Антон Соловьев - Счастливый день везучего человека
Словом, не было мне покоя. Жалел уже, что не дал ему денег. Черт с ними с деньгами. Мудрость гласит: деньги потерял — ничего не потерял. А вот арматура… Да и пуля в черепушку не очень меня прельщала.
Письмо написал: если, мол, что со мной случится, то вот объяснение, вот где надо искать причину, и искать далеко не надо. Словом, перетрусил так, что вспоминать стыдно.
Потом отпустило. Со временем прошел идиотский тот страх. Обычный пьяный треп. Сам подзавел чмушника, сам же и перебздел. А Егора я все же здорово умыл. Ишь ты, на халяву две штуки зацепить захотел! И шмалер ему подогнали, и патрон. И стояли с ним рядом для поддержки боевого духа. Нет, так дела не делаются. Сейчас, я слыхал (да и по телевизору об этом было), человека шмальнуть — пять сотен стоит. Причем так, отдал пять сотен и все чин-чинарем будет оформлено.
…Дело прошлое, как говорится, быльем поросло, но было. В далеком своем детстве братца своего двоюродного собирался в лучший мир спровадить. Лет по шестнадцать-семнадцать нам с ним тогда было. Из-за бабы. Срочно его надо было устранить с пути-дороги. «Третий должен уйти» — в песне поется. Только сам он этого, похоже, делать как в песне не собирался. И я стал разрабатывать план, как и что. Сначала такой вариант у меня был. В школе на окне горшки с цветами стояли. По моим тогдашним представлениям достаточно увесистые, чтобы лишить человека жизни, если опустить один из них с высоты ему на голову. Подзову, думаю, его к окну, а сам горшок потихоньку и спихну… Случайность! Тем более, под окном газон. А по газонам, все знают, ходить нельзя. Зачем нарушал? Но все же даже тогда хватило соображения отнестись к плану этому критически. Во-первых, можно ведь и не попасть. Голова и горшок — предметы по величине примерно одинаковые и не очень большие, так что разойтись им в обширном пространстве школьного двора очень даже легко. А потом что: второй горшок сталкивать? Это уже на случайность списать труднее. Ну, а во-вторых, если рассчитать по формуле падающего свободно тела (как раз по физике учили), то удара может оказаться достаточно лишь для того, чтобы шишку набить…
Поэтому другой вариант стал придумывать. Что если пригласить его на вылазку за город? Позвать на каменный карьер покупаться, рыбки половить, ушки наварить, винца выпить (баловались уже втихаря). Свежий воздух, сосны, костерчик — кто от такого откажется? В карьере том когда-то гигантские выработки велись, гранит брали. Метров двадцать отвесные стены от края до дна. Внизу камни. Улетишь — ни один доктор не склеит. А местами к этим отвесам вода подходит. И глубина порядочная. Спихнуть с такого отвеса — ничего не стоит. Тут уж точно — несчастный случай. Подпил и сорвался, свидетелей нет. Вот только как спихивать? Будут же осматривать место происшествия, а рядом с его следами — мои следы. (Вот такой был наивняк.) А по следам раскрутят…
Тогда решил так: столкну шестом. Тут уж никто не подкопается — следов-то не будет, стало быть, сам дурак сорвался.
И взялся за осуществление плана во всех деталях. И место выбрал. И шест пятиметровый нашел. И уже договорился с братцем, когда поедем. Только он не поехал. Что-то где-то у него не заладилось, не получилось, откладывали, откладывали, да и забыли помаленьку. И девица та из нашего города уехала в Москву учиться. Так что, когда причина исчезла, по которой я намеревался братца жизни лишить, исчезла и моя неприязнь к нему. Сейчас мы с Юркой, с братом, значит, душа в душу живем. Я ему про все это как-то по пьянке рассказал. Посмеялись. Дети, мол. А по трезвости иной раз задумываюсь: а мог бы я его тогда вот так, шестом? Позже-то понял, что убить человека — не шутка. Но ведь замышлял же!
* * *Поскучал я, как уже говорил, с месяцок основательно. ТОЗик свой под подушкой держал заряженный. Рэмбо про цепь забыл.
Но помаленьку все вошло в норму. И все случившееся стало восприниматься несколько по-иному. И про Егора стал я думать уже не так, как прежде. Все же он молодец. Железные нервы. Напрасно я с ним рассорился. (Да я и не ссорился с ним вовсе. Подумаешь, пошутил…)
А если по-серьезному, совсем по-серьезному, то надо бы мне и в самом деле кое-кого шмальнуть. Очень надо. И это уже не по пьяни… Надо бы… Я бы и трех штук не пожалел…
Дожди пошли. К Новому году снег выпал. А к Рождеству растаял. Мерзкая у нас зимой погода. Слякоть.
