Раймон Кено - Последние дни
Так мы и беседуем вдвоем в ожидании, пока не вернутся остальные. А они вернутся, и тогда, в один прекрасный день, все и произойдет; в один прекрасный день свершится то, что им предначертано. Думаю, месье Браббан сыграет в этом свою роль, ведь недаром же он искал знакомства и таки познакомился с этими двумя господами. В результате все должно проясниться. Я же спокойно жду, когда этот механизм свое отработает. Жду и не жду, поскольку меня это не касается. Я могу порой сказать себе: месье Толю больше не придет, он отправился в долгое путешествие, уплыл на Антильские острова или в Индию. Весь день пытаюсь себе его представить. Но часам к пяти быстренько подсчитываю и получаю девятьсот девяносто один шанс из тысячи, что месье Толю вечером появится снова. Конечно, есть еще девять шансов, что он не придет. Только к шести я вижу, как он появляется; тогда я улыбаюсь и говорю про себя, что определенно все мои расчеты оказываются верными, так что скоро можно будет перейти к активным действиям, и вот как я за это возьмусь.
Я разыщу управляющего и скажу ему: «Тысяча извинений, но я ухожу». Он спросит почему. Тогда я отвечу: «Нужно кое-что сделать». Он тут же подумает, что причина всему — скачки, и вместе с моими коллегами скажет: «Значит, скоро Альфред опять к нам вернется, как только оставит все свои денежки в балаганах «Мютюэль». Ничего я там не оставлю. Мы с «Мютюэль» будем разбираться по-мужски. Я приду на ипподром с единственной жалкой десятифранковой бумажкой и за один раз восстановлю равновесие благодаря четко рассчитанному пароли[81], которое ни одна лошадь не сможет обойти и ни одна махинация не сорвет; пароли вернет двести одну тысячу шестьсот сорок три франка, которые мне должны. После такого удачного хода я куплю дом в деревне, чтобы там спокойно состариться.
Или же вернусь сюда. Дам патрону аванс, тысячефранковую бумажку, и вернусь к своим обязанностям. Снова увижу своих завсегдатаев, всех-всех. Ведь исчезну я ненадолго. Что с вами случилось, Альфред? — спросят меня. Я отвечу, что у меня был панариций[82] (не представляете, как это больно), и наверняка найдется завсегдатай, который скажет: о, панариций, я знаю, что это такое, у меня один раз было, жуткая боль. Я снова увижу месье Браббана, и месье Бреннюира, и месье Толю, поскольку ничего еще не произойдет. И снова примусь без конца подавать бесчисленные напитки, горячие зимой и холодные летом, а спиртное — в любое время года. И буду наблюдать, как приходят каждый день завсегдатаи и как меняются случайные клиенты, подобно тому, как регулярно приходят времена года и как регулярно меняется возраст людей. А я буду неизменен и совершенно спокоен, потому что отыграю потерянное состояние и осуществлю то, что мне предначертано. Я буду наблюдать за шевелением молодых и старых, самцов и самок, людей и собак, котов и мышей, листьев на ветвях, туч на крышах, старых газет на тротуарах, мыслей в головах, страстей в сердцах, членов под брюками. Незыблемый и неизменный, я буду взирать на все это, сравнивая себя с озерной водой, где отражается стая перелетных птиц, но от взмахов их крыльев не рябит поверхность.
XX
Браббан наклонился к своему соседу, который с откровенной неопытностью изучал железнодорожное расписание. Слегка приподнял шляпу и завел разговор.
— Простите мою нескромность, месье, но я вижу, что вы в затруднении. Я просто хотел сказать, что есть хороший поезд до Дьеппа в 14:15.
— Благодарю.
Сосед даже не повернул головы, когда отвечал.
— Это очень хороший поезд, — заговорил вновь Браббан. — Экспресс. Прибытие в Дьепп в…
— Спасибо, спасибо.
Сосед не был настроен слушать дальше. Он закрыл расписание.
— Хороший сегодня денек, — сказал Браббан. Сосед подозвал официанта, расплатился и был таков. Браббан принялся ждать. Вскоре к нему присоседился новый посетитель. Он никакого расписания не попросил. Браббан искоса изучал его. Сосед повернулся и сказал с видом знатока:
— Хороший сегодня денек.
— Замечательный, — подбавил красочности Браббан. — Какое прекрасное будет лето!
— Нельзя вот так загадывать на будущее, — ответил сосед. — Часто после ясного солнца в мае бывает ненастное лето.
— Совершенно справедливые слова, месье.
— В моих краях есть присказка. В мае солнце ясное — лета жди ненастного.
— Вот оно что… А вы откуда будете, месье, если это не секрет?
— Ничуть, ничуть. Я из Туранжо. Это рядом с Шиноном.
— Красивые места, — сказал Браббан. — Очень красивые.
