Всеволод Бенигсен - ПЗХФЧЩ!
— Тогда суд переходит к судебному следствию, подсудимый, встаньте.
— Я? — спросил Коржиков, который явно заскучал от речи прокурора.
— Да, вы, — нетерпеливо ответил судья.
— Андрей Валентинович, — вкрадчивым голосом обратился адвокат к Коржикову. — Так как было дело?
— Дык это… — оживился Коржиков, обрадовавшись, что наконец может рассказать все доступным человеческим языком. — Мы сидели во дворе, играли в домино…
— Не холодновато ли для игры в домино? — встрял судья.
— Чего это холодновато? — удивился Коржиков. — Мы вообще всегда играем во дворе. До первого снега. Как футболисты. И до весны перерыв. Нет, иногда бывает, что и зимой партию-другую сыграем, но это не часто. А вот в позапрошлом году…
— Ладно, ладно, — перебил судья. — Давайте по существу.
— Так я и говорю. Мы играли во дворе в домино. У нас в тот день финал был, понимаете? Мы на деньги играем. А тут финал. Пять тысяч рублей на кону, понимаете? У меня на руках — нулевой дубль, а тут «рыба». Ну, это… короче, я почти выиграл. А в этот момент кот упал. Прямо на стол. В смысле сначала на меня, а потом на стол. А потом на землю. В общем, все костяшки разметал, сволочь…
— То есть продолжать игру не представлялось возможным? — ласково спросил адвокат.
— Что? A-а. Ну да. Я же говорю, я почти выиграл эти деньги. А когда кот упал, то всё. Кому я что докажу? Короче, кота я ногами зажал, чтоб не убег, а партию мы решили переиграть. Но тут мне уже не фартило. Проиграл вчистую. Тогда я кота этого взял под мышку и пошел искать, откуда он выпал. Ну, это я довольно быстро вычислил, потому что осень же, холодно. Окна у всех закрыты, а прямо над нами одна форточка открыта была. На четвертом этаже. Ну, я и пошел разбираться. Потому что это не дело, что коты летают, игру портят. А простой человек деньги теряет.
— Это была квартира погибшего Шувалова?
— Ну да. Его, ирода.
— И кот Шувалова был при вас? — поинтересовался судья.
— Ну я чё, лох совсем? — возмутился Коржиков. — Он бы у меня его отобрал. Кота я этажом ниже оставил.
— Что же вам ответил Шувалов? — спросил адвокат.
— Спросил, где кот. А я ему говорю: кот гуляет.
— А он?
— А он сказал, чтоб я тоже шел гулять. В смысле послал он меня.
— В грубой форме, — уточнил адвокат.
— Да, — расстроенно покачал головой Коржиков. — В очень грубой форме. Хотя бог с ней, с формой-то. А вот то, что он меня на хуй послал, мне было очень обидно.
— Следите за речью, обвиняемый, — заметил судья.
— Извиняюсь, — сказал Коржиков и дернул плечом.
— И кота вы Шувалову не вернули? — снова спросил адвокат.
— А с чего я должен был ему его возвращать? Закона такого нет, что я обязан каждому встречному-поперечному возвращать котов их выпавших.
— И после этого вы с Шуваловым до момента убийства не виделись?
— Здрасьте! — возмутился Коржиков. — Как это не виделись? На следующий день я с работы шел, а тут ко мне подходит Шувалов этот с каким-то хмырем и начинает мне угрожать. Я хотел уйти, но тут кореш его мне прямо в лицо кулаком засветил. И потом под дых еще.
А когда я упал, Шувалов мне сказал, что в следующий раз будет хуже, если я не верну кота. Ну а через пару дней он сына моего встретил и в морду дал. И снова про кота своего драного шарманку завел. Тут уж меня прям заклинило: что ж ты, сука, творишь? Кота я и отпустил — на хер он мне сдался? На улицу выпустил. Ну а на следующий день я из магазина шел. Я как раз новый нож купил. У старого-то все время ручка съезжала. Прямо напасть какая-то. Я ее изолентой прикручиваю, а она все равно съезжает. Я снова прикручиваю, а она обратно съезжает…
— Проблему с ножом мы уже поняли, — раздраженно перебил Коржикова судья. — Что дальше?
— Ну, он и начал на меня орать. А я ему возьми да ляпни, что кота я его убил. Но это я так сказал, сгоряча. Кота-то я не убивал. Я его отпустил. Нужен он мне больно. Ну, тут Шувалов как озверел. Бросился на меня. А он здоровый, гад. Начал меня душить. Короче, я лежу на земле, чувствую: все, сейчас дуба дам. Тут про нож и вспомнил. Нащупал его рукой и ткнул Шувалова. Хотел в ногу, но тут, блин, он дернулся, и я промахнулся.
— И попали в сердце, — язвительно заметил прокурор. — Где нога, а где сердце, обвиняемый, вы соображаете?
— Ну ты глухой, что ли? — разозлился Коржиков. — Я ж говорю, дернулся он некстати.
