Марк Хэддон - Загадочное ночное убийство собаки
Отец замолчал.
А потом он сказал:
– Прости меня, Кристофер. Клянусь, я не мог даже подумать, что все так обернется… что так получится.
И тут я понял, что отец не шутит. И тогда я по-настоящему испугался.
А отец сказал:
– Мы все совершаем ошибки, Кристофер. Ты. Я. Твоя мама. Все. И иногда это очень серьезные ошибки. Но мы всего лишь люди.
А потом он поднял правую руку и растопырил пальцы.
Но я крикнул и оттолкнул его – так сильно, что он свалился с кровати и упал на пол.
Потом он сел и сказал:
– Ладно. Послушай. Кристофер, я прошу прощения. Давай оставим это сегодня, хорошо? Я уйду, и ты немного поспишь, а утром мы поговорим. – И потом он еще сказал: – Все будет хорошо. Правда. Поверь мне.
А затем отец встал, сделал глубокий вдох и вышел из комнаты.
Я еще долго сидел на кровати и смотрел в пол. Потом я услышал, как Тоби скребется в клетке. Я поднял глаза и увидел, что он глядит на меня сквозь прутья.
Я должен был выбраться из дома. Отец убил Веллингтона. Это значит, что он может убить и меня. И еще я больше не мог ему верить, хотя он и сказал «поверь мне». Но он сказал неправду об очень важной вещи.
Но я не мог выйти из дома прямо сейчас, поскольку отец наверняка заметил бы меня. Так что я должен подождать, пока он заснет.
Времени было 23.16.
Я снова начал возводить 2 в квадрат, но дошел только до 2 в 15 степени, что равно 32 768. И тогда я начал стенать, чтобы время прошло быстрее. И я ни о чем не думал.
Потом времени стало 1.20, но я не слышал, чтобы отец поднимался к себе в комнату и ложился в постель. Я подумал, может, он спит внизу. Или же он ждет момента, когда сможет прийти и убить меня. Так что я достал свой армейский нож и вынул лезвие-пилу, потому что с его помощью можно себя защитить. Потом я очень тихо вышел из своей комнаты и начал спускаться по лестнице – очень и очень медленно. И когда я спустился, то через дверь гостиной я увидел ногу отца. Я подождал 4 минуты, но нога не шевелилась. Тогда я пошел дальше и оказался в холле. Потом я заглянул в гостиную.
Отец лежал на диване, и его глаза были закрыты.
Я долго на него смотрел.
Вдруг отец захрапел, и я вздрогнул от неожиданности. Я слышал, как кровь стучит мне в уши и сердце бьется в очень быстром ритме, и мне было больно, как будто у меня в груди кто-то надувал большой воздушный шар.
И я подумал, не случится ли у меня сердечный приступ.
Глаза отца по-прежнему были закрыты. Я подумал, может, он только притворяется спящим. Так что я очень крепко сжал свой нож и постучал по дверной раме.
Отец помотал головой из стороны в сторону, у него дернулась нога, и он сказал «хрннн», но его глаза оставались закрытыми. И потом он опять захрапел.
Он спал.
Это значило, что я сумею выбраться из дома, если буду действовать тихо и не разбужу его.
Я взял с вешалки около двери оба своих пальто и шарф и надел все это, потому что снаружи по ночам холодно. Потом я поднялся наверх – очень тихо, хотя это оказалось непросто, потому что у меня сильно дрожали ноги. Я прошел в свою комнату и взял клетку Тоби. Он шуршал и скребся, так что я снял одно пальто и накрыл им клетку, чтобы звуки были не такими громкими. И потом снова спустился вниз – вместе с Тоби.
Я зашел на кухню и взял свою коробку с едой, а затем отпер заднюю дверь и вышел наружу. Закрывая дверь, я отжал ручку вниз, чтобы не было щелчка. А потом я пошел в сад.
В глубине сада был сарай. В нем стояла газонокосилка и лежали всякие садовые принадлежности, которыми пользовалась мать, – горшки, мешки с компостом, деревянные бочки, веревки, лопаты. Внутри сарая было бы теплее, но я знал, что отец может начать искать меня в сарае, так что я обошел его и залез в щель между стеной сарая и забором, за большую черную пластмассовую трубу для сбора дождевой воды. Я сел, и мне стало немного спокойнее.
Я решил, что оставлю свое второе пальто на клетке Тоби, поскольку мне не хотелось, чтобы он замерз и умер.
Я открыл свою коробку с едой. Внутри была молочная плитка, две лакричные палочки, три мандарина, розовая вафля и мой красный пищевой краситель. Я не чувствовал голода, но я знал, что должен что-нибудь съесть, поскольку, если человек ничего не ест, он быстро замерзнет. Так что я съел два мандарина и молочную плитку.