— Турен, месье, это «сад Франции».
И так далее и тому подобное, и так далее и тому подобное, и в конце концов житель Туранжо признается:
— Вообще-то сейчас, месье, я оказался в крайне трудном положении.
— Что же у вас случилось?
— О, не хочу надоедать вам всякими глупостями.
— Ну что вы, что вы.
— Представьте, у меня большие неприятности. Неприятности — это мягко сказано. Я оказался в Париже без единого су. Не знаю, как меня угораздило. У меня ни единого су. Есть, конечно, несколько купюр по десять франков, но чтобы протянуть до конца воскресенья, согласитесь, этого мало.
— Действительно, — согласился Браббан.
— Правда, у меня в отеле хранится чемоданчик с довольно приличной суммой в долларах. Я охотно оставил бы их в залог.
Браббан улыбнулся.
— Как раз это я и хотел вам предложить, — сказал он.
Сосед внимательно изучил его взглядом, подозвал официанта, оплатил заказ и исчез. Браббан достал часы и мрачно взглянул на циферблат: три часа потерял. Он встал с озабоченным видом и отправился к Вюльмару в «Виль де Руан».
— Ну что? Вы один? — спросил Вюльмар.
Браббан вздохнул.
— Ничего за все утро.
Вюльмар пожал плечами. Он был явно взвинчен. Три порто выпил, пока дожидался патрона.
— Меня это достало, — сказал он. — Трижды достало.
— Вы полагаете, что успех приходит каждый раз, молодой человек?
— Вовсе нет! Просто я сыт по горло вашими мелкопошибными трюками. Я знаю их, как свои пять пальцев: прием с таким названием, с сяким… Я уже мог бы применять их самостоятельно. Но это смех, да и только!
— А что делать?
— Где ваше честолюбие, месье Браббан, что с ним стало?
Браббан поскреб затылок.
— У меня пока нет идей.
— Хотите, чтобы я подбросил вам парочку?
— Не надо, — воскликнул Браббан. — Только не это! Идеи должны исходить от меня.
Вюльмар пожал плечами.
— Мы могли бы собирать подписи в пользу Папы.
— Папы?
— Да. Как будто его держат взаперти в подземельях Ватикана.
Браббан сурово на него посмотрел.
— Что вы несете? Я же просил: держите свои идеи при себе.
— Ну, хватит, — сказал Вюльмар.
— Угощаю вас обедом, — сказал Браббан и поставил бутылку бургундского плюс ликеры.
Вюльмар в конце концов опьянел.
— Лично я хочу проворачивать большие дела, — сказал он.
— Вы правы. Мы будем проворачивать большие дела. Я буду проворачивать большие дела. Только нужно потерпеть. Дождаться, когда у меня будут идеи.
— Нет, не хочу я ждать! Я хочу проворачивать большие дела прямо сейчас.
Браббан напрягся.
— Два чемодана все еще у вас?
— Да, только в эти игры я больше не играю. Не пойдет. Такие приемы — чушь. Из-за этих низкопробных махинаций нас с вами в конце концов запихнут за решетку.
— Тс-с.
Вюльмар замолчал и задумался.
— Скажите-ка, что вам нужно от Бреннюира-старшего?
— Что мне от него нужно? Да ничего. Мы друзья, только и всего.
— Рассказывайте! Я вам не верю.
— Прошу вас быть со мной повежливее, месье Вюльмар. Не забывайте, что вы мой подчиненный.
— Скажите честно, чего вы хотите от Бреннюира-старшего?
— Абсолютно ничего.
— Никогда в это не поверю.
Какое-то время оба сидели молча.
— Умираю от любопытства, — не отставал Вюльмар.
— Не понимаю, чего вы добиваетесь, точнее, чего можете добиться.
— Да ладно! Я не настаиваю. Что мы будем делать сейчас?
— Можно попробовать прием с чемоданом и долларами, — предложил Браббан.
— Я уже сказал, что больше в эти игры не играю.
— Вы мой секретарь, ваше дело — слушаться.
— Смех да и только, — отозвался Вюльмар.
Браббан поскреб затылок.
— Освободить вас во второй половине дня?
— Ни в коем случае. Я просто хочу провернуть что-нибудь интересное. Сорвать большой куш.
— Нужно дождаться, когда у меня будет идея.
— Долго ждать придется.
Разъяренный Браббан вскочил и треснул кулаком по столу. Все посмотрели на него. Сбежались официанты. Он сел на место, покашливая и теребя узел галстука.
— Стакан воды и счет, — потребовал он.
Вюльмар наблюдал за ним с любопытством. Оба вышли, не произнеся ни слова. «Амилькар» ждал на улице возле здания. Браббан втиснулся в небольшое авто и поставил себе на колени два чемодана с долларами: один с фальшивыми, а другой со старыми газетами. Вюльмар сел за руль.
