Василий Федорович - Faciam lit mei mernineris
Несмотря на некоторую отсталость окраин и поселков, праворадикальную тематику они пополнили несколькими интересными моментами. Так совершенным сюрпризом для многих стали гастролирующие бригады из пригородов и городков в доступности одной-двух электричек: гастрольные туры часто пролегали кровавой чертой через город в течение пары дней, после чего исполнители пропадали. Отсутствие вообще любой связи с представителями городских кругов делало возможным очень наглое и жестокое поведение при наличии минимальной квалификации. К традиционным экстремистским мотивам в данном случае примешивалась еще острая социальная неприязнь к городским: отчасти повторялась деятельность московских люберов, но с праворадикальным уклоном. Жертвами становились не только и не столько чурки и гуки, но и те кто оскорбляли взор сельских гастролеров специфическим внешним видом. С городскими правыми кругами отношения у таких складывались по-разному: от совместных например с молодежкой бригады А. «белых вагонов» до кровопролитных конфликтов с основой.
У себя на исторической родине такие сращивались с криминалом порой очень причудливым образом. Самая лучшая история на эту тему была про двух очень идейных и политизированных скинхедов родом из маленького городка. «Два скинхеда, два брата, два солдата расовой войны…» - как пелось о таких «Коловратом». Широкие массы знали их по нацистской риторике, совместным муткам с казачеством и патриотическому воспитанию молодежи, а узкий круг – по очень любопытному заработку. Эти герои крышевали деятельность двух несовершеннолетних проституток-клофелинщиц, многажды судимых за кражи. Их они подкладывали под дальнобой и тех же чурок, обеспечивая силовое прикрытие в случае конфликтов. Как-то раз удача отвернулась от девочек, и клиент-узбек спалил их с клофелином, что предъявил нашим скинхедам. Однако вместо разбора по понятиям узбек столкнулся с солдатами расовой войны – за честь и славу расы и нации был ограблен, до полусмерти избит и остался без машины, а пацаны уехали на его «нексии». Узбек попался живучий, и как-то добрался до больницы, где дал первые показания и пропал: сам он был после свежей отсидки за убийство, и милиции не доверял. Клофелинщиц установили и опознали, и наших героев они сдали. Ребята начали грамотно бегать, проявляя незаурядный талант: один умудрялся бегать полгода проживая в одном доме с начальником милиции общественной безопасности этого городка. Второй все-таки попался – его подставил его же адвокат, на встрече с которым их и приняли. Букет рисовался отменный, и второй начал суетиться. Ситуация была почти безвыходной, поскольку один сидел в СИЗО и под прессом давал показания на обоих. Тем не менее, один толковый юрист дал нашему герою нетрадиционный, но действенный совет: из дела пропал потерпевший. Совсем. О нем не осталось никаких установочных данных. Пропал криминальный узбек и физически – с концом. Второго фигуранта тоже вскоре приняли и закрыли в СИЗО… а толку. Помурыжив там около полугода, с разваленным делом им прикрепили какой-то левый грабеж и дали условное обоим. Следы их в правой теме в результате потерялись, но не удивлюсь если они все-таки пришли к успеху в жизни – пацаны очень хваткие и толковые.
***
Что ждало тех, кто по каким-то причинам попадал в движ? Спектр возможностей был богатый: от могилы и тюрьмы до значительного продвижения в жизни. В жизни существует много наносного, зависящего от денег, статуса, каких-то атрибутов; так вот именно в таких явлениях как праворадикальная среда абсолютно все зависело от истинной сути человека. Труса видно на первой же акции; склонный к предательству ссучится, хвастун провалится в первой же серьезной драке, а равно не удастся утаить и тягу к крысятничеству или иные сомнительные наклонности.
Путь к успеху в этой среде был сродни оному в криминале, но все-таки движ выгодно отличался отсутствием меркантильной составляющей как основной, а это приближало бригадиров скорее к полевым командирам, а не к авторитетам преступного мира. Поднимались наиболее жестокие, циничные, хитрые и подготовленные. Поднимались во многом и за счет всех остальных – убитых, покалеченных, попавших на зоны.
Где именно ты окажешься не знал никто, и тут работали фундаментальные законы естественного отбора. Вырабатывая из человеческой породы шлак, в процессе эволюции и ковались характеры и типажи, словно сделанные из чистой стали. Сама среда также эволюционировала, и это обязательно будет отражено далее.
Кроме опыта, собственно полученного в акциях, участники получали и опыт выживания в агрессивной и опасной среде в том числе и среди совершенно редкой мрази и самых удивительных уебанов, каких может нарисовать только очень прихотливое воображение.
