Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено
Встречу замаскировали под семейный визит. Кеша приехал с Лизой. Ее просили сыграть девушку Раппопорта. Лиза согласилась быстрей, чем дослушала слово «девушка». Играла увлеченно, с жаром. Со стороны не скажешь, что все притворство. Они были парой, приехавшей ко мне в гости. Я попросил Катю украсить собой вечер. После отъезда Генриха наша дружба стала чопорной. Я притворяюсь, будто мне все равно, она как бы не замечает моей игры. Десять березовых полешек для камина обошлись дороже бутылки Мозельского вина. Нужно будет договориться с лесопилкой, пока любовные интриги не оставили меня без штанов.
Катя спустилась. Поздоровалась, заговорила легко, будто знает гостей с детского сада. Я ею любовался. Потом подумал, нехорошо пялиться. Мы же соседи, а не настоящая пара. С другой стороны, мы играем в пару. И потом, знаю по опыту, год пройдет и забудется, кто на кого таращился. Так чего себя мучить?
И я стал разглядывать ее, ни в чем себе не отказывая. Мне нравятся ее колени, пальцы, африканские кудри и улыбка. Она открыто и радостно общается с Раппопортом, которого видит в первый раз. Легкомысленная особа. Но как же ей это идет!
Кеша задает мутные психологические вопросы: любит ли Катя маленьких собак, например. Ответ, по-моему, очевиден. Пушистое, малогабаритное и дурное — вот достаточные условия женской симпатии. Катя ответила, что сами собачки средней противности, а вот их выпученные глаза ужасны. Кажется, вот-вот выпадут.
Раппопорт — отличный специалист. Разговорил девушку. Я и не знал, что она три года училась в театральном. Ушла сама. Не хотела оказаться сто тысяч первой несчастной актрисой, которые сразу после выпуска никому не нужны. А первой точно не стать. Там нужны фактура и самоотречение. Катин папа — нефтяной магнат Юсупов. Потомок настоящих Юсуповых. Но зарабатывает она сама. Рисует, массаж освоила. Хоть и татарская княжна, по папе. А мама русская, готовит прекрасно.
Мне не нравилось, как Иннокентий руководит вечеринкой. Катя рассказывает о себе — это прекрасно. Но зачем он такой внимательный, разговаривает тихим, чуть сиплым голосом? Задумай Раппопорт склеить Катю, я вынужден буду его застрелить. В рамках самообороны. Я влез в разговор, рассказал историю институтских Кешиных сумасбродств. На первом курсе он чуть не спятил, изучая досрочно всего Юнга. Старшекурсники взяли на «слабо».
Принципы Юнгианской аналитической психологии полны мистики и тумана. Увязать эту высокую теорию с жизнью простых русских человеков очень непросто. Например, приходит папаша, жалуется на сына-двоечника. А психолог в ответ рассказывает о коллективном бессознательном, об архетипах, досаждавших еще пещерным людям. Многие отцы и матери начинают сомневаться в крепости мозгов терапевта.
Карл Густав Юнг настрочил сорок томов исключительной мути. Горы непереводимых немецких терминов. Как и дедушка Фрейд, он любил трактовать сны сельских простушек. Но если Фрейду везде мерещились фаллосы, то Юнг в каждой козявке находил мистическую северную психоделику. Национал-социалисты очень радовались его трудам. Ученый как бы подтвердил, что предками немцев были те сплошные нибелунги.
Юнг писал в дневниках, что сам порой не понимает — спит он или уже проснулся. Он утверждал, что вылечил шизофрению у себя самого. Впервые в истории. Он называл человека сумасшедшим животным. Хлестал пациентку Сабину Шпильрейн плеткой, отчего та стала испытывать оргазм от слова «трансдукция». В общем, прекрасный специалист. Любого невротика он превращал в полноценную, здоровую личность. Терапия начиналась с гипноза и глубокого бурения мозга. Быстро пройдя нефтеносные и угольные слои подкорки, Юнг находил архетипы. Вот некоторые из них: Грааль, Великая Мать, Пуп Мира, Андрогина, Мандала, Варахиил, Иерогамус, Сизигия. Они есть в каждом человеке. И у богемной Сабины Шпильрейн, и у простой дворничихи Гертруды.
Все это сложно выучить, и еще труднее понять. Сумрачные фашистские галлюцинации не столько лечили, сколько сводили с ума. Студенты зубрили статьи наизусть, во избежание поломки мозга не пытаясь вникнуть в суть. И отвечали как тарабарщину, наугад, закрыв глаза и скрестив в кармане пальцы.
Умница Иннокентий был не таков. Но даже он растерялся, найдя в списке архетипов некое «Иерогамус и Визигия». Он месяц сражался с протуберанцами германской психиатрии и лишь укрепился в мысли, что весь этот Юнг — провокация и саботаж, способ взорвать изнутри как можно больше советских мозгов. Потом пришло решение стимулировать разум достижениями народной химии.
Раппопорт нашел телефон тибетской общины. Купил ящик препаратов, похожих на собачий корм. Надо было съедать по тридцать шариков в день. Он честно ел. Голова кружилась, в глазах плыли пятна, Юнг оставался непостижим. Но и Кеша не сдавался. Первая коробка закончилась. На дне ее он нашел инструкцию. Оказалось, тут лишь первая часть курса — средство очистки кишечника. Второй ящик должен закрепить успех. Самый же главный, третий ящик, рекомендуется съесть после первых двух. Заказать его можно по такому-то телефону. Именно в нем и собраны препараты для мозга.
До экзамена оставалась неделя. Кеша сосчитал: если жрать пилюли с обычной скоростью, то начало позора совпадет с началом третьего ящика. Он стал есть быстрее. Лопал пилюли с хлебом, с чаем, вместо завтрака, пять раз в день. Ему снились Пуп Мира, Иерогамус и Сизигия. В ночь перед экзаменом он увидел, что его руки удлиняются, становятся жидкими и стекают сквозь перила моста. Кеша не помнил, как оказался на мосту. Тело его сделалось стеклянным. Пришлось лечь и ползти, чтобы не разбиться на огромной скорости, развитой слишком стремительными ногами. Домой он прилетел к утру, на черных-черных крыльях. Назвал маму Варахиилом. Спросил, отчего Сириус сегодня такой дерзкий.
На экзамен прискакал на зеленых собаках, тем же утром. Все хорошие люди имели приятный золотистый оттенок. А нехорошие отливали сиреневым. В животе у Кеши хлюпало, и весь он пах южным разнотравьем. Говорить не мог. Преподаватели поняли только, что он честно учил Юнга. Поставили «четыре», отправили домой.
За Катин смех я готов простить Вселенной ее несовершенство. Она улыбается — и мир пробуждается, цветы становятся ярче, люди светлеют. Даже Кеша кажется сейчас милым. Не зря все-таки красивая юная Лиза выбрала этого хромого ботаника. Значит, что-то в нем есть такое. И если у меня такие приятные друзья, значит, и сам я ничего.
Воспользовавшись моей мягкостью, Кеша перехватил инициативу. Довольно долго он обсуждал с Катей ее жизнь. Какие-то женско-актерские истории. Я хотел включиться, но не понимал, куда слово вставить. Теперь уже Катя ему улыбалась. Обидно. Какая-то она ветреная. На меня не обращали внимания, я надулся, стал требовать конца банкета. Сказал, что мне еще всю ночь работать, приезжайте в воскресенье, в пять. Лиза не спорила, тут же поднялась. Кеша пожал плечами, тоже пошел собираться. Уходя, шепнул в прихожей: «Завтра поговорим».