А потом я задумался, что делать дальше.
173
Между крышей сарая и большим деревом, которое нависало над забором, я видел созвездие Орион.
Говорят, что Орион называется Орионом, потому что был такой охотник Орион, а созвездие похоже на охотника с дубинкой, луком и стрелой, оно вот такое:
Но это очень глупо, потому что созвездие – это просто несколько звезд, и можно соединять точки любым способом, как захочешь. И можно представить его в виде леди, которая машет зонтиком, или в виде кофеварки – такой, как миссис Ширз привезла из Италии, с ручкой и отверстием для выхода пара.
Или же это созвездие может выглядеть как динозавр.
В космосе не существует никаких линий, так что точки Ориона можно соединить как Зайца, или Тельца, или Близнецов и сказать, что это созвездие Гроздь Винограда, или Иисус, или Велосипед (только в Греции и Риме еще не было велосипедов в то время, когда Орион назвали Орионом). И в любом случае Орион – не охотник, не кофеварка и не динозавр. Это просто Бетельгейзе, Беллатрикс, Ригель и еще 17 других звезд, которые я не знаю как называются. И все они – часть Большого взрыва, который происходит за миллиарды миль от нас.
И это правда.
179
Я не спал до 3.47. Тогда я в последний раз посмотрел на часы, перед тем как заснуть. У моих часов светящийся циферблат, и если нажать кнопку, то зажигается огонек, и можно разглядеть цифры даже в темноте. Мне было холодно, и еще я боялся, что отец может прийти сюда и найти меня. Но в саду было безопаснее, чем дома, потому что я спрятался.
Я часто поднимал глаза к небу. Я люблю смотреть на небо по ночам. Летом, когда темнеет, иногда выхожу в сад – с фонариком и планисферой. Планисфера представляет собой два диска, один поверх другого. На нижнем диске нарисована карта неба, а на верхнем есть отверстие в форме параболы. И если поворачивать верхний диск, то можно найти карту звездного неба, привязанного к каждому конкретному дню года – из расчета 51,5°северной широты. Это широта Суиндона, а самый большой кусок неба все равно находится по другую сторону Земли.
Когда глядишь на небо, то знаешь, что смотришь на звезды, которые находятся в тысячах световых лет от тебя. И некоторые из этих звезд уже давным-давно не существуют, потому что их свету понадобилось слишком много времени, чтобы до нас добраться. И сами эти звезды уже мертвы, или взорвались и разрушились, или превратились в красных карликов. И от этого ты сам себе кажешься очень маленьким. И тогда, если у тебя в жизни есть какие-то сложные проблемы, их можно считать незначительными. То есть такими маленькими, что их можно не принимать в расчет.
Я не очень хорошо спал, потому что было холодно и земля подо мной была очень неровной, и потому, что Тоби постоянно скребся в своей клетке. Но когда я окончательно проснулся, уже занимался рассвет. Небо было все оранжевое, и голубое, и розовое, и я слышал, как птицы пели то, что называется утренний хор. Но я по-прежнему оставался на своем месте и просидел там еще 2 часа и 32 минуты. А потом я услышал, как отец вышел в сад и позвал:
– Кристофер!… Кристофер?…
Так что я посмотрел по сторонам и нашел старый полиэтиленовый мешок. Он был грязный, и раньше в нем хранились удобрения. И я втиснулся в угол между стеной сарая и забором и дождевой трубой, запихнул туда же клетку Тоби и свою коробку седой, а сверху накрылся мешком. Потом услышал, что отец вышел в сад, вынул из кармана свой армейский нож и стиснул его в руке – на случай, если отец нас найдет. И я услышал, как он открыл дверь сарая и заглянул внутрь. И я услышал, как он сказал: «Черт». А потом он начал искать в кустах неподалеку от сарая, и мое сердце застучало быстро-быстро, и я снова почувствовал, как в груди надувается воздушный шар. Я подумал, что отец может заглянуть за сарай, но я не видел, что он делает, поскольку я прятался. Но потом я понял, что отец меня не заметил, так как он ушел из сада.
Некоторое время я сидел неподвижно, а потом посмотрел на часы и обнаружил, что не двигался 27 минут. И тут я услышал, что отец заводит машину. Я понял, что это его машина, поскольку раньше часто слышал ее звук. Она была совсем близко, и я понимал, что это не соседская машина. Потому что у тех людей, что принимают наркотики, – «Фольксваген», у мистера Томпсона из дома № 40 – «Воксхолл-Кавальер», а у людей, которые живут в доме № 34, – «Пежо», и все они звучат иначе.
А услышав, что машина отъезжает от дома, я решил, что могу выйти из укрытия.
