Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа
В час он позвонил Додж (та спала – «я сплю»), и Наташе Лобачёвой в Харьков. Лобачёва обрадовалась:
– С Рождеством, Генри, ты как?
Он и сам не знал.
– Не знаю, – ответил Ослик. – В Москве снег, «Россия, вперёд!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и так далее. Купил квартиру, тебе понравится, приезжай.
– Это вряд ли.
– Почему нет?
Лобачёва явно была не в духе. Накануне её пригласили в суд по делу одного из авторов.
– Он пишет о любви, а они нашли в нём экстремиста, – Наташа притихла.
Да и как не притихнуть? Ослик прекрасно понимал её. Он и сам писал о любви («Додж, королева Иудеи»), а попал в дурдом. К несчастью, ни Россия, ни Украина, ни один из русских анклавов и знать не ведали о любви. Здесь признавались лишь секс и футбол. «Сосать!» – вот любимый слоган футбольных болельщиков, что в точности соответствовало и политике властей. Власти с удовольствием нарушали правила, подкупали судей и устраивали «договорные матчи».
Тут даже фильмы заказывали исключительно для болельщиков «главной команды», не говоря уже о единых учебниках по истории, обществознанию и литературе. Взять хотя бы фильмы про Чапаева и Высоцкого. Может и «ничего» персонажи, но ведь ясно же – игра в одни ворота. Почему бы не заказать фильм об Андрее Сахарове, к примеру, или об Иосифе Бродском? Но, нет. Шли годы, и те команды, которые проигрывали раньше, проигрывали и теперь. Вместе со своими болельщиками эти команды «сосали». Образно выражаясь, страной управлял Футбольный союз, и будущее этой страны, по мнению Ослика, было совершенно предсказуемым: Лобачёва со своим автором будут посажены в тюрьму и дело с концом.
– Не пора ли бежать? – Ослик приглушил звук (Jimmy Eat World заметно поутихли) и полез за сигаретами.
– А ты что думаешь?
Что он думал? Он думал – рано или поздно чекисты возьмут её. Ни с этим автором, так с другим – Наташа не из тех, кто будет сотрудничать со следствием. К этому моменту «Goodbye Sky Harbor» продвинулась примерно на треть и будто зациклилась. «I am but one small instrument, – напевал Джим Эдкинс (вокалист JEW), – do you remember that?» («Я всего лишь маленький инструмент, вы помните об этом?»).
Как не помнить? Любой, кто попадает на допрос, рискует жизнью. Ни с этим автором, так с другим. Не сейчас, так позже.
В этой связи Ослик намеревался пригласить Лобачёву в Ширнесс. Хотя бы на время. Поживёт у него неделю-другую, а там сама решит, что делать. Захочет остаться – он поможет ей. Взять те же магазины Клода Вулдриджа. Клод непременно возьмёт Лобачёву к себе. Тем более что Лобачёва ещё и неплохо пишет. У неё прекрасный слог и голова на месте. Наконец, у Наташи нет семьи, что существенно облегчает дело.
– Думаю, тебе надо приехать в Ширнесс, – ответил Ослик. – Поживёшь у меня, познакомишься кое с кем и решишь сама.
– Спасибо, Генри, – Лобачёва приободрилась, но по-прежнему медлила. В голове у неё крутились приставы, понятые и судьи. Там же крутился автор, с которым она попалась, и Наташина переписка с ним (на жёстком диске). – А можно в новогодние каникулы? – наконец решилась она. – Боюсь, после праздников будет не до того.
Наташа имела в виду предстоящие визиты в прокуратуру, допросы, подписку о невыезде, а там и возможный арест. Затаскают, короче.
Затаскают – не то слово (Ослик не понаслышке знал). Но, так или иначе, любая проблема разрешается. Время? А что время? Оно как шло, так и будет идти до скончания века. Вот как они поступят: второго января Лобачёва прилетит в Москву, третьего они оформят ей поездку в Британию (вероятней всего, через «Натали Турс») и где-нибудь четвёртого-пятого улетят в Ширнесс.
– Согласна?
– «Натали Турс»? – Наташа рассмеялась.
Ослик неисправимый романтик. Этих туроператоров по Москве пруд пруди. Но нет – Генри выбрал «Натали», и наверняка это был офис у Трифоновской на проспекте Мира. Там ещё напротив – «Япоша», а чуть правей, через дорогу – «Основной инстинкт» (магазин для взрослых – вибраторы в ассортименте, надувные куклы и фаллосы всех наций и вероисповеданий).
Сразу же за «Инстинктом» располагался «Букинист», где в витринах томились (словно по камерам) узники времени, осуждённые кто за что. Сами посудите: Валентин Катаев, Александр Блок, Всеволод Гаршин. И дальше: Иван Тургенев, Антон Чехов, Александр Герцен, Фёдор Достоевский и Константин Паустовский. В отдельной витрине (камера для VIP-персон) красовались Иосиф Сталин (сочинения, том 7), Владимир Ленин (биография, том 1) и, безусловно, Карл Маркс (тоже биография, если Наташа ничего не путала).
