Файф-о-клок - Грошек Иржи
– Анна Владимирова – это я, – пояснила девушка. – А восемнадцать лет – это гипербола.
– Тогда, может быть, прогуляемся? – предложил я.
– Странная взаимосвязь, – пожала плечами Анна. – Однако… Давайте прогуляемся… По побережью…
Как настоящий джентльмен, я имел при себе – кошелек и шорты. Все остальное нам встретилось по дороге. Но, честно говоря, Анна заблуждалась относительно побережья. По ее романтическим соображениям, надо было брести по мокрому песку, распугивая крабов, и чувствовать, как щекотится море. Однако я цинично настаивал, что только прибрежные кабаки могут носить гордое имя побережья. Там и пиво, и крабы, и прочие романтические закуски. Одни названия чего стоят – «Зурбаган», «Кегельбан». Мы устроились на террасе посреди этого списка и заказали себе «поэтическое вдохновение». Это когда без бутылки текилы не разберешься, что на тарелку набросано…
– Вот из ё нэйм? – попробовал уточнить я, тыча в тарелку ножом и вилкой.
– Костас! – расплылся в улыбке официант.
– Да? – удивился я. – А мне показалось, что это осьминог!
Тут я принялся пересчитывать у «костаса» щупальца – «ван, ту, фри, фо, файф» – и стал буксовать на цифре «севен», потому что забыл, как будет по-английски «восемь».
– Севен, севен, севен… – продолжал бормотать я, покуда официанту не надоело.
– Эйт! – подсказал он.
Однако я по-прежнему не понимал, откуда такое количество лап на одной тарелке.
– Сиамские близнецы, что ли? – предположил я.
– Ван момент, плиз! – отозвался официант. – Май бразе спик раша!
– Вот?! – переспросил я.
– Его брат говорит по-русски, – пояснила Анна Владимирова, которая не вмешивалась в греко-английские беседы, а тихо помирала от смеха. – Сейчас нам предоставят русскоговорящего подавальщика!
И буквально через минуту появился брат официанта. Тоже – официант. Важный, как Навуходоносор.
– Слава богу! – обрадовался я. – Милейший, вы не подскажете, что мы кушаем? Это костас, кальмар, осьминог или самка осьминога?!
Мы замерли в ожидании, а носитель русского языка пододвинул ко мне тарелку, напыжился и сообщил:
– Наздаровье!
После чего пододвинул тарелку к Анне Владимировой и заявил то же самое:
– Наздаровье!
Тут он решил, что хорошего понемножку, сказал на прощанье: «Гы, гы, гы, гы, гы!» – и скрылся, очень довольный собою.
– У-у-у… – выдохнула Анна Владимирова, вытирая слезы.
– И все-таки… – не унимался я. – Что за тварь на моей тарелке?
– Октопус, – определила Анна, разглядывая меню. – Это первого официанта звали Kостас!
– А как тогда звали второго?..
Словом, путешествие «Улисса» продолжалось. Но если вспомнить великий роман, то мы с Леопольдом Блумом были разнояйцовыми близнецами: он происходил от Джойса, а я – от стечения обстоятельств. Разумеется, можно провести аналогию, мол, Леопольд Блум занимался рекламой, как и я, однако – яйца все равно разные. У Джойса – вон какие! А ваш покорный слуга – не уродился… Так что и сравнивать нечего!
Но поскольку зашла речь об этих предметах, я стал задумываться об Анне Владимировой. Как сложатся наши отношения? Конечно, предметы могли бы и потерпеть, да только отпуск у меня две недели. Из которых три с половиной дня ушло на художественную фотографию, правда с перерывами на рекламу. Потому что днем супермодель беспокоилась только о съемках, зато начиная с одиннадцати часов вечера – она занималась «батончиком» как заведенная. Дался ей этот «Баунти»! Реклама и продвижение товара были озвучены с явными нарушениями закона «О средствах массовой информации». То есть наши соседи по «Афродите» все время выбегали на лоджию, думая, что под окнами кого-нибудь режут. А когда они догадались, что продвижение во всю Ивановскую идет за стенкой, иностранные граждане призвали уменьшить звук до общего сексуального уровня. Торговая марка «Сделано в России» не понравилась женщинам американского, канадского, шведского и даже итальянского производства. «Хоп-хей ка-за-чок! Хоп-хей ка-за-чок!» И вот кто не пускает наши модели на международный рынок!
