Пол Остер - В стране уходящей натуры
День был как игристое шампанское. Ветерок подхватил нас и понес к цели. Это было как после затяжной болезни, когда ты выбираешься на свет божий и снова чуешь под собой ноги. Мы шли в хорошем темпе, лавируя между грудами обломков, оставленных почудившей зимой. Всю дорогу мы практически молчали. Хотя пахло весной, в тенистых местах вокруг зданий все еще лежал снег и островки льда, по улицам же неслись вешние воды, увлекая за собой обломки и мелкие булыжники. Через пять минут мои ботиночки имели еще более жалкий вид, носки промокли насквозь, внутри мерзко чавкало. Странно вспоминать сейчас такие мелочи, но именно они врезались в память наряду со счастьем возвращения в большой мир и пьянящей радостью спорого упругого движения. Дальнейшие же события произошли так быстро, что я не успела Ничего запомнить. То, что я тебе пытаюсь пересказать, — это какие-то обрывки, клочковатые, вырванные из контекста картинки, короткие вспышки молнии. Само здание, например, не произвело на меня никакого впечатления, помню только, что оно находилось сразу за складами, в восьмой избирательной зоне, неподалеку от бывшей мастерской Фердинанда. И то я мысленно отметила это только потому, что когда-то Изабель показала мне эту улочку и сейчас я ее узнала. Наверно, виновата и моя рассеянность; я была слишком погружена в свои мысли, чтобы обращать внимание на окружающий пейзаж; я думала о том, как обрадую Сэма. Внешний вид дома, парадная дверь, подъем по лестнице — ничего этого как будто не было. Первое отчетливое воспоминание — кузен Дюжардена. Не столько само лицо, сколько точно такие же очки с проволочными дужками. Помнится, в голове у меня промелькнуло: «Может, они купили их в одном месте?» Собственно, у меня не было времени толком его разглядеть: только он шагнул мне навстречу и протянул руку, как дверь за его спиной приоткрылась. Выражение радушия тут же сползло с его лица, рукопожатие отменилось, он повернулся на сто восемьдесят градусов и поспешно захлопнул дверь. А я тотчас поняла, что попалась. Мой визит не имел никакого отношения ни к обуви, ни к деньгам, ни вообще к каким бы то ни было сделкам. Мне хватило этого короткого мгновения, чтобы увидеть, что там за дверью. Мои глаза меня не обманывали: в задней комнате на больших крючьях висели голые трупы, три или четыре, а на разделочном столе некто с топориком обрубал конечности еще одной жертвы. В библиотеке давно ходили слухи о существовании человеческих боен, но я этим слухам не верила. Случайно заглянув в соседнюю комнату, я увидела будущее, которое эти люди мне уготовили. Я заорала. Кажется, я кричала: «Убийцы!» Мне трудно восстановить ход моих мыслей в ту минуту, если они вообще были, эти мысли. Слева от себя я увидела окно. Дюжарден с кузеном попробовали меня перехватить, но я выскользнула из их рук и в два прыжка достигла цели. Брызнули стекла, и вот уже я летела вниз. Летела долго. Во всяком случае, успела подумать, что костей мне не собрать.
Я пытаюсь связать концы с концами, но слишком много провалов в памяти. Какие-то события, как я ни бьюсь, восстановить не удается. Наверняка я потеряла сознание от удара о землю, но боли не помню. Ясно одно: я не разбилась. Это по сей день не укладывается у меня в голове. Больше двух лет прошло с момента моего падения, а я по-прежнему не понимаю, как можно было остаться в живых.
Позже мне расскажут, что, когда меня подняли, я застонала, а после лежала как куль, едва дыша и не издавая никаких звуков. Прошло много времени. Сколько именно, мне не говорили, но, думаю, дня три-четыре. В какой-то момент я открыла глаза. Я, конечно, не выздоровела — я воскресла, вернулась из небытия. Помню, увидев над собой потолок, я подивилась и стала думать, где это я, но тут в меня вонзились иглы — в голову, правый бок, живот, — и я задохнулась от боли. Я лежала в настоящей постели с простынями и подушками и тихо постанывала. Вдруг появилась женщина лет сорока с темной волной волос и большими зеленоватыми глазами. Как ни скверно я себя чувствовала, я не могла не отметить, что она необыкновенно хороша собой — пожалуй, такой красивой женщины я здесь еще не видела. Она мне приветливо улыбалась.
— Больно? — участливо спросила она.
— А чему вы улыбаетесь? — сказала я. — Лично мне не до улыбок.
Тактично, ничего не скажешь, но не забывай, что прихватило меня со страшной силой и я ляпнула первое, что пришло в голову. К счастью, ее это не обескуражило.