Весь этот замечательный мир существовал и существует где-то рядом с обычными людьми, но мало кто о нем знает. Это его не делает ни менее интересным, ни менее реальным. По серьезному эта тема только ждет своего исследователя, поскольку написанное претендует лишь на роль заметок и зарисовок.
10. Старое-доброе ультранасилие
«Заводной апельсин» является поистине величайшим произведением о сути и природе одной из сторон человеческой натуры. Редкий случай, когда именно гениальный фильм Стенли Кубрика дал пожалуй даже больше, чем книга-первоисточник. Подобно волшебной замочной скважине фильм дает возможность кому угодно взглянуть на то, что как правило сокрыто от взора посторонних. То, что опять-таки насколько реально и естественно для одних, настолько странно и страшно для всех остальных.
Эта часть повествования написана очень яркими и весенними красками – происходящее имело место в солнечный майский вечер, когда прекрасная погода и предвкушение лета словно наполняли сердца людей какой-то очень искренней радостью. Везде были улыбки, девочки в легкой одежде у Главпочтамта встречались с парнями с букетами цветов. Кипела жизнь; и резкий аромат отцветающей черемухи кружил над парками и скверами города. Еще не заработали фонтаны, а вечером становилось прохладно, но даже ближе к ночи на теплых камнях было людно.
М. с довольной и счастливой улыбкой двигался по центру города. Для него, жителя Уралмаша, центр был таким специальным местом чтобы гулять и отдыхать – именно с этой целью туда и ездили люди с окраин. Выглядел он достаточно скромно: грязно-голубые, местами вытертые до белизны джинсы с застиранными бурыми пятнами, тяжелые ботинки с железными стаканами, сбитыми до белизны, клетчатая рубашка с воротом на пуговицах навыпуск и клетчатая же кепка в поддельную клетку Burberry. Взгляд фокусировался на девочках, машинах, просто прохожих, пока не уперся в две подтянутые фигуры у входа в известный дешевый праворадикальный кабак. Там его ждали Виктор и С., тот самый, который герой истории из «Еврей посмертно». Друзья как раз намеревались отметить два события: его день рождения и выход С. из больницы, куда его отправил коллектив деревенских дембелей во время драки в электричке. Виктор выглядел достаточно неброско: голубые джинсы, темно-синяя джинсовая куртка до пояса, под которой было темное поло. На нехорошие мысли наводили только тяжелые ботинки, чуть менее разбитые чем у М. С., был в сплавовском бомбере и берцах с джинсами навыпуск, с неизменным рюкзаком, в котором жили две пары перчаток, цепь и обрезок арматуры.
- Восемь восемь!!! С. прыгнул вперед, делая вид что атакует М. – мелькнули боксерская двойка и неразвившийся удар коленом вперед. М. со смехом поднырнул, и подсечкой бросил С. на газон, где несколько секунд продолжалась возня в партере. Прохожие смотрели неодобрительно, но драка прекратилась так и не начавшись. Порой среди друзей такие стычки переходили во вполне серьезные побоища, но для этого нужен был алкоголь или внимание публики – это спорт для зрителей.
Очень скоро они стояли в том самом кабаке, который заслуживает отдельного упоминания. В самом центре города, возле Главпочтамта, есть старый гастроном на углу улиц Ленина и Толмачева. Там-то и существует много лет удивительное заведение редкого в наши дни формата, не столь известное как культовый «Пресс-бар», но не менее колоритное. На втором этаже сохранился уголок настоящего советского общепита – с водкой по двадцать рублей на розлив, дешевым пивом, гранеными стаканами, алюминиевыми вилками и жирными тетками в засаленных халатах и колпаках, небрежно протирающими заплеванные столы. Все предметы мебели были покрыты многолетней художественной резьбой, оставленной посетителями: от ДМБ-19… до «МОРДОВЛАГ» и тому подобным. Контингент посетителей состоял из зэков, пролетариата, ЧОПовцев, просто алкоголиков ну и конечно же агрессивной молодежи – от скинов до окраинной гопоты. Туда вела широкая лестница на второй этаж, и многие слабые духом посетители спускались по ней в ускоренном режиме, а то и над ней пролетая. Колорита добавляло соседство с Кировским РУВД: когда заведение переставало работать с закрытием гастронома, публика перемещалась в стоячий круглосуточный гаштет в этом же доме, ну а самые стойкие заканчивали праздник именно в Кировском.
