Андрис Пуриньш - Не спрашивайте меня ни о чем
Мы втроем уселись на последней парте. Пришла Тейхмане и прогнала нас вперед. Еще бы! Весь класс должен был нас видеть. Мы с Яко сели за первую парту в ряду У окна, Фред позади нас.
Вперед вышла Паула — стройная, круглолицая, быстроглазая — комсорг класса. Волосы у нее на затылке были собраны в конский хвост, ах, ах! Поморгала длинными ресницами, поглядела на потолок, и собрание началось. Сперва, конечно, обычные формальности. Когда голосовали за повестку дня, оказалось, что наше дело — третий, последний вопрос.
Фреди наклонился к моему уху и шепнул:
— Оставили на сладкое!
Тейхмане постучала карандашиком по столу и прикрикнула:
— Осис, на место!
Я чуть не расхохотался. Пришлось быстренько вытащить носовой платок и посморкаться. Тейхмане подозрительно взглянула на меня, но смолчала.
Собрание шло как обычно, и не рассказывать же мне вам об этом.
Я глядел в окно. Две женщины прогуливали своих собак. Пока хозяйки болтали под раскрытыми зонтиками, собакам была лафа. Дождь для них не помеха. Они кувыркались на траве перед школой, как малые ребятишки, гонялись друг за дружкой и чувствовали себя на седьмом небе, хоть я даже представить себе не могу, как так можно себя чувствовать. Однако люди часто пользуются выражениями, значение которых…
Кошмар! Класс встал, и я тоже вскочил. Вошла директорша и села на последнюю парту.
На моем комсомольском веку это был первый случай, когда на классном собрании присутствовал директор. Я уже начал ежиться — не турнут ли из комсомола. Если без юмора, подумать как следует, то мы выкинули хамский номер. И прав был лейтенант милиции, что нам давно могло бы быть и похуже, намного хуже, сцепись Фред с кем-нибудь еще, а не с компанией, на которую у милиции зуб.
Я обернулся и прошипел Фреду:
— Все-таки ты кретин!
— Иди… знаешь куда!
— Как бы нас не выбросили из комсомола! — шепнул Яко. — Сама по себе директорша — это еще ничего. Меня только беспокоит, что она явилась на собрание. Я боюсь Тейхмане. У нее на нас зуб. И еще — те, что вечно против нас. Им ни в жизнь более удобного случая не дождаться.
Яко был прав. Коллектив нашего класса не был дружным. Отчего так, я не знаю, но сложились группировки, державшиеся особняком. До открытых стычек не доходило, но пообещать дать по шее разок-другой случалось… У девчонок были примерно такие же отношения. Возможно, у кого-то совпадали интересы или характеры, а отличие от других было чересчур велико. Что Же касается нашей четверки, то она жила в согласии. Только вот с Эдгаром у меня были какие-то особые отношения, но об этом я сказал. И кроме того, мне казалось, что кое-кто завидует дружбе нашей четверки. Может, еще потому, что мы не воспринимали школу слишком всерьез, позволяли себе то, что другим хотелось, да не хватало смелости. Черт их разберет! Это слишком сложно. И среди девочек были такие, что помани их пальцем, и они сразу побегут с тобой в кино, были и такие, для кого мы были пустым местом, и такие, кто нас открыто презирал.
Актуальные вопросы жизни класса и классной комсомольской организации были рассмотрены, приняты решения о том, что учиться надо еще лучше и принимать более активное участие в общественной жизни. Паула еще произнесла пару общих фраз о задачах комсомола на сегодняшний день — это она великолепно умеет делать: уже два года, как она наш комсорг. Когда кому-то от нашего класса надо выступать на школьном комсомольском собрании, то речь всегда держит она, и все диву даются, как у нее гладко выходит.
Подошла очередь нашей тройки.
— Переходим к последнему пункту повестки дня, — сказала Паула и тяжко вздохнула. Мне стало прямо-таки жаль ее. Она поморгала, снова поглядела в потолок и продолжала:
— Руководство школы получило из органов милиции города Юрмалы письмо, в котором сообщается о недостойном поведении трех комсомольцев нашей школы. И самое печальное то, что эти три комсомольца учатся в нашем классе. Конечно, было бы не лучше, учись они в другом классе, но тогда это не задевало бы в такой степени комсомольскую организацию нашего класса. Сперва я прочитаю сообщение.
Скупыми словами там было изложено то, что вам уже известно до мельчайших подробностей. В конце содержалась просьба рассмотреть наше поведение на общем комсомольском собрании школы. Спасибо директорше, что это было лишь комсомольское собрание класса.
