Анатолий Тосс - Попытки любви в быту и на природе
— Почему? — пожал он плечами. — Я симулирую.
И я остановился как вкопанный. Так что Илюхе пришлось остановиться тоже.
— Ты шутишь? — ошарашенно переспросил я.
— Совсем нет. Конечно, симулирую. А чем я хуже их?
Я стоял, Илюха топтался рядом, а улица все двигалась вокруг нас — машинами, трепещущим светом фар, лицами неспешных людей или наоборот — спешащих. И никто, абсолютно никто не догадывался, что вот сейчас, в данную вечернюю минуту открывается для меня необъятно новый мир, который, я уже начал думать, и не существует.
Думал, ничего нового больше мне не открыть, думал, все уже пройдено. А оказывается, вот он рядом, мир, только с БелоБородовым по душам потолкуй. А старый мир с его затасканными догмами и убеждениями рушился прямо на глазах и уносился набежавшим потоком. Куда уносился — понятия не имею. Но понятно, что далеко, откуда нет возврата.
— Давай, Б.Б., рассказывай, делись знанием, — попросил я, очухавшись от первого шока. — Зачем ты так? Для чего? Кому это выгодно?
— Ну как же, неужели не понятно? — ответил тайный сексуальный симулятор Илюха, и непрошеная грусть проскользнула в его голосе. — Ведь по-разному бывает. Бывает, что настроение не то, что голова другим забита, вот и сбиваешься с концентрации. Да и не только в настроении дело — бывает, что и партнерша разочаровывает. Хотя такое редко, конечно, происходит, но тоже случается. И тогда пора бы остановить процесс, прервать его как-нибудь, да и то — ну сколько, в конечном счете, можно? Не трудодень ведь отрабатываешь. А как тут завершишь? Не скажешь же, что надоело, что не хочется больше. Обидишь человека, сильно можешь ненароком обидеть, на всю жизнь. А кадры надо беречь, щадить их надо и под удар не подставлять.
— Это правда, — согласился я. — Кадры многое решают. Может быть, не все, но многое.
— Можно, конечно, еще с эрекцией чего-нибудь сотворить, — начал перебирать варианты Илюха. — Чтобы не беспокоила она тебя больше. Во всяком случае, на время. Но опять же деликатный это вопрос — эрекция. Не менее деликатный, чем оргазм. Потому что, во-первых, о тебе сразу могут ложное мнение сложить. А кому о себе ложное мнение охота насаждать? Ну а потом девушка, особенно если эмоциональная, может на себя твою нечеткую эрекцию принять.
Мол, что ее в этом вина. И начнет комплексы болезненные в себе взращивать и глубоко переживать. А зачем ей расстраиваться и переживать? Ни к чему.
Илюха поглядел по сторонам, но там, кроме проезжающих автомобилей и фланирующих мимо пешеходов, ничего не было. Он, конечно, заглянул в пару случайных лиц, но они быстро промелькнули мимо, даже не оглянувшись.
— Короче, старикашка, я думал, ты сам знаешь: самый простой выход из любого сексуального процесса — это завершить его естественным, природным путем. Ведь не зря народ даже слово подобрал специальное — «кончить». Потому что действительно, только так ты можешь кончить с процессом. Кончил, и все, и взятки гладки, ну чего с тебя теперь возьмешь? Теперь тебе отдохнуть полагается, и даже самый нечуткий, эгоистичный человек не возьмется тебя во время законного отдыха потревожить. Потому что такой отдых — свят.
— Так, — сказал я, втягивая в себя каждое его слово. Жадно, почти что с шумом втягивая.
— И вообще, ты, старикашка, взгляни в корень. Про всех судить не берусь, но взрослый разумный мужчина кончает тогда, когда процесс его завораживать перестает. Когда не впечатляет тебя больше, когда концентрацию теряешь и отвлекаешься на всякие другие бытовые темы.
То есть когда проскочил апогею и кубарем покатился вниз.
Тут Илюха даже придвинулся ко мне ближе.
— Ведь сам посуди, то, что в кайф, его ведь продолжать хочется, зачем его завершать? Да еще добровольно, собственноручно? Чем больше в радость, тем дольше затянуть пытаешься. Да как угодно, любыми способами, главное — затянуть. А уж никак не завершить! Это только когда очарование с тебя соскочило, тогда и закруглиться тебя тянет. Так не только в сексе, так во всем. Просто, в отличие от остального, из секса всего один-единственный выход имеется. Единственный выход естественного семяизвержения.
— Точно, — вдруг начал припоминать я свое прошлое. — И у меня так же: когда полностью поглощает, когда накрывает с головой, когда со всей душой, тогда почему-то до бесконечности длиться может. А когда тонко и рвется то тут, то там, тогда жди скорого завершения.
— Вот видишь, — обрадовался Илюха нашему совпадению. — Конечно, мы не каждый раз в трезвый, прагматический расчет впадаем — «пора — не пора». Скорее все подсознательно происходит, даже неконтролируемо порой. Вот как у тебя, старикашка. Но внутренний базовый механизм, думаю, у всех приблизительно одинаковый.
