Макс Нарышкин - Downшифтер
Одна-единственная маковка с крестом стояла посреди этой беспросветной огненной пурги, и сусальное золото креста светило мне в глаза, заставляя жмуриться и морщиться…
И вдруг за пылающими стенами что-то стукнуло и застучало, словно покатились первые камни будущего горного обвала. В слепые окна выбросило шары тугого пламени, церковь дрогнула в последний раз, и золотой крест сорвался с повалившегося набок купола, словно кто-то схватил его и запустил в мою сторону…
Закричав от собачьего страха, я сделал несколько шагов назад, предполагая, видимо, что это может спасти мне жизнь. Но капризу то ли господа, то ли дьявола было угодно, чтобы крест, взорвав передо мной землю, словно взрывом снаряда, ушел наполовину в землю, да так и остался стоять, чуть накреняясь в сторону.
— Ты видишь это? — подходя к нему и стирая рукой слой копоти, прошептала Лида. И я снова удивился: ее спокойный голос я слышал среди неимоверного грохота легко и свободно. — Это конец всему. Конец городку, миру, жизни. Апокалипсис начал свое движение. Снята первая печать, вылетел Конь Белый. Тебе нужно объяснять, что случится, когда Агнец снимет вторую печать?
— На волю устремится Конь Рыжий… — прохрипел я. — Сидящему на нем дано взять мир с земли, чтобы люди убивали друг друга… — Подняв лицо к багровому небу, на котором бесновались серые тучи, я дико закричал: — Не верю! Будьте вы все прокляты, твари! Это не для меня все!.. Не для меня!..
— Так как же мне верить словам твоим о невозможности существования книги, если все, что в ней написано, ты видишь сейчас перед своими глазами?
В голосе ее не было и тени истерики. Словно это именно она, а никто другой был причиной гибели города.
— Нам нужно поговорить, Артур…
Я разлепил веки, убрал от лица ладони и захохотал.
— Еще?! Ты — дура?!
— Если не сделать этого, — продолжила она с невозмутимостью, заставившей меня замолчать, — ты будешь среди них.
И она показала рукой на озверевшую толпу, рвущую себе подобных зубами.
Я сошел с ума вместе с этим городком. Или просто жил вместе с ним общей жизнь все эти годы, да только никогда не догадывался.
Она взяла меня под руку и повела к дому. Я не помню, как вошел. Не могу припомнить, как оказался на диване и как на меня, обдав прохладой, лег плед.
Когда я открыл глаза в следующий раз, ее не было. Куда она могла деться глубокой ночью, мне было непонятно. На улицах в это время тьма египетская.
Между тем в голове моей стоял полнейший туман, губы пересохли до такого состояния, что шелестели, когда я поднимался с лежанки. Дрожащей рукой я попытался нащупать на столе стакан — неважно, чем наполненный, лишь бы его содержимое можно было пить, — и я не нашел его.
Мне пришлось встать и добраться до холодильника. Там должна была находиться непочатая бутылка вина. Но и ее не было на месте. Тогда я свинтил крышку с бутыли минералки и пил так долго, что едва не задохнулся.
С бутылкой в руке и с непроходящим ужасом внутри, превращавшим мои внутренности в дребезжащий ливер, я подошел к открытой двери и толкнул ее…
Город спал. И лишь только трое подростков, видимо бродяжек, до которых еще не дошли руки инспектора по делам несовершеннолетних, поддерживали огонь в слабо мерцающем костре.
Я дошел до того места, где стоял вместе с Лидой… Когда же я стоял? Часов на моем запястье не было. Если их вместе с портвейном и стаканом не унесла девушка, значит, они продолжают лежать там, где и лежали — на столе.
Я постарался встать на то место, где стоял совсем недавно, — и посмотрел вокруг. Клуб мерцал огнями-завлекалочками в том же самом виде, в каком он находился в тот час, когда я следовал мимо него с пакетом провизии. Горсовета я вообще не увидел. Было бы глупо пытаться рассмотреть его, находясь в школьном дворе.
Не было никаких взрывающихся машин. Дома не горели. Злосчастная трехэтажка, совсем недавно похоронившая под собой не один десяток человеческих жизней, продолжала сереть.
Повернувшись, я направился к пристройке, однако не дошел до нее всего пару шагов. Из-за угла вышел человек-винтик в милицейском кителе и фуражке и деловито осведомился, поглядывая на сосуд в моей руке и явно не доверяя тому, что было написано на его этикетке:
— Что вы здесь делаете в тапочках?
— Я здесь живу.
— Не смешите меня, — попросил он.
— Сам был бы рад похохотать, — выдавил я, отхлебнув от бутылки.
Войдя в пристройку, я захлопнул дверь и вынул из кармана джемпера скомканный листок. Почерк у моей гостьи был не менее красив, чем ее руки.
«Артур! Я указала адрес, по которому ты сможешь меня найти. Я почему-то уверена в том, что ты придешь. Жду тебя завтра к 19.00, напоследок же не прошу, а умоляю: не пей спиртного и не принимай снотворного. Лида».
В конце листка значился адрес, прочтя который я тут же сообразил, что это где-то на другом конце города.
