Олег Рой - Ромео стоит умереть
Димка и еще несколько парней стояли у стены, как будто ожидая кого-то.
— Вот и воплощенное благородство нашего курса! — крикнул один из ребят при виде Олега.
— На нас, презренных, даже не обращает внимания, — добавил Димка.
Они отчетливо и очень неумело напрашивались на ссору. Олег даже испытал некоторое недоумение: «Они что, думают, что я поведусь на эти мелкие подначки? Димка, конечно, негодяй и лизоблюд, но вроде не дурак?»
— А вот скажи, ты ведь знал, что это просто стул? Ты же этими своими штучками-дрючками можешь, говорят, электричество вырубить? — Димка подскочил к нему. — Может, сам и вырубил? Хотел себя самым лучшим показать, а мы типа подлецы?
Его лицо было перекошено. Олег снова почувствовал, что закипает. Не зря говорят, что, если день начался неудачно, ничего хорошего от него не жди.
— Тут и показывать ничего не нужно, про вас и так все было ясно с самого начала! — ответил он, глядя Димке в глаза.
Чуд, которому передалось состояние хозяина, зарычал.
— А скажи, — продолжал Димка, — ты с Юлей мутишь или с Пановой? Мы тут с пацанами поспорили. А может, с обеими? У вас как это называется, шведская семья?
Олег с удивлением увидел, как его рука с зажатой в ней тростью обрушивается Димке на голову. Парня мотнуло в сторону, и он, зажав лицо руками, с воем покатился по земле. Чуд, рванув поводок, с рычанием бросился на лежащего.
Этот рывок отрезвил Олега.
«Что же я делаю? — подумал он, оттаскивая Чуда от Димки. — Я ведь не хотел! Как помутнение какое-то!»
Остальные ребята опрометью бросились прочь. Кто-то из них крикнул:
— Волков взбесился! Избил Иванова и собаку на него натравливает!
Димку увезли в медблок, но вскоре выставили оттуда, снабдив холодным компрессом на пострадавшую щеку.
Всех участников происшествия Наталья Михайловна вызвала к себе и по очереди беседовала с каждым при закрытых дверях. Волков оказался последним.
Он честно рассказал ей все, кроме непосредственного содержания Димкиных ругательств.
— Я очень сожалею, просто не сдержался, сам не знаю, что на меня нашло, — закончил Олег.
В директорском кабинете, несмотря на еще теплую пору, было как-то зябко. Директриса восседала за своим столом с очень прямой спиной, словно кукла, и смотрела на студента совершенно бесстрастно. «Как судия», — промелькнуло в голове.
— Конечно, он тебя спровоцировал, — наконец произнесла Наталья Михайловна. — Но то, что ты не умеешь обуздывать свое раздражение, это очень-очень плохо. По сути, это оружие, которое можно использовать против тебя в любой момент.
Олег молчал: что еще тут скажешь.
— Я думаю, тебе надо дополнительно поработать над самоконтролем. В любом случае с тебя минус восемь баллов: три за драку, они у нас строго запрещены. И пять за то, что не смог сдержаться, поддался на обидные слова. Это на самом деле гораздо хуже. Принимать более серьезные меры пока не будем, потому что ты, похоже, осознаешь проблему и, стало быть, можешь с ней справиться. Я поговорю с нашим психологом, чтобы она позанималась с тобой дополнительно. На этом всё.
Выйдя в коридор, Олег прислонился спиной к стене и сполз на пол. Минус десять баллов за день! Примерно три недели упорной работы коту под хвост! Из верхней части списка он в одночасье переместился ближе к его концу.
Да, день определенно не задался.
* * *Постепенно все налаживалось. Ника первая подошла к ней с извинениями.
— Прости, Юля, сама не понимаю, что на меня там нашло. От духоты и страха у всех крыша поехала…
Насколько можно доверять словам старосты, это еще вопрос. Но открытая война пока никому не нужна, поэтому Юля равнодушно пожала плечами и ничего не ответила.
— Я понимаю. — Ника вздохнула. — Я и сама бы так просто не смогла простить. Но вышло как вышло, на твоем месте мог оказаться любой.
«Но только не ты», — подумала девушка, однако не стала высказывать эту мысль вслух.
— Тебе нужно время, — тоном опытного психолога проговорила староста, — ну что же, отлично. Уже ухожу.
Кто-то с курса извинился таким же порядком, но большинство предпочло сделать вид, будто ничего неприятного и не было.
— Это только сон, а сны не считаются, — заявила Юле одна девушка с курса. Разумеется, не с семинара сновидящих.
Сама Юля так не думала. Решение остаться в академии далось ей нелегко. И «за», и «против» оказалось примерно поровну. Но какие у нее варианты? Возвращаться к папе и его новой красотке не хотелось. Значит, нужно или идти содержанкой к богатому папику, или искать работу. Даже думать про папика было противно. Оставалась работа… но кем ее возьмут — либо секретаршей, либо продавщицей. И закончится все это навязчивыми приставаниями шефа, скандалом и увольнением. Нет уж, лучше оставаться в академии и, не обращая внимания ни на что и ни на кого, развивать свои способности и делать потом карьеру, базируясь на знаниях, полученных у инициатов. Ну, решил курс убить Юлю, и что? Она пережила это, и недаром говорят: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».
Решение было принято, и даже дышать ей стало легче.
Между тем возникла еще одна проблема. После того как Олег Волков спас Юлю, отношения между ними отчего-то стали еще более напряженными. Именно теперь она, как никогда, чувствовала, что Олег ее не любит, а во снах стал появляться человек в полумаске, шепчущий странные и волнующие речи. А еще она все чаще видела себя во снах той самой шекспировской Джульеттой, которую сейчас готовилась играть на сцене.
Репетиции шли полным ходом. Роман — отчество его отпало как-то само собой, и все называли режиссера просто Романом — выжимал из своих актеров все соки. Любимое Станиславским «не верю» то и дело звучало в зале, и Роман подбегал, чтобы самому вместо Олега встать в фехтовальную позицию, подменить собой исполнявшего роль Ромео Тёму или даже кормилицу. Он оказался мастером перевоплощений и был убедителен в любой роли. Даже когда изображал толстую кормилицу, Юля видела ее, а не поджарого породистого мужчину. Но как Роман оказался хорош в роли Ромео! Он становился лет на десять моложе, и Юля видела перед собой настоящего Монтекки — юного, пылкого, влюбленного. Когда Роман, изображая Ромео, брал руку своей партнерши, Юле казалось, будто ее пронзает ток. Она забывала обо всем и, словно под действием чар, смотрела только на Романа Антоновича, дышала и жила исключительно для него. А потом Роман вдруг резко отпускал ее руку и поворачивался к Тёме, который, пользуясь случаем, уже, конечно, любезничал с неизменно присутствовавшей на всех репетициях Жанной.
