KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Уилл Селф - Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории

Уилл Селф - Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Уилл Селф, "Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Шива попробовал представить, как выглядят религиозные торжества Баснера. У него остались сумасшедшие воспоминания тридцатилетней давности о домах одноклассников-евреев; они были связаны с обрывками сведений, усвоенных в переходном возрасте, с полупереваренными фактами и глубоко засевшими взглядами, способными убедить любого образованного человека, что он обладает абсолютной истиной касательно тех областей, о которых даже не слышал.

Пока ученые индусы пели свои песнопения, а собравшиеся внимали им, Шива Мукти обратил свой внутренний взор не в сторону мокши, но в направлении семьи Баснера, собравшейся вокруг длинного, высокого стола из красного дерева с гладкой, словно зеркало, поверхностью. Баснер и несколько его старших сыновей надели страшные маски, изображая наигранную суровость, и головные уборы из черного шелка в виде черепов. В это время еще более многочисленные дочери-подростки во главе с миссис Баснер нацепили на себя парики а-ля мадам Помпадур, огромные и красные, как двухэтажные автобусы. Пока миссис Баснер подавала на стол исключительно диетическое угощение — жиденький супчик и мягкую лапшичку, — Баснер собственной персоной зачитывал молитву из малюсенького свитка, который он вынул из кожаной коробочки, привязанной к предплечью. В центре стола сиял огромный подсвечник, воск вдохновенно капал со свечей перед его преподобием; нечеткие, гортанные слова на смеси английского и иврита, содержащие прямое обращение к Богу-единому-и-сущему с просьбой большего вознаграждения от частных пациентов и всяческого продвижения по карьерной лестнице, Шива понимал без труда.

В недрах огромного дома Баснера, который, по представлениям Шивы, походил на замок Дракулы, реконструированный Иваной Трамп[24], со старомодным механическим грохотом зазвонил телефон. Дочь пошла ответить и вернулась с «бакелитом»[25] на подносике в форме почки. Баснер взял трубку, нервно теребя филактерию, привязанную к его руке. Да-да, да, — сказал он в отверстие, потом, после паузы, — нет-нет, нет. Конечно, я прошу прощения — его голос повышался — нам всем очень жаль, но мы с семьей этим вечером смотрим церемонию празднования Йом-Киппур[26], каемся самым категорическим образом. Понимаю… благодарствую.

Баснер с чрезвычайной аккуратностью вернул трубку на место в ее колыбель. Подняв бокал с рубиново-красным, сладким до тошноты вином, он произнес тост: «Королевский колледж против меня не пойдет, что же касается ГМС[27], Леви согласился замолвить словечко». Слава Господу! — внезапно завопили остальные Баснеры. Воистину слава! — ответил старший Баснер и, допив остатки вина, швырнул крошечный хрустальный бокал в жерло камина, за решеткой которого внушительно рычали языки пламени и угарного газа и где он лопнул с громким хлопком: «Бах!» Последовав примеру старшего Баснера, остальные члены семьи стали швырять в камин бокалы, булочки белого хлеба, чистые тарелки и вообще все, что под руку попадалось. Апчхи-ах! Ой-ой-ой! — чихнула и закричала миссис Баснер, запустив пальцы в бриллиантах в забранную наверх толщу искусно уложенных накладных волос. Ну и веселье у нас сегодня, ах!

— Шива?! — Свати положила свою татуированную хной руку ему на плечо. Он пришел в себя в кондитерской «Амбика» на Саутхолл-Хай-стрит, слабо понимая, как они все туда добрались. То, что они покинули храм и ехали потом сквозь полосатую, как тигр, лондонскую ночь, прошло будто во сне. Но вот он, Моан, стоит на цыпочках у большого стеклянного прилавка и тычет пальцем в груду медовых шариков в серебряных бумажках, привлекая внимание чудаковатого хозяина, дюжего парня в запачканной белой куртке и со щегольскими густыми усами в фут шириной. А вот дядюшки — столпились вокруг противня на прилавке в углу и болтают с продавцом, что-то толкущим в ступе. А прямо перед Шивой его собственная мать роняет на землю порцию кульфи[28] в форме ступы; и жена уже в который раз повторяет: «Шива, с тобой все хорошо?»

Шива ощутил себя на острове, на атолле самоосмысления в какофоничном океане слов, многоязыком море социализирующихся семей британских азиатов. Сквозь плотную атмосферу гастрономических запахов прорезались зазубренные аккорды саундтрека к болливудскому мюзиклу, корибантическая безудержность которых проецировалась на экран под потолком, над головами собравшихся. Он до того ушел в себя, ему было настолько невмоготу, что в тот момент, когда его жена с нежной заботой к нему прикоснулась, Шива был в состоянии осознать только, что она делает это впервые за долгие годы; с покалывающей в глазах жалостью к себе он накрыл ее тонкие пальцы своей широкой, плоской ладонью и сказал: «Нет, да, конечно, это из-за работы, понимаешь, я отвлекся».