Теперь хоть как-то можно объяснить таинственное исчезновение из холодильника портвейна. Девочка хочет, чтобы я имел завтра к вечеру светлое сознание и ясную память.
Что-то у меня в последнее время с психикой полный разлад. Голова думает об одном, душа болит за другое, а руки делают третье. Причина, думаю я, тривиальна. Остается радоваться тому, что могло быть, верно, еще хуже, не брось я все свои дела и не появись здесь. Устал, конечно…
Но как же мне было сегодня ночью страшно. Боже мой, как страшно мне было…
Глава 10
Утром свое ночное злоключение я воспринимал уже так, как его нужно воспринимать при солнечном свете: легко и непринужденно. Пообещав себе никогда больше не смешивать коньяк с портвейном, я стоически пережил похмелье, натянул на плечи куртку и выбрался из квартирки чисто выбритый, с ароматом «Кензо» вокруг себя. Решив делать все дела по пути, я взял курс по указанному в записке адресу.
По дороге, заметив приближающегося мужика лет сорока на вид, в стареньком костюме и огромных очках в роговой оправе, я отколол такую штуку. Вынул из кармана записную книжку, расстаться с которой меня не могли бы заставить никакие перемены, изобразил на лице приличную мину и шагнул к спешившему мимо гражданину. Беглый визуальный анализ объекта дал такой результат: опять инженер, денег не хватает, но мечтает о гранте.
— Радио «Минимум», — зачастил я, сунув ему под нос диктофон, — изучаем общественное мнение. Скажите, пожалуйста, что вы скажете о вчерашних событиях в городе?
«Зря я вчера телевизор не смотрел», — сказал мне его взгляд, тускло сверкнувший из-за линз.
— А что вчера в городе опять произошло? — поинтересовался инженер.
— Ну, взрывы, пожары…
Он ответил таким образом, что я должен был понять: если вчера что-то из указанного и случилось, то он страшно извиняется за свою неосведомленность, поскольку с работы пришел вечером уставшим, поел и сразу лег спать.
Значит, ночной кошмар был только у меня. Если это не результат курения десятиклассниками под моими окнами марихуаны, то ответ на вопрос, что со мною вчера произошло на глазах у красивой девушки, может дать только клиническая медицина.
Чувствуя, что задыхаюсь от жажды, я рассмотрел среди крыш домов вывеску: «ГУМ». Я знаю, что там продают. В одном отделе можно купить репеллент от гнуса, ковер, седло и телевизор. Продукты в соседнем отделе. Второй этаж, как правило, занимает ярмарка брендов «Абибас» и «Панасоникс» из городов-производителей — Шанхая и Тайюаня.
Добравшись до двухэтажного здания, я вошел внутрь и по ярким этикеткам спиртного, выглядывающим из-за угла слева от входа, сразу определил, где можно увидеть минеральную воду. На «Перрье» можно было не рассчитывать, но что-нибудь вроде «Алтайской росы» я найти надеялся.
Еще не дойдя до манящего влагой отдела, я поднял глаза и осмотрел ГУМ снизу. Вот место на теле России-матушки, где не нужно заботиться о потребителе, искать его и заманивать. Этот придурок сам придет и купит.
Во всех магазинах нашей компании я велел включать симфоническую музыку. Спроси сейчас любого из тех, кто приходил в эти магазины и покупал каши, запеканки, хлопья и прочее, что готовить не нужно, а потому и пищей по большому счету называться не должно, он самостоятельно ни за что не вспомнит об этом. А если и вспомнит с чьей помощью, то ни за что не подумает, что таким образом я брал его в оборот. И не поверит, если его попытаться убедить, что он был объектом психологического приема. Симфоническая музыка единственный, пожалуй, из стимуляторов мозговой деятельности, который двигает на совершение покупки. Не понимая, что с ним происходит, да и не задумываясь об этом, клиент тотчас замедляет движение, и его вниманию, с которым он начинает смотреть на товар, позавидовал бы леопард, выслеживающий бородавочника. Статистика утверждает, что 8 из 10 покупок человек делает машинально, ориентируясь на опыт прожитых дней. Поэтому я даже организовал курсы для менеджеров в рабочей зоне зала по борьбе с клиентами, приходящими со списком необходимых покупок. Моя девочка подходила к мужику, который выбирал из предлагаемого товара вписанное женой в записку наименование, и впаривала еще две-три позиции. Клиент должен знать, что к каше для ребенка нужно покупать салфетки для утирки рта и крем для предотвращения ссыхания кожи. А к рисовой каше, как известно, лучше предлагать ребенку кисель из лесных ягод. Кто мне не верит, тот пусть купит полироль для авто или шампунь для волос. На обратной стороне, на этикетке, уже после покупки, клиент прочитает, что данную полироль (шампунь для волос) для достижения лучшего эффекта лучше всего использовать вместе с абразивной пастой (кондиционер для волос) той же марки. Идиоту понятно, что если завтра же не купить абразивную пасту или кондиционер, то ни о каком хорошем эффекте говорить не придется! А что тебя не предупредили, так ты, поди, сам читать умеешь — надо было читать. То же самое было написано и на коробках с кашами и хлопьями, но для борьбы с записочниками я предлагал открытый бой.
