Лия Флеминг - Забытые письма
И она пустилась домой во весь дух, стараясь не глядеть, куда же идет Коулфорд, и так разогналась, что чуть не сбила его с ног. Прислонив велосипед к каменной стене, он завязывал развязавшийся шнурок и улыбался. Тьфу ты! Опять ложная тревога. Слава богу!
Она обогнула дом и через боковую калитку поспешила к заднему крыльцу. И тут краем глаза заметила старика – он нерешительно топтался во дворе, держа в руке казенный коричневый конверт. По лицу его все было ясно без слов. Она попыталась изобразить улыбку, словно надеясь отогнать его к другому дому. Вдруг он все-таки ошибся адресом? Но сердце не обманешь, этот конверт для них.
– Миссис Бартли, – чуть слышно выдохнул он.
– Ну вот, теперь наш черед, – только и смогла выговорить она и, повернувшись к нему спиной, поспешила укрыться на родной кухне. Руки ее тряслись, дверь никак не закрывалась. Конверт жег руки, жег стол, пока Эйса наконец не вернулся домой. Молча она кивнула в его сторону, не в силах вымолвить ни слова. Муж вытер руки, надорвал конверт, прочел листок и, качая головой, поднял на нее глаза – все горе мира было в этих глазах.
– Пропал без вести. Наш Ньют пропал без вести, предположительно убит. – Он сел, обхватив руками голову. – Не понимаю. Ведь письмо от него пришло только позавчера. Мой сын…
Сгорбившись, Эйса побрел обратно в кузницу. Эсси вышла через так и не закрытую калитку на дорожку, что вела к зеленым холмам, и долго смотрела вдаль. Как может ее сын пропасть и как может она ничего не знать об этом? Как может ее чудесный мальчик быть так далеко от нее и как может она не чувствовать, что он покинул ее навсегда? Пока она тут сидела в клубе, болтала, он лежал где-то один и уже ничего не видел. Но ведь иногда они ошибаются, такое случается. Не буду пока закрывать шторы в гостиной, подожду еще немного… Хотя бы пока другие не знают. Господи, а что же я скажу Сельме?
* * *Сельма не могла поверить, что никогда больше не увидит брата. Он просто пропал без вести, так мама сказала. Надежда есть, пусть и крошечная. Поэтому она отказалась надевать черное. Фрэнка даже не отпустили домой из Франции, чтобы разделить горе с семьей. Может, он и знает больше того, что говорит, но его полк на севере, очень далеко от того места, где служил Ньют. Словно во сне, она заставила себя пойти в школу, стараясь не показывать, что у нее на душе. Дети не хотят видеть на лицах страдание. Пастор сказал, что ее брат теперь в лучшем мире. Отец кивнул, но ничего не ответил. Заглядывали соседи, стараясь утешить. Как принято, несли с собой скромные дары: булочки, пирожки, овощи. Как будто кому-то из них кусок в горло полезет. Сельма ничего не могла проглотить. Мама просто смотрела на фотографию Ньюта и все время проверяла, открыта ли калитка – вдруг он вернется. «Никогда не знаешь… Вдруг он пытается сейчас найти дорогу домой», – бормотала она.
Но через неделю пришло письмо от Арчи Спенсли, и все иллюзии рассыпались.
«Родные мои.
Горько мне, что приходится сообщать вам такое, но вашего сына и моего дорогого друга Ньютона больше нет с нами. Мы подружились еще в Галифаксе, он был совестливый работник и добрый христианин. Я буду очень по нему скучать. Нам очень достается от огня неприятеля, наши орудия повреждены снарядами и осколками. Ваш сын отправился на передовую отремонтировать, что удастся. Но тут снова началась бомбежка, и больше я его не видел. Он не страдал и хотел бы, чтобы вы знали, что он всегда помнил о вас.
Благослови вас Господь в этот тяжкий час, да явит Он вам свою милость.
Сердечно ваш, рядовой Арчибальд Спенсли».Сельме показалось, родители ее постарели и согнулись от горя. Ах, если бы в ее силах было облегчить для них это бремя! Без сыновей отец из сил выбивался в кузнице, но гора невыполненных заказов только росла. Вот бы Фрэнк смог вернуться домой. Энгус Кантрелл же вон вернулся, то и дело встречаю его около «Оленьих рогов». Конечно, Гай был бы счастлив, если б она сообщила, что видела его, но Сельма не сплетница и не доносчица – не обмолвилась ни словечком, чтобы не волновать его.
Энгус казался вполне здоровым и мог бы помочь, если бы захотел, но обратиться к нему с такой дерзкой просьбой было просто немыслимо. Леди Хестер никогда не позволит сыну заняться таким плебейским трудом.
