Кэти Гласс - Будь моей мамой. Искалеченное детство
— У меня получилось? — спросила она.
— Ты очень смелая, — слабо улыбнулась я.
Но смелость ей не требовалась. Джоди не проявляла ни замешательства, ни осознания происходящего. Это было частью того, что для Джоди являлось обычной жизнью. Я взяла ее за руку и подвела к дивану, где мы сели рядом. Мы обе смотрели на Джули. Все же было несколько несоответствий, которые мне предстояло прояснить. Я крепко сжала ее руку:
— У тебя замечательно получилось, Джоди. Я только не уверена насчет нескольких вещей. Попробуй вспомнить и ответить на мои вопросы. Если не знаешь или не можешь вспомнить, так и скажи. Не надо гадать или выдумывать, ладно?
Она кивнула.
Я, продолжая держать Джоди за руку, развернула ее к себе, чтобы видеть ее лицо. Совершенно пустое выражение.
— Ты только что изображала своего папу?
Она кивнула.
— А настоящая Джоди спала в постели и свет не горел?
Снова кивнула.
— Если ты спала, откуда ты знаешь, что он вошел в комнату так, как ты мне показала? Может, он подкрался на цыпочках или прополз по полу. Ты спала, и глаза были закрыты, верно?
Она немного подумала.
— Если не знаешь или не помнишь, просто скажи, — напомнила я.
— Знаю. Я иногда спала, а иногда не спала.
— Ясно. Ты помнишь, как он был одет?
— Джинсы и майка, — ответила она, не раздумывая. — Он всегда так ходит.
— Он оставался в одежде или что-то снимал?
— Он снимал молнию.
«Расстегивал молнию, наверное», — подумала я, но нужно было уточнить:
— Не покажешь, как это?
Она поднялась, расстегнула пуговицу на джинсах и молнию.
— Понятно. И так и оставался, пока был сверху тебя?
— Нет. Больше… — Она спустила джинсы на щиколотки и чуть было не сняла трусики.
— Хорошо, не надо показывать, просто расскажи.
— Спускал трусы и джинсы.
— Вниз?
— Да.
— Понятно. Одевайся, солнышко. — Я помогла ей застегнуть молнию и усадила рядом с собой на диван.
— Папа вел себя плохо, Кэти? — Ее брови поползли вверх.
— Да, Джоди. Очень плохо. — Не мне судить родителей, но было очевидно, что Джоди немедленно должна узнать, что все это было очень плохо, но что она ни в чем не была виновата.
— Папа плохой, — сказала она и с силой стукнула кулаком по колену, — Сделал мне больно. Я хочу сделать ему больно. Как ему это понравится?!
Я обняла ее и прижала к себе. Ах, если бы было в моей власти вытащить из нее эту боль и исцелить.
— Все хорошо, Джоди. Теперь ты в безопасности. Больше этого не случится, обещаю.
— Хорошо, — сказала она, даже слишком быстро успокоившись. Но этот безмятежный вид и скупость в эмоциях означали, что мы даже близко не подошли к основной причине ее страданий.
— Джоди, ты только что сказала, что он делал тебе больно. Не расскажешь как? — Вопрос ужасный, но так иди иначе ей задаст его офицер отделения по защите детей, и ее первый ответ нужно будет записать.
— Потом у меня болел животик. — Она положила руку в низ живота, ближе к бедрам. — А потом он писал, и это было невкусно.
— Невкусно? Он что-то клал тебе в рот?
Она скривилась и сплюнула:
— Когда мы были в машине, он сделал пи-пи мне в рот.
Я отвернулась, чтобы она не видела моей реакции. Я горела от гнева и стыда, стыда, который должна была чувствовать и Джоди, но не чувствовала. Я не собиралась говорить ей, что это было на самом деле. Зачем? К тому же наивные определения, единственные, которые могли прийти ей в голову, не только делали картину еще более ужасной, но и еще раз подтверждали подлинность истории. Вне всякого сомнения, она говорила правду.
Я повернулась к Джоди и снова посмотрела на нее:
— И последнее, что мне нужно знать. Это было один раз или несколько?
— Много, Кэти. Папа плохой. Кэти, почему ты плачешь?
Но я больше не могла сдерживаться. По лицу текли слезы.
— Мне рассказали очень грустную историю, милая.
— Почему грустную?
Тот факт, что она не понимала кошмарной природы всего случившегося, только усугублял ситуацию.
— Потому что это очень плохо, Джоди, и такое никогда ни с кем не должно происходить.
— Да. Папа плохой, — повторила она. — Можно мне теперь поесть?
ГЛАВА 10
Отчет
Я подумала: репетитора надо бы отменить, но она, скорее всего, уже в пути. Да и Джоди хотела заниматься, а мне нужно было позвонить Джилл и рассказать ей обо всем, что у нас случилось, так, чтобы меня никто не мог услышать.
Моя голова раскалывалась от таких откровений. Я помимо воли все прокручивала и прокручивала их в памяти, слушала и смотрела на страшную правду глазами маленькой, невинной восьмилетней девочки. Было сложно избавиться от картин, которые возникали в воображении, и, даже когда я вернулась к обычной домашней рутине, ужас того, что я только что узнала, затмевал все. Я не могла избавиться от омерзения, которое душило меня — как будто по воздуху струился ядовитый газ.
Джоди, напротив, отошла довольно быстро, проглотила бутерброды с закусками и йогурт и потребовала добавки.
— Хватит, — сказала я, не обращая внимания на последовавшие протесы.
В кабинете я расчистила маленький стол, который служил партой, и приготовила карандаши и бумагу к приезду Николы. Джоди ходила за мной хвостом, радуясь, что ее репетитор снова придет к ней. Когда в дверь позвонили, она побежала открывать, но потом, вспомнив мои слова, подождала, пока я подойду.
— Молодец, — похвалила я ее, и она обняла меня.
Я встречалась с Николой мельком на предварительной встрече, и она успела произвести на меня хорошее впечатление. Ее спокойный, твердый подход к девочке был именно тем, что нужно Джоди, и та, видимо, разделяла мое одобрение, поскольку приветствовала Николу, словно давнюю подружку. Никола тоже была рада ее видеть, и, пока она раздевалась и складывала вещи, они спокойно беседовали. Мы вышли к кабинету, где Джоди забралась на свое место и начала что-то увлеченно чертить на бумаге, которую я принесла. Словно Мэри Поппинс. Никола нырнула в свою объемистую сумку и извлекла оттуда солидную стопку учебников и ярко раскрашенных тетрадей. Джоди была поражена.
— Начнем прямо сейчас, — уверенно сказала Никола. — После часа я обычно делаю перерыв, Может, обсудим тогда успехи?
— Отлично. Тогда я принесу к этому времени напитки и закуски. — Я убедилась в том, что у них есть все необходимое, и ушла, довольная тем, что с меня сняли ответственность, хотя бы и на пару часов. Наверху я заперлась в комнате, чтобы никто не мог подслушать, и устроилась на кровати с телефоном под боком. Я прикинула, что собираюсь рассказать. Записать все в журнале времени еще не нашлось, но все было так свежо в памяти и так угнетающе живо… Я набрала номер, мне ответила секретарша.
