Лайза Дженова - Навеки Элис
Она поднялась по ступенькам и, ни разу не оглянувшись, вышла из аудитории через задние двери.
Она сидела в своем офисе и наблюдала за сверкающим на солнце потоком машин, которые ползли в час пик по Мемориал-драйв. Бедро ощутило вибрацию. Восемь часов утра. Она вытащила «блэкберри» из голубой сумки.
Элис, ответь на вопросы:
1. Какой сейчас месяц?
2. Где ты живешь?
3. Где находится твой офис?
4. Когда день рождения Анны?
5. Сколько у тебя детей?
Если у тебя возникнут проблемы с ответом на любой из этих вопросов, открой на своем компьютере файл «Бабочка» и немедленно выполни инструкции.
Май
34 Поплар-стрит, Кембридж,
МА 02138 Уильям-Джеймс-Холл,
комната 1002
14 сентября 1976 года Трое
Июнь 2004 года
Несомненно, старая женщина с ярко-розовыми ногтями и губами щекочет девочку лет пяти, наверное внучку. У обоих очень довольный вид. Рекламное объявление гласит: «Один смеющийся животик = один прописанный препарат против Альцгеймера». Элис листала журнал «Бостон», но на этой странице застопорилась. Ненависть к женщине с картинки заполнила ее, как расплавленный свинец. Она разглядывала картинку и надпись и ждала, когда ее мозг ухватится за то, что ее так зацепило. Но прежде чем она успела понять, почему испытывает острую неприязнь к женщине из журнала, доктор Мойер открыла дверь в приемную.
— Итак, Элис, насколько я понимаю, у вас возникли некоторые проблемы со сном. Расскажите об этом.
— Мне нужно больше часа, чтобы заснуть, но через два часа я просыпаюсь, и все начинается сначала.
— Вас бросает в жар? Вы испытываете физический дискомфорт во сне?
— Нет.
— Какие лекарства вы принимаете?
— Арисепт, наменда, липитор, витамины С и Е и аспирин.
— Что ж, бессонница может быть побочным эффектом арисепта.
— Это верно, но я не собираюсь от него отказываться.
— Расскажите, что вы делаете, когда не можете заснуть.
— Обычно лежу в постели и нервничаю. Я знаю, что будет еще хуже, но не знаю когда. Я боюсь, что могу заснуть, а когда проснусь утром, не буду знать, где я, кто я и что должна делать. Я понимаю, что это нерационально, но все время думаю о том, что Альцгеймер убивает клетки моего мозга, только когда я сплю. А когда бодрствую, я как бы на посту и остаюсь прежней. Я понимаю, что все это не дает мне заснуть, но ничего не могу с этим поделать. Я нервничаю, потому что не могу заснуть, а с другой стороны, я не могу заснуть, потому что нервничаю. У меня даже нет сил рассказывать вам об этом.
Только часть из сказанного было правдой. Она действительно нервничала. Но спала как младенец.
— У вас бывает такое же нервное напряжение в другое время суток? — спросила доктор Мойер.
— Нет.
— Я пропишу вам SSRI.
— Я не хочу привыкать к антидепрессантам. У меня нет депрессии.
Правда заключалась в том, что она действительно была немного подавлена. У нее нашли роковую, неизлечимую болезнь. У ее дочери тоже. Она практически перестала путешествовать, ее лекции, когда-то увлекательные, стали невыносимо скучными, и даже в те редкие минуты, когда Джон был дома, казалось, он где-то за тысячу миль. Так что — да, ей немного грустно. Но это естественная реакция на ситуацию, а не повод прибавить к ее ежедневному рациону еще один препарат с побочными эффектами. И пришла она сюда совсем не за этим.
— Можем попробовать ресторил, по одной таблетке перед сном. Это поможет вам быстро заснуть, длительность сна будет примерно шесть часов, а утром вы не будете чувствовать себя вялой.
— Я бы хотела более сильный препарат.
Последовала долгая пауза.
— Было бы хорошо, если бы на нашу следующую встречу вы пришли вместе с мужем, тогда мы и поговорим о более сильных препаратах.
— Это не касается моего мужа. У меня нет депрессии, я не отчаялась, я понимаю, о чем прошу, Тамара.
Доктор Мойер внимательно изучала ее лицо. А Элис — ее. Обеим было за сорок, еще не старые, обе замужем, с образованием. Элис не знала, какой политики придерживается ее врач. При необходимости она была готова обратиться к другому специалисту. Деменция прогрессировала, она не могла позволить себе ждать дольше. Она может забыть.
У нее был отрепетирован еще один диалог, но он не понадобился: доктор Мойер достала блокнот с бланками рецептов и начала писать.
