Мария Метлицкая - Советы мудрой свекрови. О детях, мужьях и не только…
– Знаешь, больше всего я боюсь, что буду так же мешать Ване стать самостоятельным, как когда-то Искандеровна моему Сергею, – признается Ася. – Поэтому время от времени проверяю – не делаю ли я из моего мальчика Кису? Вроде пока нет.
Совет второй
Помни, ты тоже станешь свекровью (или тещей).
И опять слово Асе.
Я только теперь, когда Ваня в двадцать пять решил построить ячейку общества, понимаю и своих родителей, и свекровь. Точнее, не понимаю, как они вообще смогли пережить нашу свадьбу. Мой Ваня хотя бы работает, неплохо зарабатывает, в быту абсолютно самостоятельный, уже года три снимает квартиру, сам убирает, сам готовит. А мы с Сережкой тогда – мама дорогая! – ни денег, ни жилья. Две нищенские стипендии, какие-то разовые подработки. Детский сад. А туда же, как большие, – загс, штамп, все дела. Смешно! Думаю, родителям было не до смеха. Особенно Искандеровне. Она же Серегу отдирала от себя с кровью. А я, эгоистка, ее тогда не понимала. Хотела, чтобы он вчера ее сынком был, а наутро – хоп! – и моим мужем. Ультиматумы ставила, высмеивала ее. А она просто очень боялась одиночества. И манипулировала сыном. Тогда я ее очень осуждала, а сейчас то ли старше стала, то ли просто в ее шкуру влезла. Я ее не то чтобы оправдываю – нет, конечно! И сама такой матерью и свекровью постараюсь не быть.
И еще я очень важную штуку поняла. Она Серегой манипулировала, потому что знала, что у него огромное чувство ответственности перед ней. И это хорошо – в смысле, хорошо, когда у мужика чувство ответственности перед матерью. Значит, скорее всего, от этого чувства перепадет и жене, и детям.
Хотя манипулировать родным сыном – не спортивно, да и просто гадко.
Совет третий
Не ставь мужа меж двух огней. Перекукует ли ночная кукушка дневную? Наверняка, но лучше не проверяй. Знаешь, многие ночные кукушки этим пользуются, и напрасно. Ультиматум – или я, или твоя мама, поставленный прямо, бесхитростно, в лоб, – это худшее, что ты можешь сделать. Даже если свекровь, как тебе кажется, к тебе несправедлива, даже если она, по твоему мнению, пытается внести раздор в вашу семью, не ставь мужа перед выбором, который он априори не может сделать. Конечно, процентов 90, что он выберет тебя. Но нужен ли тебе мужчина, который вот так просто готов, не побоимся этих слов, продать родную мать? Не вынуждай его это делать. Будь тоньше и изобретательнее. Моя бабушка говорила: «Худой мир лучше доброй ссоры». В отношениях невестка – свекровь это правило – аксиома.
– Я не могу понять подруг, у которых хорошие отношения со свекровями! Ведь это чужие люди!
Мою приятельницу Соню родители назвали в честь прабабушки, которая в молодости активно участвовала в революционном движении и рассекала в черной кожаной куртке и красной косынке. Возможно, правы те, кто считает, что имена не даются случайно и ребенок непременно повторит жизненный путь человека, в честь которого его назвали. Сонька была бескомпромиссна, резка в определениях и предпочитала рубить правду-матку с большевистской прямотой. Родители – милейшие, тишайшие люди – дочь откровенно побаивались. Нет, Соня, конечно, им не грубила, слова плохого в жизни не сказала. Но перед ее натиском и энергией пасовали и более крепкие орешки, чем два интеллигентных инженера, всю жизнь прожившие душа в душу и перемещавшиеся по траектории дом – работа – дом или дом – работа – дача, в зависимости от сезона.
Как ты догадываешься, по закону притяжения противоположностей в мужья Соне достался кроткий, робкий, часто краснеющий юноша с редким именем Платон.
Точнее, он Соне не доставался – она его выбрала, так что у него альтернативы не было – в загс!
После загса молодые стали жить отдельно – у Сони была малюсенькая однушка-скворечник, доставшаяся в наследство от бабушки, дочери той самой Софьи-революционерки.
Платон Соню любил самозабвенно, но была еще одна женщина, которую он любил. Нет, не подумайте – речь идет не о коварной разлучнице. Платон любил маму. Мама, Анастасия Николаевна, учительница биологии в школе, в сыне тоже души не чаяла. Муж ее умер давным-давно, Платон его и не помнил. Так что у матери и сына не было никого, кроме друг друга. Но Анастасия Николаевна прекрасно понимала, что рано или поздно сын от нее уйдет. Она и не хотела, чтобы он всю жизнь сидел у ее юбки. «Мы не можем изменить законы жизни», – повторяла Анастасия Николаевна, любовно поглядывая на сына.
Она изо всех сил хотела полюбить Соню. Но та, будучи девушкой самостоятельной и – мы помним – по-большевистски бескомпромиссной, – от знаков внимания со стороны свекрови отмахивалась, когда та пыталась ее обнять по-родственному, делала такое лицо, будто ей за шиворот бросили жабу. Все это было настолько демонстративно, что даже Сонины родители попытались вмешаться, но дочь нежно, однако твердо дала им понять, что они вмешиваются не в свое дело.
К слову, считается, что мы в собственной семейной жизни повторяем модель отношений, которую наблюдали в родительской семье. Соня и здесь сломала стереотипы. Ее мама со свекровью жили душа в душу. Разрешала называть себя деточкой, с удовольствием вместе со свекровью толклась на кухне, жила в маленьком домике на даче. А уж о том, чтобы не доверить свекрови Соньку, и речи быть не могло. Та девочку обожала, проводила с ней много времени, чем родители по молодости пользовались: удирали от орущего младенца то к друзьям, то в кино.
Соня же немедленно после свадьбы устроила соревнование за звание главной женщины в жизни Платона. Понятно, что Анастасия Николаевна в этом соревновании была заведомо проигравшей. Не тот напор, не те силы и здоровье. Ей оставалось только с грустью смотреть, как страдает сын. Платону было жалко мать: та осталась одна, старалась теперь подольше задерживаться на работе, а на выходные придумывала себе то генеральную уборку, то визит к родственнице в другой город. Но и Соню он любил, так, как может любить воспитанный одинокой женщиной романтик.
Соня видела, конечно, что Платон страдает. Но уступить, пойти на компромисс, иногда пригласить Анастасию Николаевну в гости, иногда съездить к ней – об этом она и заговаривать никому не позволяла.
– Она мне чужая, – твердила она, и возразить было нечего: ну да, чужая. Но врага-то зачем делать?
Даже Сонины подруги были на стороне Анастасии Николаевны. Но свернуть Соньку с рельс мог разве что домкрат. Домкрата не было, так что Платон мучился, Анастасия Николаевна молча страдала, Соня делала вид, что ничего не происходит.
