Мэри Воронов - Змея
Человек, стоящий рядом с ними, очевидно, был такого же мнения.
— Да, сэр, — заговорил он, — вещица что надо, в самый раз для молоденькой леди. Даже не обязательно уметь стрелять. Просто направьте красную точку на цель, и, поверьте мне, любой, кто заметит на себе эту красную херню, сразу поймет, что он покойник, и станет умолять не спускать курок.
— А можно и по старинке: щелкнешь затвором ружья — и курок спускать не надо. Все просто разбегаются в разные стороны, когда слышат этот звук, — вмешался другой.
Люк выбрал нелепый огромный пистолет под названием «Орел пустыни» и начал о нем расспрашивать, предоставив Сандру самой себе.
После тщательного осмотра Сандра поняла, что тут происходит странный обмен всевозможной атрибутикой, связанной с Вьетнамом и «Бурей в пустыне», — старым снаряжением, сумками, патронами, бусами из вражеских ушей, засушенными скальпами и рассказами. Рассказы были поопаснее неразорвавшихся снарядов. Эти люди устраивают сходки здесь, вдали от города, чтобы разрядить свои истории, никого не покалечив. Они осторожно обезвреживают их внимательным прослушиванием и хоронят, но рассказы еще долго после захода солнца корчатся в судорогах, не желая умирать, лунный свет обнажает их тайны, они перешептываются друг с другом. Холмы отвечают эхом: «Все хорошо. Пусть уродство обернется красотой. Мы всегда считали жестокость истиной, да, всегда…» Некоторые были одеты в свою старую форму и бродили вокруг, подобно тени отца Гамлета, но Сандра все равно не могла назвать их тупыми мачо. Как бы глупо они ни выглядели, она-то вообще была здесь незваным гостем.
Она, как и все, смотрела «Апокалипсис сегодня», упиваясь тем, что Брандо назвал одним словом — «ужас», но разве можно за это осуждать? По правде говоря, будучи частью голливудской версии их реальности, Сандра чувствовала себя неловко и, словно параноик, думала, что все только и ждут признаков отвращения с ее стороны. Она представляла, как они были довольны, что ей приходится притворяться, будто они ей нравятся, ибо она слишком смущена, чтобы просто уйти. Сандра пыталась взглянуть на происходящее вокруг с разумной точки зрения: эти люди находятся здесь, потому что пустить их обратно в общество — все равно что насыпать ЛСД в систему водоснабжения. Сквозные дыры истины в искусно сделанном экране общества лишь приоткрывали лицо Господа, но в Библии сказано, что на него невозможно смотреть. Или необязательно — как считала Сандра. Хвала Господу за фильмы, позволяющие смотреть не прямо на жизнь, а на ее отражение, будто в зеркале. Эти люди видели Медузу[14]: старики, которые всю оставшуюся жизнь обречены снова и снова повторять одну и ту же историю, и мальчики, у которых не будет жизни, потому что они не смогут преодолеть того, что сделали. Здесь же они обмениваются своими историями и пытаются исцелиться.
Она стала слушать белобрысого парня, похожего на бездомную собаку, который уже успел напиться и начал вести себя так, что все подумали: «Черт, ему нельзя пить, он не может себя контролировать».
Сандра не ожидала, что его рассказ удивит ее, все это она уже слышала. Любой, у кого есть мозги, знает, что мы повинны в кувейтском геноциде. Американцы всегда перед всеми виноваты, будь то индейцы, эскимосы или негры. Ну и что?! Саддам выставил вперед кувейтцев и шиитов, так что наши, начав наступление, уничтожили семьсот тысяч врагов Саддама. Конечно, все это было ей известно, она узнала об этом за обедом; ее пятиминутный гнев был вызван главным образом тем, что раньше она пребывала в неведении. Но парень с щенячьим лицом по-настоящему ее напугал.
Его голос звучал, как голос за кадром, он разносился над пустыней, повествуя о давних событиях так, словно они происходили здесь и сейчас: сотни и сотни арабов, мужчин и детей, выползают отовсюду и бегут, поднимая вверх руки, в которых зажато что-нибудь белое — трусы, кусок бумаги; они отчаянно пытаются сдаться. Командир танка, лихой вояка, стоит позади и в панике делает то, чему его научили в армии, — выполняет приказы. Он кричит прямо в ухо нашему белобрысому рассказчику: «Огонь, огонь!» Арабы поднимают руки, но этот всемирно известный жест не помогает… В тот день парень с щенячьим лицом убил сотни людей. Он не находит этому объяснения. И не найдет никогда… Сандра и все остальные обратились в камень, пустыня окружила их, она жила своей настоящей жизнью, звери в ночи пожирали друг друга.