— Я рада видеть вас живой, хотя и не вполне здоровой, — произнесла женщина с той же приветливой улыбкой.
— Так я не умерла? Мне нужны доказательства, чтобы поверить в это.
— У вас сломаны рука и пара ребер, а также большая гематома на голове. А в остальном — все в норме. Языком вы владеете хорошо — чем не доказательство!
— А собственно, кто вы такая? — Я продолжала давать волю своей раздражительности. — Ангел милосердия?
— Меня зовут Виктория Уоберн, а это место — «Уобернский приют». Мы помогаем людям, попавшим в беду.
— Красивые женщины не работают врачами. Так уж повелось.
— Я не врач. Врачом был мой отец, но его уже нет в живых. Это он основал «Уобернский приют».
— Я слышала, как кто-то говорил про это место, но решила, что он сочиняет.
— Вполне понятно. В наши дни уже не знаешь, чему верить.
— Это вы меня сюда привезли?
— Нет, мистер Фрик со своим внуком Вилли. По средам они объезжают город на машине. Не все люди, нуждающиеся в помощи, могут добраться сюда самостоятельно, как вы понимаете. Поэтому мы сами их находим. Хотя бы одного человека в неделю.
— Вы хотите сказать, они нашли меня случайно?
— Они проезжали мимо, когда вы упали, проломив стекло.
— Это было не то, о чем вы думаете, — сразу заняла я оборонительную позицию. — Наверняка уже записали меня в самоубийцы.
— Прыгуны предпочитают крыши. А если все же выбрасываются из окон, то сначала их открывают.
— Стала бы я себя убивать! — с напором сказала я. И тут же в мозгу зашевелилась темная мыслишка: — С какой стати, — продолжала я уже не так уверенно. — Я ведь жду ребенка. Надо быть не в себе, чтобы пойти на такое. Я похожа на сумасшедшую?
По изменившемуся выражению ее лица я все поняла без лишних слов. Не было больше у меня ребенка. Падения с третьего этажа он не пережил. Не могу тебе передать моего состояния — мир померк в моих глазах. Мною овладела первобытная животная тоска — ни живых образов, ни внятных мыслей. Видимо, из глаз покатились слезы, потому что Виктория присела ко мне на кровать.
— То, что вы забеременели, уже чудо, — сказала она, гладя меня по щеке. — Здесь давно уже не рождаются дети, вы это знаете не хуже меня. Люди успели забыть, когда последний раз видели новорожденного.
— Ну и что! — с вызовом выкрикнула я сквозь рыдания. — Мой бы выжил! Я точно знаю.
От конвульсий под ребрами огнем вспыхивала боль. Я пыталась унять рыдания, но выходило только хуже. После каждой задержки дыхания шла серия мощных спазмов. Виктория делала попытки меня успокоить, но меньше всего я хотела успокаиваться.
— Пожалуйста, уйдите, — наконец не выдержала я. — Мне сейчас никто не нужен. Вы очень добры, но я хочу побыть одна.
Прошло немало времени, прежде чем я пришла в норму. Порезы на лице зажили (осталось два шрама, на лбу и на виске), ребра срослись, в отличие от локтя, который и поныне беспокоит меня всякий раз, когда я делаю резкое движение или пытаюсь полностью вытянуть руку. Через месяц бинты на голове сняли, но кое-что осталось навсегда: то и дело, ни с того ни с сего, у меня появляется такая пульсирующая боль в затылке. Об остальном лучше умолчу, тем более что после этой катастрофы для меня самой мои женские органы — загадка.
Однако физическим ущербом дело не ограничилось. В тот же день, ближе к вечеру, меня ждала очередная порция плохих новостей, после которых я чуть не капитулировала, потеряв всякий интерес к жизни. Виктория принесла мне еду на подносе. Я сказала ей, что надо срочно послать кого-то в Национальную библиотеку и разыскать Сэма. Он уже должен сходить с ума от неизвестности. «Я должна быть рядом с ним, понимаете? — сорвалась я на крик. — Сейчас, сию минуту!!!» Меня душили рыдания, я себя не контролировала. Она послала в библиотеку Вилли, пятнадцатилетнего подростка. Известия, с которыми он вернулся, повергли меня в шок. Всего несколько часов назад в библиотеке начался пожар, уже обвалилась крыша. Пока все гадали о причине возгорания, пламя охватило все здание, и больше сотни людей оказались в ловушке. Было неясно, удалось ли кому-то спастись; на этот счет ходили противоречивые слухи. Но даже если Сэм оказался среди счастливчиков, ни Вилли, ни кто другой не был в состоянии его найти. А если он погиб вместе с остальными, значит, для меня все кончено. Что в лоб, что по лбу. Он мертв — тогда мне незачем жить. Он жив — все равно он для меня потерян.