Она снова была в маленькой комнате для проведения тестов с неврологом Сарой Такой-то. Сара секунду назад представилась во второй раз, но Элис тут же забыла ее фамилию. Плохой знак. Комната, однако, была точно такая же, какой она запомнила ее в январе: тесная, стерильная и безликая. Стол с компьютером «Аймаке», два стула из кафетерия и металлический шкаф для папок. Больше ничего. Ни окон, ни комнатных растений, ни картин, ни календарей. Ничего лишнего, никаких подсказок, никаких ассоциаций.
Сара Такая-то начала с вопросов, которые звучали как начало обычного собеседования.
— Элис, сколько вам лет?
— Пятьдесят.
— Когда вам исполнилось пятьдесят?
— Одиннадцатого октября.
— Какое сейчас время года?
— Весна, но уже чувствуется, что лето на подходе.
— Я знаю, сегодня жарко. А где мы сейчас находимся?
— В отделении нарушений памяти Массачусетского главного госпиталя в Бостоне, штат Массачусетс.
— Вы можете перечислить предметы, изображенные на этой картинке?
— Книга, телефон, лошадь, машина.
— А что это у меня на блузке?
— Кнопка.
— А на пальце?
— Кольцо.
— Вы можете произнести по буквам слово «вода» в обратном порядке?
— А-д-о-в.
— И повторите, пожалуйста, за мной следующее: кто, что, когда, где, почему.
— Кто, что, когда, где, почему.
— Вы можете поднять левую руку, закрыть глаза и открыть рот?
Она смогла.
— Элис, какие предметы были на картинке, которую я вам показывала?
— Лошадь, машина, телефон, книга.
— Замечательно. А теперь напишите что-нибудь вот здесь.
Я не могу поверить, что когда-нибудь не смогу это сделать.
— Замечательно. А теперь за минуту назовите, сколько сможете, слов на букву «в».
— Вспомнить, всегда, весело, враг, выжить, верх, вдуть. — Она рассмеялась. — Простите за последнее.
«Простите — на „п“».
— Все нормально, я часто такое слышу.
Элис стало интересно, сколько слов она бы оттарабанила год назад и сколько слов в минуту считается нормой.
— Теперь овощи. Перечислите как можно больше.
— Аспарагус, брокколи, цветная капуста. Лук-порей, репчатый лук. Перец. Не знаю, больше ничего не могу придумать.
— И последнее — четвероногие животные.
— Собаки, кошки, львы, тигры, медведи. Зебры, жирафы. Газели.
— А сейчас прочитайте, пожалуйста, вслух это предложение.
Сара Такая-то подала ей листок бумаги.
— «Во вторник, второго июля, в Санта-Ане, Калифорния, из-за пожара был закрыт аэропорт Джона Уэйна, пострадали тридцать пассажиров, включая шестерых детей, и двое пожарных», — прочитала Элис.
Это была история Нью-Йоркского университета, тест на повествовательную память.
— Теперь перечислите как можно больше деталей, касающихся истории, которую вы только что прочитали.
— Во вторник, второго июля, в Санта-Ане, Калифорния, из-за пожара был закрыт аэропорт, тридцать человек пострадали, в их числе шесть детей и двое пожарных.
— Замечательно. Теперь я покажу вам набор карточек с картинками, а вы просто будете говорить, что на них изображено.
Бостонский тест присваивания имен.
— Портфель, фейерверк, телескоп, и´глу, песочные часы, носорог. — «Четвероногое животное», — Ракетка. Стойте, подождите, я знаю, что это. Лесенка для растений? Решетка? Нет. Шпалера! Аккордеон, крендель, погремушка. О, подождите, пожалуйста. У нас на Кейп-Код это есть во дворе. Это подвешивают между деревьями для отдыха. Это не гондола. Горловина? Нет. О господи, начинается на «г», просто вылетело из головы.
Сара Такая-то сделала отметки в своем листе подсчета очков. Элис хотела возразить, что ее ошибка могла быть обычным случаем блокировки памяти, а не симптомом Альцгеймера. Даже с абсолютно здоровыми студентами раз-два в неделю случается такое.
— Все нормально, давайте продолжим.
Элис легко назвала все предметы на оставшихся карточках, но никак не могла активировать нейрон, который раскодировал бы название сетки для отдыха. Свою сетку они подвесили между двумя елками в Чатеме. Элис помнила, как они с Джоном, лежа на ней, отдыхали после обеда, помнила прохладную тень, плечо Джона на подушке, аромат кондиционера его хлопковой рубашки смешивался с летним запахом загоревшей на солнце и просоленной в океане кожи и проникал в нее с каждым вдохом. Она прекрасно помнила все это, но только не название чертовой сетки на букву «г», на которой они лежали.
