Масахико Симада - Хозяин кометы
Он понимал, что Мамору сегодня же поймает его и отберет карточки. Ему было отпущено всего несколько часов на то, чтобы еще раз встретиться с Фудзико в нижнем белье.
Каору разложил фотографии у себя на столе и, вздыхая, водил пальцем по лицу Фудзико и ее груди. Очень скоро это ему наскучило, он достал блокнот и попытался перерисовать ту фотографию, от которой сильней всего билось сердце. Однако ему никак не удавалось передать выражение ее лица. Каору наложил на фото кальку и обвел профиль Фудзико. Но получился скорее иероглиф, обозначавший Фудзико, чем ее изображение.
Он почувствовал скованность в нижней части тела, стало тяжело дышать. Каору казалось, что в глазах Фудзико он превращается в никчемного, грязного червя. Хорошо, что покойная мама не видит его таким, – думал он, но греховные мысли пьянили.
Сладкое чувство вины, как зверь, облизывало его, медленно разжевывало и пыталось проглотить. Ему не хотелось расставаться со щекочущими, постыдными мыслями.
Как и следовало ожидать, Мамору позвал Каору в свою комнату и потребовал вернуть фотографии и негативы.
– Я их уже сжег, – сказал Каору, но Мамору не поверил и, войдя в комнату брата, начал поиски.
– Я скажу маме и бабушке, что ты торгуешь фотографиями Андзю в нижнем белье и тайком фотографируешь, как переодевается Фудзико.
Мамору побагровел:
– Ишь чего надумал! Ты же вместе со мной был.
– Если хочешь, чтобы я молчал, про фотографии забудь.
– Куда ты их дел? Я все равно найду.
– Понятия не имею.
Внезапно Каору получил удар ногой в бок и упал. Мамору стал изо всех сил колошматить его. Каору обхватил голову руками и терпел, напоминая черепаху, спрятавшуюся в панцирь.
– Тебе это дорого обойдется! – бросил Мамору и перевернул Каору лицом вверх. Тот дерзко засмеялся, глядя на брата. Давай придумывай свою месть! Клятва верности скучающему братцу не избавляла от града несправедливостей, обрушивающихся на голову Каору.
И Каору объявил старшему брату войну.
5
5.1
Когда Каору засыпал, сладостное греховное чувство росло в нем и плоть его таяла.
Вот он в одиночестве бегает по городу, в котором остановилось время.
Люди замерли в своем движении, ветер застыл, кружившиеся листья деревьев, капли пота и крови, летящие пустые банки, подброшенные мячи – все повисало в воздухе, не падая на землю. Слова в устах людей теряли всякий смысл, улицы, площади, конференц-залы, кафе, вокзалы и разные другие места наполнил жалобный звон гласных и шорох растерянных согласных; звуки шагов и удары вещей друг о друга, шум проезжавших автомобилей, визг велосипедных тормозов, крики птиц наполняли пространство, не растворяясь в нем.
Пользуясь данной ему одному свободой, Каору пробрался в комнату Фудзико. В тот момент, когда он сел на кровать, время, похоже, остановилось: подпрыгнув на кровати, Фудзико застыла в воздухе. Каору расстегнул пуговицу у нее на блузке, ткнулся носом в ложбинку между грудей – и ощутил слабый аромат ромашки. Он попробовал коснуться губами полуоткрытых губ Фудзико, и в этот момент остановившееся время опять пришло в движение. Поцелую не суждено было состояться, бежать Каору было некуда, и под тяжелым взглядом Фудзико он попятился.
– Что ты тут делаешь?
Каору потерял голос и, ничего не отвечая, отступил к подоконнику. Фудзико сама расстегнула блузку и подошла к нему. Тут Каору заметил, что на нем нет брюк. Фудзико сбросила с себя блузку, сняла лифчик, обернула его вокруг шеи Каору и стала душить его. У него онемели пальцы рук и ног, мышцы ослабли, и он полностью отдал себя во власть Фудзико. Онемение сковало все тело, мышцы превратились в студень. Потом онемение сменилось ужасной щекоткой. Каору, не зная, куда себя деть, выпрыгнул из окна. Он почувствовал, как теплый ветер, пронизав снизу доверху все его тело, выходит через макушку и вместе с ним уходит накопленная в теле неудовлетворенность.
Это была его первая поллюция.
Рано утром, пока все спали, Каору стирал свое промокшее белье в ванной, и щекочущее постыдное чувство переполняло его.
Даже если бы Каору сходил с ума от своих мыслей, у него не было возможности поделиться ими с Фудзико. Раз не способен пошевелить ни рукой, ни ногой – живи в мире своих иллюзий, ничего лучшего он придумать не мог. Он стыдился своей плоти, которая твердела при мысли о Фудзико, мучился своими фантазиями, пачкая спермой образ Фудзико, являвшейся ему во сне.
