Анна Матвеева - Девять девяностых
Когда Диана спрашивала, почему он не бросит Риту, если между ними давно уже не осталось ничего даже приблизительно похожего на любовь, Пал Тиныч отговаривался какими-то общими фразами. Правды Диана не поняла бы. Рита — при всей ее резкости, холодности, нетерпимости — была самым беззащитным человеком из всех людей в его жизни. За эту беззащитность, эту беспомощность мужчины обычно и отдают всё, что у них есть, — они за нее даже умирают. Она ценнее красоты, важнее ума, соблазнительнее денег.
Пал Тиныч никогда не бросит Риту.
И не спасет от заговорщиков ни одного ребенка.
Ни одного!
Он вышел из школы в полной темноте, и охранник посмотрел с интересом — видимо, все уже знали, что это последний рабочий день историка.
Пустая парковка, днем забитая дорогими машинами, тишина в школьном дворе, под фонарем — каток, царство Махалыча.
И вдруг кто-то налетел на Пал Тиныча из-за угла и ударил его головой в живот — не сильно, но чувствительно. Учитель не сразу, но понял — это Вася МакАров попытался обнять его и сказать этим объятием то, чего нельзя произнести словами.
— Не плачь, Вася, ну что ты! — мягко, как сыну, сказал он. — Ты и так всё знаешь, о чем я рассказывал.
Он говорил это, но понимал, что Вася плачет не о том, что Полтиныч не успел открыть ему какие-то тайные знания. Он плакал потому, что его ровесники их не знали и теперь уже не узнают.
Дети всегда остаются детьми — но это, конечно, слабое утешение.
Пал Тиныч довел Васю до дома, благо жили Макаровы всего в двух кварталах — а вот, например, Карпова возили в лицей через весь город. На прощанье мальчишка, как большой щенок, опять уткнулся головой, на сей раз в бок.
— Я вас никогда больше не увижу, — сказал он, всхлипывая.
Пал Тиныч дождался, пока Вася зайдет в подъезд. В окнах светились украшенные елки, и учитель вспомнил прошлогодний школьный праздник — роль Деда Мороза должен был исполнять папа Крюковых, директор завода, краснолицый богатырь. К сожалению, папа переусердствовал с разогревом, и пришлось выпускать на сцену семейного водителя — он был худой и маленький, шуба висела на нем, как на заборе, но в остальном он справился на ура.
Как хорошо, что приехал Артем с невестой — ее зовут Ян, «ласточка».
Пал Тиныч шел домой и думал, что сегодня он навсегда перестал быть учителем — и в утешение ему останется только теория заговора.
А возле казино дорогу ему перебежала черная кошка.
Умный мальчик
Последняя неделя августа, остаток лета — словно кусок торта, единственный на блюде. На клумбе бесновались петунии, их мыльный аромат проникал в палату даже через закрытое окно.
Вместе с криком «Нина!» в окно постучали. Нина выглянула — увидела подругу и ее заплаканную дочку Милану. Детей сейчас называют мебельными именами. Нина сразу решила, что ее мальчика будут звать по-человечески.
— Поздравляем! — закричала подруга, и на нее тут же шикнули из соседней палаты, где родились близнецы. Подруга медленно, как в боевике, развернулась к шикающему окну, но тут у нее, к счастью, зазвонило в сумке. И Милана канючила, тянула ноющую ноту. Дыхание у девочки — на зависть любой солистке.
— Заткнись, — рявкнула подруга и тут же захихикала в трубку: — Беллочка, привет, это я не тебе!
— Маш, может, позже зайдете? — спросила Нина. Подруга жила в двух шагах от роддома и, не прекращая слушать Беллочку, кивнула. (Близнецовая мама даже не поняла, как ей сегодня повезло.)
Над колыбелькой нависла нянечка — та, что дежурила позавчера. Голова у нее была трехцветная, как у счастливой кошки, — крашеные рыжие, собственные черные и седые волосы торчат из-под чепчика.
А сын такой маленький — его можно взять одной рукой, как котенка. Нянечка умело перепеленала мальчика и неумело похвалила:
— Ничего такой. Но надо неврологу показать, обязательно. А как назвать, решила?
— Александр.
Невролога посоветовала Маша. Опытная матерёшка, — это она сама про себя так; Нина не стала бы. Она ко всем была с изначальным почтением, даже если не за что. А вот матерёшка считала, что день потерян, если не удалось поставить на место официанта или дерзкую продавщицу. Обнаглели потому что все. Нина сколько раз краснела за нее — не пересчитать. Правда, с врачами подруга минимальный политес все-таки соблюдала. Невролог Лариса Лавровна сказала, что придет на следующий день после того, как Нину с ребенком выпишут из роддома.
Мальчик лежал в убогой больничной колыбельке, красивый и строгий, до смешного похожий на своего отца. Нина где-то слышала, что все новорожденные похожи на своих отцов — проделки природы или высший промысел, чтобы пробудить родительские чувства даже у тех, кто на них не способен.
Если так, то промысел, по мнению Нины, был не самый продуманный. Люди никогда не видят себя со стороны — и не понимают сходства. Лишь только она пришла в себя тем утром — отец мальчика получил сообщение на пейджер, и ответил… вечером. Поздравляет с новорожденным и желает счастья.
Хорошо хоть не любви и успехов в работе.
Отец мальчика живет в Киеве. «Младенец» по-украински — «немовля». Не говорящий то есть, а не просто маленький. Нине очень нравился украинский язык — красивый, мудрый, ласковый. И Киев ей тоже полюбился сразу — она хоть сейчас могла вызвать под веками любую видовую открытку. Хоть Андреевский спуск, хоть аллею в Ботаническом саду, хоть печального Владимира на горке. И обязательно — квартиру на улице Коминтерна, ныне — Симона Петлюры.
Выписывали в полдень, мама приехала в служебной машине, с розами и конфетами для «сестричек». Подруга Маша — у нее сегодня был макияж как на фаюмском портрете — с Миланой, Роланом и Глафирой притащили кучу воздушных шаров и плюшевого зайца размером с мотороллер. Крохотный пакетик с Александром Нина отдала маме — после разрывов нельзя было садиться, пришлось полулежать на заднем сиденье.
В машине властно пахло мамиными духами: аромат с кашляющим именем — тубероза. Александр было заплакал, но лишь машина тронулась — уснул.
«Неужели я всегда теперь буду чувствовать себя такой беззащитной?» — думала Нина, пока водитель посматривал на нее в зеркало, а мама молчала, держа кулек с внуком наперевес, как автомат. Или гитару. Клумбы с петуниями тянулись вдоль дороги — белые, лиловые, розовые цветы. Посреди лиловых вылез один незапланированно-белый, но его не вырвали — уж очень был красив.
Да, при водителе мама молчала, но дома, положив спящего мальчика в кресло — как коробку с туфлями, высказала всё, что придумала в последние дни:
— С твоим образованием, с твоей красотой… Нина, я думала о тебе лучше! Ты, ты… просто как девка деревенская!
