Андрей Жвалевский - Как кошка с собакой
— Пойдем, я тебя угощу.
Что это? Это кухня? А это плита? А почему черная? И что на ней жгли? Я расчихалась от застарелого запаха гари и чуть не врезалась в гору тарелок.
— А почему тарелки на полу? — спросила я.
— Где тарелки? — удивился Ромео. — А… Эти? Не знаю, наверное, в раковину не влезли. Супчика хочешь?
Я посмотрела на этот супчик и поняла, что не хочу. Я тут вообще ничего не хочу, я даже не знала, что такое бывает! А мамуся еще на нас с Олькой ругается, что мы мусорим! Да у нас дома все стерильно!
— Кася, вот ты где! — на кухню влетела Олька. — И когда сбежать успела? Домой пойдем?
Олька остановилась посреди кухни примерно с таким же выражением лица, что и я. Глаза у нее стали круглые-круглые.
— Оляяяя, мяу, пойдем домой, — взмолилась я, — пусть они лучше к нам приходят!
Олька взяла меня на ручки и прижала к себе.
— Сейчас пойдем, Касенька.
— Оль, может чаю? — спросил Рома.
— Мяу-нет! — хором сказали мы с Олей. — Мы спешим.
И ушли.
ПесВсе было просто замечательно!
Мы ходили к Ольке каждый день, и не по одному разу.
Один раз Оля с Каськом даже зашли к нам домой, но и тут им что-то не понравилось.
— Ну и запашок, — проворчала Кася в ответ на мои радостные приветствия и облизывания.
Это было придиркой. Что-то, а запах у нас дома — самый лучший в мире! Пахнет едой, теплом и уютом. Что еще надо? У Оли дома, конечно, запахи потоньше и пожиже, но я всегда там себя чувствую не совсем ловко. Словом, у нас дома пахнет домом, а у них — местом для приема гостей.
А в остальном все складывалось очень хорошо!
Даже слишком.
ОлькаЯ стояла на кухне и с отвращением читала кулинарную книгу. А вот нельзя как-нибудь попроще блины приготовить, а? Без вот этого «тщательно перемешайте», белки отдельно от желтков и прочей дребедени?
Я посмотрела на часы, а потом на гору грязной посуды. Эх! Вот придумал же кто-то, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок! И ведь правда это, правда! Отвратительная, чудовищная правда жизни.
Я вздохнула и продолжила взбивать белки.
Да, Роман приходит сюда пожрать! Я это прекрасно понимаю. И если перестану кормить, то он, скорее всего, перестанет приходить. И что мне с этим делать?
Я с ненавистью швырнула венчик в раковину.
— Не буду ничего готовить! — сообщила я Касе и демонстративно отправилась в комнату, демонстративно включила компьютер и полезла в интернет.
Пока компьютер загружался, Кася ходила вокруг меня и жалобно мяукала.
— Не буду я ничего готовить! — сообщила я еще раз.
— Мяу! — сказала Кася.
— У нас тут не столовая и я не кухарка!
— Мяу! — сказала кошка.
— А ты вообще хорошо устроилась, — возмутилась я. — Тебе ничего делать не нужно, а твой любимый Ромео к нам за компанию приходит!
Кася залезла ко мне на колени и начала мурлыкать, и под ее мурчание я постепенно успокоилась. И представила, что Роман сегодня не придет. Вернее придет, а есть нечего. Вот он посидит немного, мы о погоде поговорим, чаю попьем. А потом он встанет и пойдет к себе домой. Варить пельмени. А я останусь. Одна. Мне сразу стало очень грустно и одиноко. Кася сочувственно потерлась об меня головой.
Я встала и отправилась на кухню.
— Ну и пусть он приходит только пожрать, — сообщила я кошке, которая тут же уселась на столе и принялась лапой что-то вылавливать из тарелки с белками, — зато он ко мне привыкнет. И вообще… мне без него плохо. Понятно?
— Мяу.
Я подозрительно посмотрела на Касю. На вид же — кошка и кошка. Но иногда ее сообразительность меня пугает.
РоманМы с Ромкой гуляли. Он вел себя, как настоящий сторожевой пес: обнюхивал каждый угол, подозрительно косился на всех встречных-поперечных, а на самых подозрительных даже взрыкивал.
— Извините, — каждый раз говорил я встречным и поперечным, — он это так. Он не кусается.
А сам думал о банальном: что ни делается, все к лучшему. Вот подобрал я на улице умирающего пса — а он меня с Олькой свел. Начал с Олькой общаться — второе дыхание открылось. Софт пишу одной левой, глюки из кода выгребаю второй правой. Завотделом сегодня усиленно намекал, что пора такого талантливого программера переводить в руководители проектов. А еще полгода назад грозился назад в тестеры сослать!