Но это было далеко не так. Позднее, ночью, после того, как последние ракеты улетели в пригородный космос и потух последний бенгальский огонь, и Моана удалось затолкать в постель, и все дядюшки и тетушки и пожилая миссис Мукти разбрелись по своим комнатам, и Свати, с ее характерным зеванием, похожим то ли на вздох, то ли на вскрик, свернулась калачиком в кровати и провалилась в пропасть бессознательного, Шива остался восседать на остроконечном утесе беспокойства, чувствуя, как мрак вокруг дома наполняется духами умерших. Его отец, еле волоча ноги, прошел вдоль Кресент со стороны автобусной стоянки в Стэнморе. На нем были белые фирменные лунги и твидовый пиджак, под мышкой торчал зонт, обернутый в номер «Таймс», — будто ракета с эфемерной боеголовкой.

Дилип Мукти, должно быть, изрядно надорвал спину на почве религии предков, но не мог от нее окончательно избавиться. И хотя с возрастом он сумел осознать это, его сына забавлял политеистический характер отцовского рационализма и приводила в бешенство очевидная фальшь, позволявшая ему консультироваться с астрологами, одновременно понося их. «Наша вселенная гелиоцентрична, Шива, — говорил сыну Дилип. — Эти идиоты с их допотопной абракадаброй, они не только верят, что Солнце вращается вокруг Земли, они на этом еще и неплохо зарабатывают!»

Дилип Мукти был ярым приверженцем научных теорий социального развития; позитивизм, марксизм, кейнсианство[29] — для него ни на йоту не имело значения, на каких общепринятых политических призраках эти пророки основывались. Чтобы занять место в его сознании, от учений требовалось одно: объяснять человеческий феномен в терминах физических процессов. То же самое с чистыми науками: Дарвин, Эйнштейн, Гейзенберг, Крик и Уотсон — эти удивительные люди боролись с темными силами иррационального, а потому его отношение к ним было глубоко свято. При жизни Дилипа, угол основной спальни служил святыней для его божеств. Гипсовые бюсты Маркса и Конта, фотографии Фридмана и Кейна, тома «Капитала» и «Происхождения видов». Он даже подготовил свой собственный, переделанный, секуляризованный обряд пуджа: зачитывал вслух ключевые пассажи из газетных вырезок, прикрепив их под опухшими бровями философа немецко-еврейского происхождения.

Теперь, будучи мертв, Дилип Мукти больше не пугался фейерверков на Дивали, а потому, оседлав дорожный знак на углу, принялся аккуратно подпиливать свои ухоженные ногти, монотонно ругая Шиву за его профессиональное преступление. «Несомненно, Шива, — зудел он гундосым, с примесью хинди, голосом, долетавшим до настороженных ушей сына через створку окна, — это очень, очень плохо. Для меня очевидно, что ты повинен в смерти того пациента. Ввязавшись в немыслимую дуэль, ты лишил человека жизни. Ты всегда был импульсивным болваном, а теперь к тому же стал убийцей.

Этот человек рассказал мне о твоей связи с ним и о том, как ты отправил его к Баснеру. Этот человек, — он указал на изгородь из бирючины позади себя, — в самом деле расстроен, кто станет его винить?»

«Меня крючит, док Мукти, совсем паршиво. — Роки вылез из кустов и, трясясь и дергаясь, встал рядом с мертвым отцом Шивы. — Да, я псих, и все такое, но теперь я совсем того, и обратно, по ходу, никак. Тебе, в натуре, должно быть стыдно, чувак. Без вариантов».

Шиве действительно стало жутко стыдно, он вспотел, сидя на кровати, в этот момент Свати издала стон, Моан захныкал, и холодный рассвет полосами вспыхнул на скатах крыш. Но сильнее стыда Шива чувствовал страх. Если Баснер сядет, то утащит его следом, как пить дать. Не ходить на работу тоже бессмысленно, если не сказать хуже. Это при нынешних обстоятельствах могло быть истолковано только как свидетельство вины.

Тем утром больше не было новостей о смерти Роки — утром, которое завершилось попытками Шивы восстановить ускользающий образ женщины, чье лицо выглядело так, словно вылеплено из глины судмедэкспертом. За обедом — Шива поедал его в одиночестве, делая вид, что читает потрепанный номер БЖП, — тоже не удалось услышать ничего нового ни про Баснера, ни про его преступление. Не изменилась ситуация и на следующий день, большую часть которого Шива провел в попытках угадать истинную — или еще какую — причину претензий маленькой девочки по имели Мавритания, утверждавшей, что родная тетка домогалась ее посредством расчески.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*