Наталья Лайдинен - Индия глазами русского Шивы. Роман-путеводитель
– И что?
– А вот что. Если вы будете нам сообщать о том, кто приезжает, с какими целями, чем интересуется… особенно если это касается наркотиков, Рерихов, оружия, то вы сообщайте нам, пожалуйста. Еще нам кришнаиты интересны, экстрасенсы, всякие нетрадиционные ученые и знаменитости – их тут тоже хватает. В общем, надо фиксировать, какие настроения среди приезжающих, их имена, фамилии, адреса в Интернете. Работа несложная. И мы вас трогать не будем.
– Я подумаю.
– Подумайте хорошенько, Шри-шри Федя! – Мужчина снова улыбнулся и похлопал меня по плечу: – Вот вам моя карточка. Не сомневаюсь в вашей благоразумности. В таком положении, как у вас, без документов, в чужом государстве… Звоните, пишите в любое время, вы же всегда на связи, это у вас профессиональное, так сказать? И не стройте иллюзий, что Индия – большая страна. Мы всех, кого надо, тут очень быстро находим. Ну, мне пора… Красивые тут места, правда?
Я кивнул. Мужчина встал, поправил очки и помахал мне на прощание рукой. Я машинально посмотрел на визитку. Там стояло «Иван Андреевич Климов, атташе». Я сунул визитку в карман и уставился на неспешно текущую где-то далеко внизу реку Биас. Мне стало нехорошо, как будто я был пойман за руку на месте преступления.
* * *На следующий день я собрал вещи и уехал из Наггара. После встречи с Климовым мне было не по себе. Как говорится, остался осадочек. Я и не думал, что в наше время возможны такие неожиданные встречи. Черт, прав был старик Брусникин! Рано еще расслабляться.
Уехать хотелось куда-нибудь подальше. Я в очередной раз неожиданно сыграл в рулетку с судьбой – сел в автобус и отправился горной дорогой прямо в Кашмир, увидеть, так ли страшен черт, как его малюют ребята, возвращающиеся из Шринагара с круглыми от пережитых экстремальных впечатлений глазами. Даже сейчас от воспоминаний об этой поездке дрожь по коже, хотя ни о чем не жалею. Увиденное оказалось покруче всех рассказов.
Высокогорная трасса на Шринагар через Лех открыта всего шесть месяцев в году. Особо не забалуешь: кругом блокпосты и пулеметы. Горы, конечно, потрясающие, но разглядывать их особо возможности нет. Каждую секунду есть риск сорваться вместе с транспортным средством в пропасть. На этом фоне подъем на Рохтанг показался мне развлечением для детей дошкольного возраста. Автобусы и джипы ползут по крутому, местами обледеневшему серпантину убийственно медленно. Если вдруг оползень – это все. Можно стоять несколько дней кряду без движения. Я ехал в автобусе, который путешественники здесь называют «скотовозка»: окна теоретически есть, но они настежь открыты и не закрываются, от холода зубы стучат. Вдоль дороги вместо горной свежести – страшная вонь. Долго не мог понять, в чем дело. Потом дошло. Сплошь и рядом в кустах – трупы диких животных. Ночами военные на блокпостах отслеживают обстановку. И если что-то вдруг неподалеку происходит, например ветка хрустнула, по предполагаемой цели немедленно палят из винтовки, а то и из пулемета. Естественно, трупы животных потом никто не убирает. Вот и получается смрад по всей длине дороги.
Можно было, конечно, миновать эти неприятные моменты и полететь на самолете, но куда мне – без документов! Можно было и в объезд гор отправиться, но я давно хотел увидеть настоящее высокогорье, трансгималайскую трассу. Уже трясясь в автобусе, вспомнил, как знающие люди рекомендовали перед поездкой в Кашмир обзавестись мусульманской шапкой или хотя бы отрастить бороду. Дело в том, что в Кашмире очень сильны мусульманские традиции и там периодически случаются стычки на религиозной почве. В остальных частях Индии мусульмане даже оказываются зачастую более здравыми, чем индусы. Но только не в этих краях. Бывают до сих пор в Кашмире такие страшные случаи: останавливают ночью рейсовый автобус. Религиозные фанатики заходят в него. Расстреливают всех не-мусульман и выбрасывают их тела из автобуса. Автобус с мусульманами едет дальше… И к служителям порядка в таких случаях взывать бесполезно – их просто никогда нет рядом. Поэтому путешествовать в автобусах решаются немногие европейцы, даже прожив в Индии много лет.