Но время идет. И зима к концу подошла. И весной уже запахло.
Копался я как-то в палисаднике. К весне-то забот поднакатывает. Увлекся работой и по сторонам не смотрю. И визг тормозов у самой моей калитки, прямо скажем, врасплох меня застал. Новехонькая зеленая «Нива» как присела на рессорах — так с ходу ударил водила по тормозам. Что еще за лихач пожаловал?
Щелк — дверца. А из-за баранки Егор вылезает. Собственной персоной. Ухмыляется, как всегда. Рэмбо тут у меня чуть из шкуры своей не вылез, опять в хрипе зашелся.
А у меня первая реакция — лопату половчее ухватить. Лопаты у меня всегда хорошо наточены. И копать хорошо, и любой корень перерубит, и за алебарду сойдет. Но у Егора никакого агрессивного настроя. Ухмыляется, а сам машину по боку блестящему похлопывает. И подмигивает опять.
Кричит весело:
— Ты чё меня с лопатой наперевес встречаешь? Военные действия еще не объявлялись. И зверя своего придержи.
Вогнал я лопату в землю, пошел Рэмбо успокаивать. Пришпилил его на цепь, Егора впустил. А он — как ничего и не было между нами. Руку жмет от души, разве что обниматься не стал. Ну и моя настороженность, понятно, поубавилась. Интересуюсь:
— Как жизнь, молодец? Успехи как?
— Сам видишь. Обошелся я тогда все же. И сейчас не безлошадный. Свои колеса. Твоя хата на пути оказалась, дай, думаю, заеду, похвастаюсь.
И почувствовал я, что впервые за все это время меня наконец отпустило. По-настоящему. Оказывается, страх до конца не проходил. Только признаться себе в этом не хотел. Боялся признаться.
— Эй! — я вороне своей кричу. — Давай на стол. Вина тащи!
— Да нет, — говорит, — я не буду. Я за рулем. Да и на минутку я всего.
— Мы, — говорю, — все за рулем. А встречу надо обмыть. Встречу старых боевых друзей обмывать полагается.
И сам я в яму полез с кувшином. Лучшего вина выбрал, пока там баба на стол накрывала.
Сели мы за стол, но он пить-есть отказывается. Нет, мол, не могу.
— Ты, — говорю, — как граф Монте-Кристо. Он в доме врага ничего не ел и не пил. Но я же, — говорю, — тебе не враг?
Он ухмыляется.
— Да уж, — говорит, — я совсем как граф Монте-Кристо. Та только разница, что у него было много денег, а у меня — много долгов…
Ну я его продолжал уговаривать. А это трудно удержаться, когда вино на столе и кто-то его при тебе пьет.
Он и не выдержал. Сломался.
Выпили мы с ним по кружечке, по другой. Опять треп пошел. Про то, про се. Графинчик, глядишь, и поддался. Все вроде путем. И чего я его боялся? Сам себе страхи выдумал. Аж стыдно, тьфу…
Короче, подпили мы с Егором основательно.
И говорю я ему тогда:
— Слышь, Егор, тебе долги отдавать надо. А у меня работа для тебя есть. На пару штук. Ты как, в форме?
— А как насчет «осечки»? Вдруг опять осечка будет?
— Нет, — говорю, — на этот раз осечки не будет. Это уже серьезная работа.
Он посмотрел на меня, как в прошлый раз, оценивающе, и говорит:
— Годится. Только я уж теперь со своим шмалером приеду. Тогда уж точно не будет осечки.
* * *Посидели мы тогда с ним, поговорили. Потом он уехал. Пообещал навестить. Недель так через пару.
А они прошли уже те пара недель. Значит, в любой момент заявиться может.
И такая у меня опять тоска. Черт меня по пьянке за язык тянул?
Но, может, и не приедет.
А с другой стороны, шмальнуть-то и в самом деле кое-кого надо.
И хочется и колется.
И хочется…
И колется…
А надо бы…
Примечания
1
«Стенолаз», «ликер шасси» — тормозная жидкость, смесь глицерина и спирта.
2
«Лапы» — тренировочный боксерский инвентарь.
3
ВСО — военно-строительный отряд (стройбат).
