Николай Дежнев - Пояс Койпера
Открыл глаза. Феликс слушал меня с видом печальника, скорбящего о судьбе человечества. Во взгляде его читалось сочувствие, возможно даже искреннее.
— Серега, а Серега, что с тобой происходит? Какой-то ты неприкаянный, с катушек, случаем, не того?
Я помолчал, дал себе время взвесить эту его гипотезу, но к определенному выводу так и не пришел.
— Ладно, Фил, проехали!.. Посоветуй ваятелям вырубить из камня мужика в расхристанной рубахе. В одной руке бутылка водки, другой подносит к распахнутому рту полкруга колбасы, и чтобы видно было, как из среза торчат куски желтого жира. Если, конечно, на это хватит таланта… — Выпрямился в кресле. — Теперь давай, говори, зачем я тебе понадобился!
Феликс завозился недовольно в кресле, кинул вороватый взгляд в сторону книжки о вреде алкоголя.
— Слушай, почему стоит мне с тобой поговорить, как тут же тянет напиться?
— Аллергия, Фил, сходи к врачу, он подтвердит! Ученые открыли, что неприятие жизни передается капельным путем, поэтому и народ у нас такой квелый, а начальство ездит в бронированных машинах, боится заразиться. — Поднявшись на ноги, я прошелся по кабинету, остановился у закрытого окна. — Не из-за скульпторов же я тебе понадобился, правда?
Феликс потянул на себя ящик стола и извлек из его глубин сигарету. Одну, не пачку. Половину отломил, а ко второй, той, что с фильтром, поднес зажигалку и с наслаждением затянулся. Притворялся, изводя продукт, что бросает курить.
— Дело серьезное, Дэн, а главное, срочное! Далеко не с каждым из аналитиков Центра я могу его обсуждать.
— Партия сказала — надо, комсомол ответил — есть! Спасибо за доверие, постараюсь в полной мере его оправдать. Надеюсь, твоя благодарность не ограничится грамотой за ударный труд? У нас, у безработных, последнее время в почете денежные знаки.
Феликс все слышал, но даже ухом не повел. Сквалыгой и жлобом не был, но мой тон ему не понравился.
— Ты мог бы для разнообразия не ерничать? Сам знаешь, достаточно один раз подвести заказчика, и тебя забудут, желающих занять место у кормушки пруд пруди.
Слова его были чистой правдой, если правда в той области, которой мы занимались, бывает чистой, в чем я очень сомневаюсь. Единственная допущенная им неточность сводилась к вступительному «сам знаешь», тут Фил выдавал желаемое за действительное, а вернее, увлекся риторикой. К клиентам из высших сфер он своих сотрудников на версту не подпускал и о том, откуда поступил заказ, никогда не распространялся. Скорее всего, правильно делал. Политическое консультирование — вещь деликатная, если не сказать, глубоко интимная, набить шишек — раз плюнуть.
Продолжал, последний раз затягиваясь:
— Ты прав, ваятели — мелочовка, изобразят голую тетку, можно даже без весла, вот тебе и символ! Главное, чтобы была фигуристая, публика сама решит, что все это значит. В крайнем случае прочтут на табличке… — Раздавил с сожалением окурок о дно хрустальной пепельницы и поднял глаза. — На тебя, старик, вся надежда!
Я знал, что так он и скажет. Слышал эти слова десятки, а то и сотни раз. Любил своего друга и видел, какие круги он нарезает, прежде чем коснуться существа занимавшей его проблемы.
Именно такого поворота разговора я и ждал, чтобы начать торговаться.
— Да не переживай ты так, не первый раз замужем! Изобразим в лучшем виде… — Сделал крохотную паузу, но достаточно красноречивую, чтобы Феликс насторожился. Продолжал на голубом глазу, как ни в чем не бывало: — Да, кстати, у меня к тебе маленькая просьбишка! Так, пустячок, безделица. Помнишь, приходил к нам как-то один чувак, ласковый такой, весь из себя гладенький? Мне бы надо с ним пересечься…
И улыбнулся. По-детски открыто, в тридцать два зуба. Морщины на лбу Феликса собрались в гармошку, словно сапоги солдата, намылившегося по случаю увольнения посетить танцульки. Голубые глаза сузились, как у смотрящего на солнце китайца. В них появилось недоумение, верный признак того, что он прекрасно знает, о ком я веду речь.
Как ни не хотелось, а пришлось пойти на болевой прием.
— У меня еще создалось впечатление, что ты перед ним заискивал. Как бишь его звали?.. — Посмотрел задумчиво в потолок. — Точно, Котов!
Улыбка Фила была одной из самых приятных, имевшихся в его распоряжении.
— Ах, этот!.. Ну ты даешь, вспомнил! Года два прошло, я с тех пор о нем слыхом не слыхивал. — Поднявшись на ноги, начал собирать со стола документы. — Извини, Серег, у меня через полчаса встреча. Посиди пока, помозгуй, я оставлю тебе бумагу, в ней все написано…
Я не сдвинулся с места, разве что с удовольствием, до хруста в костях, потянулся.