Отслужили самый простой молебен за упокой, спели любимый гимн Ньютона «Путь паломника»[13]. Сельма пыталась петь, но слова застревали в горле. Она не слышала, что говорил пастор. Все происходит словно во сне. Это не может быть правдой, ведь нет тела, которое мы хороним, только флаг, приспущенный над его портретом – тем самым, в форме, когда он записался добровольцем. В церковь пришли одни старики, Энгус Кантрелл и его мать. Энгус с братом так похожи, что у Сельмы сердце заныло при виде его высокой фигуры и широких плеч. Соседи, потерявшие сыновей чуть раньше, окружили родителей нежной заботой. Приняли их в свой клуб, расплатиться за вступление в который можно только кровью, – клуб, в который никто не хочет вступать.
Как же больно женщинам оставаться в стороне и лишь беспомощно наблюдать, как любимых уносит от них, будто соломинки. И тогда, в тишине церковных сводов, Сельму пронзила мысль.
Если мужчины ушли, значит, их работу должны выполнять женщины. Не только простую и легкую, но и тяжелую, опасную – все то, что обычно несут мужчины на своих плечах. Это самое малое, что мы можем сделать для них. И как только она не подумала об этом прежде?
* * *– Не выдумывай! Что за вздор!? Ты не можешь работать в кузнице! Это тяжелый труд, – возмутился отец, когда на другой день она поделилась с ним своей светлой идеей.
– Почему? Я могу помогать, могу придерживать что-то, я научусь. Я же видела несколько раз, как вы это делаете, – уговаривала Сельма, сидя с родителями у огня.
– А школа? Мы же договорились, что ты станешь помощником учителя…
– Идет война. Я нужна дома. Папе нужен кто-то рядом, нужен помощник хотя бы по мелочам. Мы можем подыскать молоденького мальчика и подучить его, пока Фрэнк не вернется. Но пока что есть только я, и это именно то, о чем попросил бы меня Ньют, я знаю, – решительно добавила она.
Эйса смотрел на огонь, нерешительно почесывая затылок.
– И кто ж тебе мысль-то такую подсказал? Эсси, неужели ты?
– Я ни при чем. Твоя дочь сама все придумала. Это не женская работа, но ведь и в самом деле кто-то должен ее выполнять сейчас…
– Пахать – тоже не женская работа. Как и делать снаряды. Или водить паровозы. Но я знаю, есть девушки, которые научились этому. Вот и я постараюсь… Я сильная, – добавила она, чувствуя, что сопротивление родителей слабеет.
– Даже не знаю, милая. А в деревне что говорить станут, когда увидят, что я позволил тебе прикоснуться молотком к их заказам?
– Не станут. Какая им разница, если мы починим их горшки и сковородки? Ты не можешь все делать один. Давай попробуем. Я не могу сидеть в школе целый день. Это неправильно. Не сейчас.
– Но твои руки… Металл может брызнуть, это опасно.
– Ну ты же покажешь мне, как надо обращаться с инструментами и чего опасаться. И я надену кожаные рукавицы и фартук.
– Ох, это большой поступок и большая жертва… – вздохнула мать.
– Это ничто в сравнении с той жертвой, которую принес Ньют, – отозвалась Сельма.
Они затихли. Возразить было нечего.
Глава 7
Гай перегнулся через поручень войскового судна и глядел, как огни Саутгемптона тают вдали. Погрузка шла невероятно долго. Поговаривают, готовится большое наступление. Ходили слухи и о морском сражении, но эскадренный миноносец, что разрезает волны перед ними и ведет их на юг, к французскому берегу, действовал на Гая успокаивающе.
Наконец-то он едет за границу! Трудно не испытывать волнения после стольких месяцев ожидания. И все же его кололо чувство вины перед родными – он оставляет их, когда им так отчаянно тяжело. Энгус ни строчки не написал ему о своем загадочном комиссовании, зато мама подробно рассказала о визите к доктору на Харли-стрит, о том, что тот прописал полный покой, и о том, что за Энгусом нужен постоянный догляд. Она суетилась вокруг сына, а тот наверняка ненавидел каждую минуту этой навязчивой заботы. Что ж, ему нашли какую-то работу в школе, по крайней мере, он может отвлечься.
По молчанию брата Гай чувствовал его унижение и ярость, негодование, что из-за этих приступов он беспомощен, что он уже не может так же свободно стремиться к своей мечте, служить. Но он пообещал себе, что будет писать Энгусу самые подробные отчеты, чтобы хоть и не своими глазами, но он все-таки увидел и прожил каждую минуту здесь.
Разбередило душу ему и печальное письмо Сельмы с новостями о гибели Ньютона и ее решении помогать отцу в кузнице, пойти к нему подмастерьем. Сказать по правде, его обескуражил ее поступок. Разве может хрупкая девушка выполнять такую тяжелую работу? Это совсем не место для женщины, но Сельма так решительно настроена, старается изо всех сил… Какая же она чудесная – храбрая, решительная… Ну как ею не восхищаться?