— Б.Б., — задумался я на мгновение, — но, подожди, при чем же тут мужская симуляция оргазма? По твоей же технологии получается: надоело — кончил и все, и «гуляй, Вася»! Зачем симулировать?
Илюха пожал плечами. Скромно так пожал.
— Понимаешь, иногда самому не удается.
— Что не удается? — не поверил я.
— Ну да, не удается самому кончить. Ну не готов еще, а процесс уже пора останавливать. По всем признакам пора. Неохота его продолжать дальше, а у тебя все еще далеко, еще в глубине, еще не подошло совсем. Ну и какой выход? А? Я тебя, стариканчик, спрашиваю. Не можешь же ты вдруг встать и сказать, мол, не хочу больше. Нету у тебя такой возможности. По разным причинам нету, и человеколюбие в списке этих причин занимает не последнее место. Особенно если учесть, что девушка доверилась тебе добровольно и чистосердечно. Вот и нет у нас с тобой, дружище, другого выхода, кроме примитивной симуляции.
Я только развел руками, мне нечего было возразить. Да и кому было бы? Разве что, может быть, женщины какой-нибудь аргумент бы нашли.
— Конечно, — продолжал Илюха, — на симуляцию, чтобы натуральной вышла, тоже настроение требуется. Но это уже дело техники, которая всегда, как известно, со временем и практикой вырабатывается. К тому же партнерши наши от нас такого не ожидают… чтобы мы их же приемами пользовались. Вот и сложно им нас, как правило, распознать.
— Ты ошеломил меня, Б.Б., — признался я. — Воистину, век живи — век учись. Особенно у профессора БелоБородова.
— Это правда, такой не подведет, — подтвердил про себя Илюха, и мы наконец-то двинулись дальше по улице. К Пушке двинулись.
— И все же, — сказал я, уже подходя к метро, — надо будет у Жеки подробнее поинтересоваться про симулирование оргазма. Неужели они, женщины, по той же самой причине, что и ты, к нему прибегают? Не думаю, не похоже! Их же оргазмом, не важно, симулированным или нет, процесс может и не завершиться. Наоборот.
Мы снова остановились, и я продолжал размышлять вслух:
— К тому же у них в запасе совсем другие методы имеются. Которые нам совершенно не годятся. Например, она может попросить по-хорошему, мол, подожди, дай передохнуть, утомил ты меня. Кому из нас не лестно девушку любовью утомить?
Илюха ничего не ответил, только закивал, соглашаясь.
— Так что твоя причина симуляции им не подходит. А значит, получается, что тема эта мало исследованная и новых разъяснений требует. И надо бы в нее поглубже втиснуться.
— Поддерживаю, — согласился Илюха. — Надо втиснуться. — И мы двинулись в метро.
А вот здесь хочется отвлечься на тему: почему мы двинулись именно «в метро»? Почему я вообще предпочитаю общественный транспорт? Да потому что нравится он мне, и пользоваться им — мне тоже нравится. И даже не потому что в течение дня он, подземный, передвигается по Москве быстрее, чем на поверхности, а потому что в нем ты с людьми вместе. Иными словами, со своим народом заодно.
В частных автомобилях ты еще больше одинок, чем дома у телевизора. Ну что ты там видишь из окна-то? Ну пробки бесконечные, ну светофоры, матюги слышишь из окон подрезающих тебя конкурентов, и жесты всякие неприличные, к тебе же и обращенные. Вот и вся твоя однообразная перспектива.
А вот в общественных средствах передвижения, особенно подземных, там ведь вся жизнь и процветает. Там и лица, и смех, и разговоры, и сценки повседневных событий, и характеры, и сюжеты. Одним словом — там жизнь со всем ее смаком. И если ты хочешь к ней, к жизни, приобщиться, стать ее законной частью, двигай по эскалатору вниз, будь частью собственного народа — не пожалеешь.
Я бы вообще всяким там политикам, депутатам, помощникам их, да и многим другим — артистам, юристам, бюрократам, адвокатам, писателям, читателям и прочим, кто по долгу службы с людьми общаться должен, запретил бы использовать личный транспорт в черте города. Чтобы все исключительно в толпе мелькали. Тогда бы и всех нас значительно лучше понимать стали, и прониклись бы нами да нашими заботами.
Вот и для меня Московское метро, его длинные, гулкие переходы, глухие стенки на станциях, бюсты бывших вождей, расставленные на них, счастливые пары встречающиеся у этих бюстов, объятия, смех. Или же наоборот, озабоченные, недождавшиеся лица… Я уже не говорю про легко раскачивающиеся вагоны, про нависшую в них сексуальную напряженность, особенно когда тесно, когда все впритык. Когда перекрещиваются взгляды, улыбки, случайные якобы соприкосновения… Особенно если летом… Когда вообще друг от друга все не очень отгорожены… Какие там тебе платные службы знакомств! Вот он — открытый капиталистический рынок в полном разгаре. Выходи на него, показывай свой товар лицом, может, кто и откликнется.