— Да, совсем забыл тебе сказать, сегодня вечером улетаю на юга! Хочется немного поплавать, попить винца, понежиться на песочке. Солнце, море, девочки в мини-бикини… Бросай свои дела, махнем вместе, оттопыримся.
Фил всегда был понятлив, оставил свои бумажонки в покое. Одарил меня долгим задумчивым взглядом, как если бы взвешивал на чашах весов свою надуманную встречу и мой гипотетический отдых. Такое его поведение меня порядком озадачило. Получалось, что информацию о самом обычном клиенте он ставил на одну ступень с моей работой по новому и, как можно было понять, очень важному для него проекту. Тут было над чем задуматься!
— Ну хорошо, — произнес он, как если бы пришел к какому-то выводу, — в таком случае идем обедать!
— Надеюсь, ты угощаешь?
Голос мой звучал подчеркнуто просительно, но Феликс не улыбнулся, даже не сделал попытки улыбнуться, а еще больше нахмурился. Запер документы в сейф и только в дверях пробурчал:
— Не надоело юродствовать?
Чтобы догнать его на улице, мне пришлось поднажать, обувь не была предназначена для бега по пересеченной местности. Разговаривать на ходу, а возможно, и вообще Фил не был расположен. Что ж, пусть позлится, говорят, это полезно для здоровья. Так, не обменявшись ни словом, мы, как два взмыленных жеребца, и ввалились в ресторанчик, в который я никогда раньше не заглядывал. Не знаю почему, но на этот раз Феликс предпочел его нашей обычной харчевне.
Обед, как написали бы в газетах, прошел в теплой, дружественной обстановке. Мы проглотили его молча, не глядя друг на друга. Блюда я выбирал подороже, чтобы они влетели Филу в копеечку, но, думаю, он этой мелкой подлости не заметил. Кофе пили с пирожными, чего я себе давно не позволял.
Когда принесли счет, Фил, не глядя на него, вложил в футляр карточку и вытер губы накрахмаленной салфеткой.
— Давай сигарету!
Меня подмывало сказать что-нибудь о вреде курения, но, наткнувшись на холодный взгляд, я лишь протянул ему пачку. Тон, каким он задал вопрос, был прокурорским:
— Зачем он тебе понадобился?
И это вместо того, чтобы наслаждаться состоянием сытости! После обеда человек должен быть тих и благостен, только в этом случае пища пойдет ему на пользу.
— Кто — он?
Переспросил на голубом глазу с приятной улыбочкой, но Феликс шутить был не расположен.
— Не валяй дурака, дело серьезное! — Пожевал, как если бы в нерешительности, губами. — Хочешь дружеский совет? Нет на свете никакого Котова и, заметь, никогда не было!
Крутил в пальцах сигарету, ждал, что я поднесу к ней зажигалку, но мне было не к спеху.
— Неужто ты его замочил! Помочь избавиться от трупа?
Был бы жив Станиславский, старик бы Феликсу аплодировал. Не думаю, что найдется актер, кто смог бы так же достоверно и выпукло изобразить на своем лице презрение. Глаза Фила жгли меня адским огнем, и дымчатые очки ему при этом ничуть не мешали.
Процедил сквозь зубы:
— Твоя Нюська — святой человек, не знаю, почему ее еще не канонизировали! Жить бок о бок с таким подонком десять лет и не подсыпать ему крысиного яда! Это выше моего понимания… — Придвинулся вплотную к столу. — Слушай меня внимательно, Денников!
Никогда в жизни он так меня не называл. Даже когда я сказал, что ни одна женщина не стоит хорошей карьеры. Просто врубил мне без предупреждения хук под дых, так что я долго еще хватал воздух ртом, прежде чем начал извиняться.
— Когда-нибудь твой поганый язык доведет тебя до беды!
Желая отдалить этот момент и в качестве компромисса я поднес к его сигарете зажигалку.
— Ты прав, Фил, ты, как всегда, прав, но телефончик Котова мне все-таки дай! — Закурил сам, обвел глазами помещение. Чувствуя, что разговор у нас непростой, официант топтался в отдалении. Ресторан был пуст, мы сидели в глубине зала одни, но я все равно понизил голос до шепота: — Что, на старом месте побоялся прослушки?
Подмигнул, давая понять, что шучу, однако Фил чуть не упал со стула. Дернулся, как паралитик, которому сказали, что у него еще и пляска святого Витта.
— С чего ты взял? — и тут же как-то обмяк и едва ли не простонал: — Господи, за какие грехи Ты послал мне в друзья этого идиота! Вокруг столько адекватных ребят, почему Ты награждаешь способностями таких придурков? — Выражение его лица быстро менялось, так что я не мог за ним уследить. — Забудь, Дэн, для твоего же блага прошу! Хочешь, на колени перед тобой встану? — Сделал движение, как если бы собрался подняться на ноги, но остался сидеть. — Ты даже не представляешь, в какую петлю суешь голову…
