню, за водой, и увидела босоногого мужчину, который как раз натягивал рубашку. Она совсем забыла про него, и вообще он был некстати, этот пришлый, как его там, Лекарь, что ли… Лекарь?
— Дочке плохо. Жар, — заговорила она. — Ты же Лекарь?
— Лекарь, — подтвердил он. — Где дочка?
Дальше все было как в кошмарном сне. Он гонял ее то за одним, то за другим, покрикивал даже, достал из своей котомки травы, смешивал их, заваривал и заставлял заваривать ее, менял компрессы, и так долго, долго — пока жар не спал.
Душа ее сейчас не боялась всяких там Пожаров Любви — она могла думать только о ребенке, единственном живом существе, ради которого она спасалась и выжила, ради которого она жила сейчас.
— Хозяюшка, дело серьезное, — сказал ей Лекарь, когда девочка уснула. — У дочери твоей горячка, только не простая это болезнь, а душевная. И обычными лекарствами ее лечить — не получится. Не помогут ей врачи.
— А кто поможет? — помертвевшими губами выговорила она.
— Я помогу, — просто ответил Лекарь. — Я лекарь душ человеческих. Только и тебе изо всех сил стараться придется. Решай…
— Решила уже, — твердо сказала она. — Верю тебе. Лечи. Что я должна делать?
— Для начала — есть у тебя бумага и ручка? — деловито спросил он.
— Есть, — растерялась она. — Рецепт, что ли, писать?
— Рецепт, — кивнул он. — Только рецепт не простой…
Когда она вернулась с письменными принадлежностями, он велел ей сесть за стол и спросил, как в лоб ударил:
— Как ты умудрилась так обжечься-то, Хозяюшка?
Она выронила ручку и замерла с открытым ртом. Душа забилась, закричала. Лекарь ждал.
— Зачем тебе? — хрипло спросила она, справившись с собой.
— Ничего даром не проходит, — ответил Лекарь, серьезно глядя ей в глаза. — Если ты испытала запредельные эмоции, когда Душа твоя горела и корчилась, все это запечатлелось, понимаешь? И все это мы своим детям передаем, вроде как по наследству. Пока раны не залечим…
— Ты что, Лекарь? Хочешь сказать, что ее жар — это отзвук моего Пожара? — спросила она, уже зная, что он ответит.
— Это — Закон, — жестко сказал он. — Мы за все в ответе, и за детей наших тоже. Что им передадим — то у них и будет.
— Да что она могла понимать тогда, кроха такая? — спросила она.
— Она, может, и не понимала. Она чувствовала, — объяснил Лекарь. — Даже нерожденные дети уже чувствуют. Они добровольно разделяют с родителями их судьбу. Только они маленькие, не со всем могут справиться. А ты — взрослая.
— Я — взрослая… — повторила она. — Я не хочу моему ребенку такой судьбы. Что надо делать?
— Пиши, — приказал Лекарь. — Пиши на бумаге все, что случилось. Подробно, не щадя ни себя, ни его. Все свои чувства, все ощущения. Отдай бумаге свою боль. Пройди вновь через свой Пожар.
— Я не могу! — закричала она и заплакала, забилась. Лекарь обнял ее, гладил по спине, и через какое-то время слезы иссякли. — Я сделаю, — сказала она и подвинула к себе бумагу.
Ей нелегко это далось. Сначала она пыталась что-то приукрашивать, а что-то вообще не писать, но он заставлял ее, и она все глубже уходила в свои страшные воспоминания. Тем временем он занимался девочкой, поил ее своими отварами, шептал над ней какие-то лекарские молитвы.
Хозяйка вновь бежала от взбесившегося Костра Любви — плакала, колотила кулаками по столу, обессиленная падала в постель, чтобы забыться ненадолго, и снова писала. Он и ее поил своими травами, гладил по голове, как маленькую, и заставлял вновь садиться к столу.
Когда она закончила свой горький рассказ, они вышли вместе во двор, и он развел небольшой костерок. Страх снова обуял ее Душу, но теперь рядом был Лекарь, и она не позволила Страху победить ее решимость. Лекарь заставил ее сжечь все написанное на костерке — «предать очищающему огню, а пепел развеять по ветру» — вот как он сказал. А потом заставил ее писать все по новой, и она подчинилась. Так было не раз и не два — она не считала.
В какой-то момент она вновь подвинула чистый лист и вдруг поняла, что ей больше нечего писать. Все, в Душе пусто. Ее Пожар Любви погас безвозвратно. В этот день дочка впервые сама захотела поесть, и на щечках ее заиграл здоровый румянец. Хозяйка пекла блинчики, и Душа ее пела.
Теперь она и Лекарь стали подолгу разговаривать обо всем, что с ней случилось, и о многом другом.
— В чем моя вина? — спрашивала она. — Ведь я просто пыталась подарить свою Любовь. Разве это преступление?
— Когда ты ставишь Любовь к другому человеку выше Бога — да, преступление, — отвечал ей Лекарь. — Твоя Любовь разрушительна, как цунами. Она захлестывает человека, он захлебывается в твоей любви, он не может дышать. И бежит от тебя — чтобы спастись.
— Но как тогда сохранить Костер Любви, чтобы он горел, но не превращался в Пожар? — допытывалась она.
— Не позволяй эмоциям взять над тобой власть, — учил он. — Обиды, претензии — заливают Костер Любви, как вода. Ревность, похоть, страсти, жажда — распаляют его, делают неуправляемым. Ты — Человек, ты должна научиться управлять Стихиями. Иначе Стихии ополчатся против тебя.