Короче говоря, Машу требовалось уволить, невзирая на энтузиазм и любовь к рекламе. Но как это сделать? По собственному опыту я знал, на какие пакости готова разжалованная модель. Она становится очень подозрительна, поскольку на вакантное место всегда найдутся желающие. И Маша могла испортить мне отпуск, имея в запасе собственный опыт… Пойти и взять отдельный номер в «Афродите» можно, когда есть грамотно составленное завещание. Но я по причине своей безалаберности не забежал к нотариусу перед отпуском и не подумал – кому завещать свои яйца. Скорее всего, небольшая потеря для мировой литературы, но в отпуске без них никуда! И можно сразу возвращаться на родину, чтобы подать заявление в члены какого-нибудь союза писателей, которые запросто обходятся без этих составляющих. Как я думаю. Потому что импотенция в литературе – это в порядке вещей… У меня иногда нет эрекции – читать современную литературу. Однако без некоторых составляющих будет не так обидно… Поэтому, с одной стороны, разъехаться с Машей – только пополнить читательские ряды, а с другой стороны – возникали проблемы. Как меня примут в союз писателей без печатных трудов?
А пока мы в добром здравии с Анной Владимировой потягивали пиво и разговаривали… Она служила библиотекарем в отделе древнерусской литературы. Более точно место работы Анны Владимировой указать не могу по разным этическим соображениям. Во-первых – не уполномочен, а во-вторых – сотрудники. Которые сдуру отложат в сторону древнерусскую литературу и прочитают, как с виду приличная дама-библиотекарь отдыхала на Крите. «Вот, – скажут, – сволочь. Она ведь и пиво пьет! А кто, извините, автор „Слова о полку Игореве“, не знает!» Тоже крайне запутанная история с этим «Словом». Ибо Мусин-Пушкин – наш отечественный Поджо Браччолини или, по меньшей мере, Никколо Никколи. Но сейчас не о них речь…
Потому что в отпуске я предпочитаю более свежих компаньонов, чем древние компиляторы. И относительно Анны Владимировой могу заявить следующее: она была свежа, несмотря на свою пыльную профессию. То есть вполне современная женщина, правда с одним подарком от древнерусского отдела, где французская косичка – отличительная черта библиотекарей из поколения в поколение. А в целом Анна Владимирова была привлекательна, ну, скажем, для фотографирования, хотя я и поклялся, что с этим завязал… Вдобавок, как говорил Заратустра, «бойтесь снимать против ветра!». Потому что любая модель может запросто плюнуть в объектив, если ей не понравится экспозиция. А когда вы снимаете две модели одновременно?! Приходится долго протирать объектив, и лучше от этого воздержаться… В крайнем случае надо развести модели по разным углам или распределить по времени. Например, в «Афродите» – одна, в «Диогене» – другая, утром – свежее дыхание ветерка, вечером – шелест прибоя, или наоборот… И надежнее всего – с разницей в четыре года…
– Вы проживаете в отеле «Афродита»? – спросил я у Анны Владимировой как можно более непринужденно.
– Наоборот, – отвечала Анна. – Мы остановились в отеле «Диоген».
– Кто это «мы»? – уточнил я.
– Мы с вашей милостью, – пояснила Анна. – И между прочим, нас ожидают в номере…
– Кто? – удивился я.
– Две бутылки отличного вина, – сообщила Анна. – А также удобная кровать и наше радушие…
И все вернулось на круги своя…
Чем отличается двухтомник Лукиана тридцать шестого года от нового издания Лукиана?
Из монастырской библиотеки
1. Августин Аврелий. О Граде Божьем
2. Августин Аврелий. Творения. Об истинной религии
3. Августин Аврелий. Творения. Теологические трактаты
4. Авсоний Децим Магн. Стихотворения
5. Агафий Миринейский. О царствовании Юстиниана
6. Аммиан Марцеллин. История
7. Ампелий Луций. Памятная книжица
8. Андокид. Речи
9. Анна Комнина. Алексиада
10. Аполлодор. Мифологическая библиотека
11. Аполлоний Родосский. Аргонавтика