Дональд сдох, как зверь. Сандра была там. Она знала зверя, который выпустил ему кишки. Значит, она не особо отличалась от толпы вокруг: эта мысль, возникнув в ее воспаленном мозгу, принесла долгожданное утешение и чувство благодарности к людям, молча стоявшим рядом. Сказать было нечего, и все знали это, но они были там, стояли, как сумрачный лес. Тень пала на них.
И Сандра улетела с порывом злого ветра. Кровь брызнула на стену, когда Люк всадил в Дональда нож, как будто фермер резал цыпленка — без страха, без злости, без жалости. Их взгляды встретились, и она поняла, что тоже не чувствует ни страха, ни сожаления, ни печали. Тело Дональда ударилось об пол, но она даже не взглянула на него. Она следила за Люком, а когда он подошел и она протянула к нему руки, разве на них не было крови? Крови от выпавшего из рук ножа.
Сандра огляделась вокруг и увидела, что Люк разговаривает с каким-то человеком. Он всегда обсуждал дела и заключал сделки, пока она не видит. Когда Сандра подошла, Люк сказал, что они уезжают. Надо кое с кем увидеться.
— А как насчет пистолета?
— Ты выбрала какой-нибудь?
— Да — тот, с красной точкой.
— Отлично. Бери его и поедем.
Сандре хотелось, чтоб он что-нибудь купил для нее, но пистолет — не лучший подарок, от этого куска стали и свинца ей становилось холодно. И все-таки она увезет с собой бесценный сувенир — голос мальчишки, нарисовавшего картину современной бойни в пустыне. Они оба молчали. Люк выглядел очень озабоченным, он почему-то нервничал, а когда она попыталась рассказать, что сейчас чувствует, нажал на газ с такой силой, что машина чуть не взлетела при повороте на 711-е шоссе, где по дороге на толкучку он купил себе пива.
Определенно, они находятся на разных частотах, думала Сандра, уставившись в окно. Мальчишка со щенячьим лицом все еще стоял у нее перед глазами, она боялась увидеться с ним снова. Сандра судорожно прошлась по каждому клочку воспоминаний с кистью и ведром сентиментальности, как учили фильмы. Не в состоянии ни стереть, ни замазать их, не в силах подавить навязчивые видения клиники, она решила разозлиться на Люка, который становился все пьянее и не обращал на нее внимания, а еще был недостаточно нежен и умен, чтобы понять это маленькое ночное крещение. Но на самом деле ее злило, что они не трахались прошлой ночью, и утром тоже, отчего она чувствовала себя очень неуверенно. Ведь если тут нет ее вины, тогда и его оргазм — не ее победа, а она не готова отказаться от этого — уж лучше считать себя отверженной. То. что секс стал так важен для нее, казалось Сандре неразрешимой загадкой. И не было рядом приставучей подруги, объяснившей бы ей очевидную вещь: эта уязвимость может означать только одно — любовь, ту мучительную любовь, о которой рассказывала бабушка.
Они повернули назад и поехали вверх по горной дороге; к тому времени как Люк решил сообщить ей, что они собираются навестить Старика, Сандра умудрилась окончательно довести себя и пребывала в удручающем настроении, капризничала и откровенно возмущалась.
— Просто прекрасно, и насколько же стар этот старый пердун?
— Его должен увидеть каждый, кто приезжает в Салмон, — сказал Люк почтительно.
— Очередное правило из вашего кодекса чести преступника, — съязвила Сандра, демонстративно зевая.
Когда они добрались до места, ей совсем не хотелось вылезать из машины.
Старик не был ничьим отцом, просто этот старый дурак контролировал все — землю, скот, наркотики, политику, даже женитьба не обходилась без его вмешательства. Выглядел он как Большой Папочка и разговаривал так, будто ты — его лучший друг. Люк и ребята относились к нему, как к «крестному отцу». Люк пытался поразить Сандру рассказом о том, что сицилийская жена Старика была из настоящей мафиозной семьи, а сам он, до того как вышел на пенсию, работал на группировку из Нью-Джерси и убивал людей голыми руками. Сандру это не впечатлило, она ненавидела фильмы про мафию ей казалось, что их кодекс чести ничем не отличается от того дерьма, которое заставило парня со щенячьим лицом стрелять в невинных людей, к тому же ей не нравилось, что Люк лижет им задницы и заискивает перед ними.
Окруженная облаком едкой пыли, машина Люка громыхала и подпрыгивала на горной дороге, как вдруг за поворотом они увидели нечто совершенно неожиданное. Безобразный грязный гравий кончился, перед ними лежала укромная долина с изумрудным озером и охотничьим домиком. Взошло солнце. Деревья скинули туманный саван, выстроившись на солнцепеке по берегам зеленого озера. Зеленым оно было не оттого, что сосны любовались на свои отражения в тихой воде, а оттого, что там, где узницу форель подстерегал крючок, раскинулся целый подземный лес зеленых водорослей.