Ночевать в Шринагаре тоже бывает страшно. Обычно российские турфирмы из соображений безопасности селят туристов на так называемых хаузботах. Они все стоят длинными рядами на озере Дал. Добираются до них на лодках-шикхарах. Единственный плюс такого размещения – красивая поездка по озеру, особенно в июне, когда лотосы цветут. У гребцов весла с наконечником в виде сердца – очень романтично и красиво. Считается, что на хаузботах туристы более надежно защищены от перестрелок, которые в ночное время почти ежедневно слышны в Шринагаре. На самом деле случиться тут может что угодно и где угодно. Никто ни от чего вообще не застрахован. Пограничная зона жизни и смерти. После поездки сюда туристы настолько счастливы, что остались живы, что никогда не предъявляют турфирмам претензий за недостаточность комфорта во время путешествия и пребывания.
Обычно в Шринагар европейцы ездят на могилу пророка Иссы, которого многие считают Иисусом Христом. Я, желая разобраться, тоже не стал исключением: в первый же день своего пребывания в столице Кашмира я отправился на поиски пресловутого Розабала. Розабал – это вообще-то название европейское, сокращенное от «Рауза бал», что означает – «могила пророка». По пути меня развеселило, что один из главных проспектов в мусульманском городе носит название «проспект Иссы».
Гробница Розабал расположена в центре старого Шринагара, Анзимаре, в квартале Кханьяр. Снаружи гробница на меня особого впечатления не произвела. Обычная мусульманская святыня, к тому же огороженная железной оградкой со всех сторон, больше похожая на небольшой домик: крыша зеленая, рамы розовые, – даже веселенько получилось. Я постоял около Розабала какое-то время, не имея ни малейшего представления о том, как попадают внутрь и попадают ли вообще. Попутно заметил, что на меня очень недобро косились проходящие мусульмане, хотя я вроде бы ничего предосудительного не делал. Двое из них остановились на противоположной стороне улицы и начали что-то громко обсуждать, размахивая руками и показывая при этом на меня. У одного из мужиков было ружье. Пора сматываться, еще не хватало мне проблем у гробницы пророка!
Я уже было собрался уходить подобру-поздорову, но тут мое внимание привлекли двое – рослый бородатый кашмирец и опасливо оглядывающийся коренастый европеец, с расчехленной профессиональной фотокамерой и чемоданчиком, который семенил за ним. Они явно направлялись в сторону гробницы. Я пошел им навстречу и поприветствовал европейца. Он на секунду остановился. Оказалось, передо мной известный немецкий фотограф, который получил разрешение от мусульман отснять гробницу. Все происходило молниеносно, как в приключенческих фильмах.
– Можно с вами? – без особой надежды спросил я.
– Пошли! Только скорей! – махнул мне немец и покосился на мусульманина-провожатого. – Хоть подстрахуешь. А то от этих террористов непонятно чего ожидать. Вдруг заведет внутрь и по голове стукнет! Не найдут потом.
– А почему с этой гробницей строго так? – Я быстро пошел следом за фотографом, продолжая расспросы.
– Да была тут одна ненормальная американка недавно. Вместе с подельником пытались ночью могилу раскопать и останки извлечь, но их застукали на месте преступления. Был грандиозный скандал. С тех пор такие строгости и охрана, никого не пускают. Мусульмане не слишком любят, когда их святыни становятся достопримечательностями для ротозеев. Кстати, обрати внимание, гробница ориентирована на север– юг. Это мусульманская традиция.
Мы быстро зашли внутрь. Немец быстро достал из чемоданчика штатив и установил на нем камеру, прикрутив внушительного вида объектив.
– Помогай со светом, раз уже пришел! И за чемоданом следи, чтобы не стырили! С них станется…
Немец снова покосился на кашмирца. Я неумело развернул серебристый зонт, фотограф установил свет. В гробнице стало светло, как днем, даже глаза на мгновение резануло. Внутри были те же зеленовато-розовые оттенки, что и снаружи строения. Кашмирец мгновенно нарисовался перед фотографом и протестующее замахал руками, громко закурлыкав на своем тарабарском языке. Немец чертыхнулся, полез в карман и сунул ему несколько банкнот имени махатмы Ганди; кашмирец отошел, насупился и замолчал.
– Работаем! Помогай!
Камера щелкала, делая несколько кадров в секунду. Я по команде разворачивал блестящий зонт в разные стороны. Немец действовал с восхитительным профессионализмом. Он быстро отснял все вокруг, особенно фокусируясь на покрывале с арабской вязью.
– Черт! Стекло бликует!
Нетерпеливые ворчания кашмирца тем временем возобновились, становясь все громче. Я следил за немцем: у него на лбу выступили мелкие бисеринки пота. С особой тщательностью он фотографировал пол и потолок гробницы.