Наверное, для Фудзико он был всего лишь младшим братом подруги. Она-то о нем уж точно не вспоминала. Может, и видела его во сне, но каким он ей представлялся? Носился без штанов по городу или играл в свои детские игры в картонном доме? Каору хотелось поселиться в уголке ее фантазий; пусть даже и в самом дурацком виде.
Каждый вечер, лежа в постели, Каору мечтал: «Вот бы превратить в порошок какую-нибудь часть своего тела и дать его выпить Фудзико, тогда она в эту ночь увидит меня во сне. Вот бы спеть для нее, и песня, приняв мой облик, наверняка проникнет в ее сон».
5.2
Беда нагрянула внезапно.
Когда Каору делал уроки перед «стеной плача», его неожиданно окружили подростки и заломили руки за спину. Он еще и понять ничего не успел, как они затащили его в заросли парка, сунули в рот кляп, раздели по пояс, сдернули брюки. Похоже, они сговорились заранее: связали Каору руки сзади, протянули ленту к плечам и между ног, на пояснице сделали бант, а к шее прикрепили карточку, на которой было написано: «Для Фудзико Асакавы». Затем они надели на Каору плащ-дождевик и отвели к дому неподалеку. Перед воротами скинули с него плащ и толкнули ко входу. Это был дом Фудзико, мимо которого он проходил сотни раз. Подростки сгребли в охапку его одежду, швырнули за забор, нажали кнопку домофона и пустились наутек.
В домофоне послышался старческий голос. Нужно скорее смываться, – подумал Каору. Но как он побежит по улице голым? Да и ответить на вопрос «Кто там?» ему было нечего, так он и стоял, как идиот. Увидев свое отражение в стекле входной двери, он наконец понял, что с ним произошло: это была месть Мамору. Судя по школьной форме подростков, они учились со старшим братом в одной школе. Ну и что с того, что он догадался. Все равно стыда не оберешься.
Входная дверь приоткрылась. Единственное, что пришло ему в голову, – надо бежать от неминуемого позора. Каору бросился во двор, куда кинули его одежду. Туда вела железная калитка, и, к счастью или на горе, она оказалась не заперта. В это время входная дверь распахнулась, и из нее выглянула бабушка, одетая в кимоно. Слава богу, обошлось: она не заметила мальчишку – перевязанный лентами подарок для Фудзико.
Одежда висела на азалии. Каору схватил ее заведенными за спину руками – она еще хранила его тепло – и спрятался у стены, которая не была видна ни от входа, ни из окон. Со связанными руками не удастся одеться – сначала нужно распутать веревку. Но узел был такой тугой, что затекли руки. Будь это во сне, все решилось бы само собой, без всяких усилий. Каору умолял, заклинал, внушал себе: это сон. Сосчитаю до трех и окажусь в кровати в своей комнате.
Но чары не рассеивались, приходилось смириться с мыслью, что все происходит наяву. Ему показалось даже, что он предвидел нечто подобное. Как будто сейчас его заставляют испытать в реальности продолжение недавнего сна. В том сне он выпрыгнул из окна комнаты Фудзико во двор, как раз на то место, где он прячется в данный момент. Его, испытывающего удовольствие от ночного семяизвержения, вырвали из сна и поставили – уже в действительности – на край пропасти. Вот оно, возмездие за украденные фотографии Фудзико в нижнем белье, наказание за то, что он пачкал ее образ своими снами и фантазиями, – думал Каору.
Чтобы хоть как-то избежать позора, нужно было или выбраться со двора и переждать до темноты в безлюдном парке, или попросить кого-нибудь о помощи. Каору попытался открыть железную калитку и опять подойти ко входу, но не смог: услышал голоса Фудзико и Андзю. Голос, о котором он мечтал постоянно, прозвучал в тот момент, когда ему этого меньше всего хотелось.
– Ну, до завтра. Передавай привет своему хорошенькому младшему брату.
Фудзико прощалась с Андзю. В связи с чем упоминался младший брат, Каору было неведомо. Фудзико и представить себе не могла, что этот младший брат голым прячется у нее во дворе. Андзю – единственный человек, которого можно было бы просить о помощи, ушла.
Оставался только один способ избежать этой унизительной пытки: рвануть наутек, улучив момент, когда Фудзико войдет в дом и закроет дверь; догнать Андзю, пока она не ушла далеко, и попросить ее развязать веревку. Но случилось невероятное: Фудзико закрыла на ключ приоткрытую калитку, ведущую во двор, и отрезала Каору все пути к отступлению.
Он ненавидел Фудзико. Проклинал псов Мамору, крепко затянувших узел. Клялся убить брата, придумавшего такую ужасную месть.