— Ничего себе дернулся, — хмыкнул прокурор.
— А дальше? — устало спросил судья.
— Ну, а дальше он с меня свалился. Я еще подумал, притворяется. Сам-то лежу, воздух ртом глотаю, круги в глазах красные. Или зеленые. Нет, красные. В общем, цветные какие-то. Ну а потом в себя пришел, вижу, нет, зацепил я его серьезно. Короче, я встал и домой пошел. А перед этим у него из кошелька взял пять тысяч. Ну, то, что мне причитается из-за игры потерянной. Остальное не трогал, чтоб не подумали, что я вор какой.
— И вызвали скорую? — напомнил адвокат о важном смягчающем обстоятельстве.
— A-а, точно, — закивал Коржиков. — Я ж думал, он живой. Я ж не хотел его убивать. Крови-то почти не было. Ну, я в скорую и позвонил, так, мол, и так, тут человеку нехорошо. Они говорят: опишите симптомы. А я не знаю, какие у него симптомы. Вот у него нож в сердце торчит, это да, а кроме ножа, вроде больше никаких симптомов. А они засмеялись и говорят: «Так это такой симптом, гражданин, что всем симптомам симптом. Вам теперь, гражданин, надо не скорую, а автобус похоронный вызывать. Мы, говорят, трупы возить не любим». Но я им тогда сказал, что трупы возить никто не любит, только тут дело такое, что, может, он еще живой. Ну и все. Так что я по совести поступил — тут упрекнуть меня не в чем. Да и когда милиция ко мне пришла, я тоже все честно рассказал. Прятаться не стал, ничего не утаил. Мы ж не жлобы какие-то — люди интеллигентные, всё понимаем. Ответственность, хуё-моё.
Судья снова лениво сделал замечание, а прокурор предпринял попытку достучаться до сознания Коржикова.
— Обвиняемый, а вы понимали, что совершаете противоправные действия, насильно удерживая не принадлежащее вам домашнее животное?
— Ну, это ж его кот, — удивился тот. — Должен же он отвечать за свое животное или нет? Если собака кого-то на улице кусает, за нее ж хозяин отвечает. Или как? Чё за херня?
— Обвиняемый, последний раз предупреждаю, — встрял судья.
— То есть брать кота в заложники и требовать деньги за сорванную игру — это нормально? — продолжал давить прокурор.
— Но я же пять тысяч потерял, — пожал плечами Коржиков, словно дивясь непроходимой тупости прокурора.
— А вы зафиксировали побои в местном травмпункте или в каком-либо ином медицинском учреждении после того, как вас якобы избил Шувалов с приятелем?
Тут несообразительность обвинителя явно начала раздражать Коржикова.
— Да ничего я не фиксировал! — возмутился он. — И что, мальчик, чтоб бегать по травмпунктам? Эдак на всех уродов справок не напасешься. Ну дали пару раз, губу разбили — с кем не бывает? У меня тесть родной в больницу как на работу ходит — ему в подворотне постоянно ребра ломают. Три раза за прошлый месяц. И то он не жалуется. Это ж жизнь. Надо понимать. В ней всякое бывает.
Прокурор, чувствуя, что никак не может найти брешь и железобетонной логике Коржикова, тоже начал злиться.
— Ну, хорошо. Но вы требовали за кота денег? — зашел он на новый круг.
— Зачем? — удивился Коржиков — удивление, судя но всему, было его основной реакцией на любые вопросы.
— Ну вы же пришли к Шувалову и потребовали пять тысяч, а в противном случае пригрозили держать его кота у себя!
— Да ну вот еще! Я ему сказал, мол, мне твой кот игру попортил, давай пять тысяч. Он отказался. А кота я в отместку забрал. Мол, нет денег — нет кота. Но денег я за него не требовал. Я требовал деньги за моральный ущерб.
— Погодите, — запутался прокурор, — то есть кота вы забрали просто так и не ждали выкупа?
— Не ждал я никакого выкупа. Говорю же, меня просто зло взяло.
— Тогда я ничего не понимаю, — растерялся прокурор. — Если вы за кота не хотели никакого вознаграждения, зачем же его держали у себя? Он вам понравился, что ли?
— Я что, гомик какой, что ли, чтобы мне коты нравились? Я просто думал, что вдруг Шувалов придет, извинится. А я ему кота верну. Чтоб по-людски все.
— Вам что, так было важно извинение Шувалова? — растерянно спросил прокурор.
— Ну да, — шмыгнул носом Коржиков.
— Но потом-то вы кота все равно выбросили! — закричал прокурор, теряя последние остатки самообладания. — Зачем?
— А что мне с ним делать? Всю жизнь с ним, что ли, жить?
— Так зачем вы его два дня держали?!
— Так я думал, Шувалов придет, извинится. А я ему кота верну. И потом, мне пять тысяч тоже не лишние.
— Так вы же денег не ждали от Шувалова?!
— Не ждал. Но если б он принес, кто бы отказался?