И с Ленкой все нормально вышло. Я уже сам подумывал, как ей объяснить, что любовь ушла, завяли помидоры, но обошлось. Устроила она мне скандал на ровном месте, и теперь вроде как бы не я ее бросил, а она меня. Удивительно, но меня это полностью устроило.
Нет, претензий к Ленке никаких! Веселая, не дура, на гитаре играет, а в постели вообще огонь! Но огонь огнем, а каши на нем не сваришь. Как подружка Ленка очень даже и более чем. А вот в качестве жены…
Нет, женой должна быть Оля. Подумал — и сам удивился. Оля, кажется, на это и не намекала даже! Видно, время пришло.
А чего? Квартира есть, собака есть, комп недавно проапгрейдил. Самое время жениться. На Оле.
Я вдруг представил себе Ленку своей супругой. Нет, оно, конечно, весело. Но, как говорил один мой друг о другом моем друге, записном весельчаке, когда переезжал из его комнаты в общаге: «Пить шампанское — это круто. Но постоянно жить на заводе по производству шампанского…»
…Зря я про Ленку так много думал. Накаркал.
Леночка торчала у подъезда явно в ожидании меня. Даже не в ожидании, а в поджидании — хоть и нет такого слова в русском языке. Поджидает. Головой вертит, что твой локатор. Издали видно, что глаза на мокром месте. Нос красный. Я понял, что тут уж не до дипломатических штучек, придется рубить с плеча: «Так, мол, и так, мы расстались, прошлого не вернешь, сделанного не воротишь, и вообще — у меня теперь другая».
Прокручивая в голове этот суровый диалог, я направился к Ленке, как к мостику пятиметровой вышки — решительно и сгруппировавшись. Ромка тоже весь подобрался и выдвинулся чуть вперед. Бежал он при этом чуть боком, как будто собирался прикрыть меня своим жилистым телом.
Тут Ленка меня увидела и повела себя неадекватно: засветилась вся, глазенками захлопала и смотрит, как птенец на маму. Чуть в рот мне не заглядывает — не принес ли вкусного червячка. Это меня сбило с ритма и мысли и вместо решительного «так, мол, и так» я ляпнул:
— Привет! Хорошо выглядишь.
Тут же обругал себя за малодушие, воздуха набрал побольше, но Леночка меня опередила и начала такое нести, что я этим набранным воздухом и подавился.
ПесКогда я вонючку почуял, сразу понял, что дело нечисто. Неспроста она заявилась. А когда она хозяину про детей что-то нести начала — я даже собрался наплевать на правила приличия и в ногу вцепиться. Не понимаю почему, но про детей хозяину очень не понравилось, от него так нехорошо запахло. Ну, я порычал для начала.
Думал, отскочит, а она вдруг как залепечет:
— Ой, собачка! Как я по тебе соскучилась! Вот тебе сосисочек!
И швыряет розовой гадости, которая пахнет бумагой и какой-то прелой травой. Мясом вообще не пахнет. Хотя по внешнему виду, типа, сосиска!
— Пошла ты, — отвечаю, — на помойку! Там твой запах не так в нос бросаться будет! А мы пошли в гости к замечательной, вкусно пахнущей котлет… в смысле, к девушке!
Но уже поздно. Она в хозяина вцепилась, что твой бульдог. Он стоит, морщится, видно, что сейчас озвучит все то, что я ей по-собачьи сообщил. Она тоже это видит — даром что дура — вдруг прижимается всем телом, как будто придушить собирается. И сообщает совсем бархатным голоском:
— Я просто нервная немного. В моем положении это бывает…
После этих слов что-то в хозяине перещелкивает, и он робко так спрашивает:
— В смысле?
А я начинаю отчетливо чуять запах страха, который в нем поднимается. Вонючая дура опускает глазки вниз и смущенно шепчет:
— Ну… у нас с тобой… понимаешь… Залетела я…
Брешет, как пинчер на велосипед! Я по аромату чую! Пытаюсь вмешаться, ору:
— Хозяин! Гони ее к черту! Пускай летит отсюда… дура залетная!
Но все. Поздно. Хозяин мой поплыл. Глазами хлопает, ушами тоже, а вонючка его уже тащит в нашу квартиру. «Ну, — думаю, — готовься! Я тебе сейчас такой вечер встречи устрою!» И иду за ними, с трудом удерживаясь, чтобы не вцепиться ей в горло. И тут эта зараза останавливается и чихает.
— Будь здорова, — механическим голосом говорит хозяин.
— Чтобы ты сдохла! — добавляю я.
— Спасибо, — отвечает она и опять чихает, причем неестественно.
Потом еще раз, совсем уж фальшиво.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — пугается хозяин.
— Ну как я могу себя чувствовать? Не очень хорошо. Но раньше хоть не чихала.
На этих словах она вдруг поворачивается ко мне и смотрит в упор.
— Чего уставилась? — рычу я на нее. — Не буду я твои бумажные сосиски есть!