Запомнились также старинные открытки, иллюстрированное издание «Московский кремль» и ежегодники Большой советской энциклопедии, начиная с пятьдесят какого-то. В качестве VIP магазин «Букинист» предлагал и Сергея Кара-Мурзу (вероятно, как своеобразный итог советской мысли, а может, и для смеха, как знать?) с его «Совком» («Совок вспоминает…»).
Места и впрямь были памятными.
Зимой 2011-го она с Осликом обошла там все переулки и кафе. Зима выдалась морозной. Генри снял номер в отеле на Гиляровского, звёзды падали в их карманы, а она читала «Обратную сторону Луны» Мартина Сутера.
– «Натали Турс»? Как скажешь, Ослик. Пусть будет «Натали Турс», – мысленно Лобачёва была уже в Лондоне. – Возьму билет – напишу SMS.
Они распрощались. Ослик отпил мадеры, поклевал салат из тунца и включил «Эхо Москвы». Эфир Нателлы Болтянской («Авторская песня») подходил к концу. «Вот и хорошо, скоро новости», – подумал Генри. Впрочем, и новости были всё те же: коррупция, теракт в метро, столько-то арестованных, столько-то посаженных, разгон пикетов и поставки оружия. Шли годы, но ничего не менялось. Россия расправлялась с инакомыслием, поддерживала авторитарные режимы и вооружала бандитов. Как и прежде, никто ни за что не отвечал, а в МИДе и вовсе всё отрицали: «Мы лишь соблюдаем контракты». Смех, да и только.
Ослик выключил радио, остановил Jimmy Eat World, вымыл посуду и вышел на улицу. Всюду мело. «Зимой глобус мысленно сплющивается, – припомнил он Иосифа Бродского. – Широты наползают, особенно в сумерках, друг на друга» («Вертумн»), – и решил прогуляться.
В сквере неподалёку поскрипывали ясени, у «Культа» подпрыгивали с десяток ворон, над Яузой клубился пар, а у воды крякали селезни. В «Билле» у Берникова переулка он купил хлеба, прикормил птицу, повыл на Луну и вернулся домой. Если кто и рождался сегодня, то явно не Иисус Христос. «Здесь минус десять, еду в троллейбусе…» – запишет он позже, подводя итог унынию и надеясь на перемены.
Здесь минус десять, еду в троллейбусе.
Читаю Бродского, пишу тебе.
Хочу согреться, но не верится.
Наверно, выйду и – к реке.
К реке, а куда ещё? Ослику не давали покоя Софи и Марк. Завтра он попытается их спасти. «И если спасу, – решил Ослик, – то я и буду Иисусом Христом». Не вечно же Софи прыгать в реку. Ясно, что местные крокодилы своего не упустят. Около семи утра он постелил себе на кухне и уснул – не раздеваясь, полный тяжёлых мыслей и недобрых предчувствий. Ослику снились беспокойные сны, он крутился и даже брыкался (словно животное, бил копытами, чуя неладное).
Проснувшись ближе к обеду, Генри с полчаса повалялся. Странный эффект: то, что перед сном кажется очевидным (любила повторять Эльвира Додж), наутро кажется невероятным. Так вышло и на этот раз – какой он, к чёрту, Иисус Христос! Генри понятия не имел, как выкрутится со своими «психами», да и с Лобачёвой – наверняка с нею тоже будет непросто. Ослик. Чистый ослик. Однажды поселившийся в нём ослик так и сидел там поныне.
Тем не менее, невзирая на пессимизм («В пессимисте сговариваются между собой неэффективная доброта и неудовлетворённая злоба» – прав Сиоран) уже к вечеру двадцать пятого Генри кое-чего добился.
Во-первых, он договорился с доктором Марка и Тани о принципиальной возможности их освобождения. «Возможность есть, – доктор показал бумажку с цифрами и замялся. – Уже завтра Таня может быть выписана, а вот с Марком проблема, – добавил он, – Марк умер». Согласно истории болезни, «Марронье» умер на рассвете от кровоизлияния в мозг. Одна радость – во сне и быстро.
Во-вторых, у Собаки не будет документов. «Это ваши трудности. Формально она тоже умрёт, – врач держался с достоинством и спокойно (настоящий профи). – С документами могу помочь (столько-то, торг возможен)». – «Спасибо, я сам», – Ослик мечтал поскорей убраться.
И в-третьих – позвонила Додж и кое-что предложила.
– Я тут подумала: чтó если устроить твою Собаку к себе? Хотя бы на время. Немного поработает, придёт в себя, сделаю ей стаж, трудовую и открою счёт. И ей на пользу, и тебе проще, если будешь увозить её, – Додж умолкла. – Может, она ещё не захочет.