— А теперь, я думаю, до того, как мы будем обсуждать поступок этих трех товарищей, они сами нам расскажут об этом событии поподробнее. Как могло случиться, что они так безобразно себя вели?
Ни один из нас не поднялся.
— Прошу, не стесняйтесь, — ободрила нас Паула и улыбнулась. — Давайте заслушаем для начала хотя бы комсомольца Берга. — Пожалуйста, Берг, тебе слово!
Я нехотя выпростался из парты, встал. Эта крыса начала рыть нам яму. Сразу можно было почувствовать.
Рассказывал в той же последовательности, что и Фред в кабинете директора.
— …а погода вдруг испортилась… Вы же знаете, какая она неустойчивая в Прибалтике…
— Ты не на уроке географии, Иво! — крикнул Райтис, и класс засмеялся.
— А ты заткнись, деревня, тебе никто слова не давал! — гневно прочирикала Сармите, и все засмеялись снова. Теперь уже над Райтисом.
Рассказал до того момента, когда смылся из бара.
— И что же ты делал потом?
— Тебе-то что? — отрубил я. — Это к делу не относится.
— Берг, веди себя прилично! — взвилась Тейхмане.
— Веду себя прилично как никогда, — приторно-учтиво проговорил я и сел на место.
— Пожалуйста, Тимофеев!
Яко поднялся и начал рассказывать то же самое, что и я, почти теми же словами, не забыв упомянуть переменчивость прибалтийской погоды.
Потом вмешалась Тейхмане, хоть у нее и не было права делать это на комсомольском собрании, но никто, конечно, не остановил ее.
— Паула, миленькая, это же бессмыслица, они друг за другом будут повторять то, что сказал Берг. Они же все вместе были там.
— Логично, миленькая, — добавил Яко, обращаясь к Пауле. — Удивлен, как ты сама не доперла.
— Тимофеев, веди себя прилично! — опять прикрикнула Тейхмане.
— А я что, я ничего, — пробубнил Яко и сел.
— Есть у кого-нибудь к ним вопросы? — Паула продолжала судилище над нами.
Поднял руку закадычный друг Райтиса, Антон.
— Пускай Фред расскажет…
— Комсомолец Осис, — поправила его Паула.
— Пускай комсомолец Алфред скажет, почему он ударил! Ведь его никто не задевал.
Алфред вяло приподнялся, глубоко втянул в легкие воздух и протяжно выдохнул.
— Меня-то не задели. Задели мое чувство собственного достоинства.
— Каким образом?
— Словесным образом. Этот фарцовщик с капиталистическими пластинками сказал, чтобы я со своими пластинками по рублю восемьдесят из магазина шел в одно место, — пояснил Фред и сделал рукой движение, как если бы спустил воду в клозете, и класс покатился со смеху. — Когда я спросил его, что мне там делать с пластинкой за рубль восемьдесят копеек, наемник империализма мне не ответил. А вот ты, комсомолец Антон, знаешь, что можно делать там с такой пластинкой?
Антон помялся, потом сказал, что не знает.
— И я тоже не знал, но мне очень хотелось узнать. И тогда наемник сказал мне, что я могу там делать с пластинкой за рубль восемьдесят копеек штука. Чувства мои были оскорблены свыше всякого предела, я не выдержал и врезал. Полагаю, любой на моем месте поступил бы так же.
Конечно, Фред сейчас хватил через край. Толстуха Катрина проверещала:
— Но ведь ты же выпивал там!
Я украдкой посмотрел на директоршу. Наши взгляды встретились, и я обвел глазами весь класс, чтобы она не думала, что я смотрел специально на нее. Она подперла подбородок рукой, и пальцы прикрывали рот, но я готов был поспорить, что она улыбнулась. Тейхмане сидела рядом с ней и изображала воплощенную серьезность.
Фред был загнан в угол.
Все примолкли, как в театре перед патетическим монологом.
— Да-a, ну, видите ли… Понимаете, как получилось… И тут, конечно, виноват… климат Прибалтики… — плел он, а класс дружно ржал.
— Не паясничай, Осис! — взвилась Тейхмане. — Мы не в пивном баре!
Тут уж и беднягу Фреда затрясло от смеха. Классу довелось вкусить потрясающе сладкое блюдо. Еще бы! Достаточно было представить Тейхмане в баре с пивной кружкой в руке — уже можно лопнуть.
— Тихо! — крикнула Паула. — Тихо! Вы находитесь на комсомольском собрании, а не… а не…
— В пивном баре, — выручила Сармите.
Когда все малость улеглось, Паула сказала Фреди:
— Можешь продолжать, Осис!
Фред махнул рукой.
— Мы поехали загорать… если бы погода не испортилась, ничего такого не случилось бы… И я не был пьян… Это все, что я могу сказать…
