Алина Знаменская - Дочки-матери
— Пусти руку, больно же! — плаксивым голосом запричитала Катя.
Бритоголовый с недоброй усмешкой втолкнул ее назад, в беседку. Она отлетела к мальчишкам и вцепилась в Лешину руку.
— Пацаны, пива хотите? — улыбаясь, предложил тот, что с серьгой.
Мальчишки помотали головами. Бритоголовый загородил собой вход.
— А что, совсем-совсем не пьем? — сочувственно сощурился Серьга и заглянул Лешке в очки. — Мама не велела?
Кожаный докурил сигарету, выкинул и тоже приблизился.
— Так чё, едем кататься? — уточнил он, заглядывая в перепуганное Катино лицо.
Она почти плакала. До слез оставалось чуть-чуть. Потом Лера почувствовала взгляд Бритоголового на себе. На ногах. Юбку из-под ветровки было почти не видно. И без того длинные ноги удлиняли каблуки. И теперь Лерка ощущала свои ноги как что-то лишнее, стыдное, чужое. Она стала потихоньку натягивать на них юбку.
— Мы уже домой собирались, — сказал миролюбиво кто-то из мальчиков. — Нас родители ждут.
— А мы тебя, пацан, не держим, — столь же миролюбиво откликнулся кожаный.
— Вы, мужики, свободны. Без проблем. — И Бритоголовый демонстративно подвинулся, освободив дорогу ребятам. В беседке повисло молчание. — А мы тут с вашими девочками поболтаем.
Мальчишки переглянулись и не двинулись с места. Катя заплакала. В иномарке в передней дверце стало опускаться стекло, и Лерка поняла, что там есть кто-то еще. Аня сильно сжала ее пальцы и одновременно с этим заговорила громко и решительно:
— За мной сейчас отец придет. Вон он в окно смотрит, — врала она.
— Ой, ой, ой, как страшно! — закривлялся Серьга и хлебнул пива из горлышка. — Папочка нас та-та!
Парни снисходительно ухмыльнулись. И тут Лерка увидела отца. Он стоял у подъезда вместе с дядей Костей, которого все почему-то звали Тыквой. Оба они озирались. Рой мыслей вскипел у Лерки в голове. Она, не дав им осесть, заорала:
— Папа! Папа! Дядя Костя! Мы здесь!
Все обернулись на ее голос — и пацаны и парни. Отец, матерясь, уже летел в сторону беседки. Вдруг Аня, воспользовавшись суматохой, отделилась от Лерки и скользнула в щель, образовавшуюся между Бритоголовым и Кожаным. Но Кожаный ловко прыгнул за ней и, поймав за руку, дернул и толкнул вперед, в машину. Никто ничего не успел понять — Рожнов с Тыквой влетели в беседку, оттолкнув Бритоголового. Машина отъезжала.
— Лера! Дочка!
— Анька! — истошным голосом заорала Лера и выскочила из беседки.
Ей никто не препятствовал. Иномарка уже была в конце тротуара.
— Аньку увозят! — вопила Лерка.
Пацаны вылетели из беседки и помчались вслед за машиной.
— Лера! — крикнул Рожнов, но тут же был сбит ударом пудового кулака.
— Зачем так грубо, отец? — поинтересовался Бритоголовый, склонясь над ним.
— Мы тут стоим никого не трогаем. А ты — толкаться.
— Да вы чё борзеете, пацаны? — встрял Тыква. — Мы дочку искали. Зачем сразу драться-то?
Сказал и сразу получил от того, что с серьгой. Рожнов в таких ситуациях зверел. Если бы сейчас перед ним стояло десять бритоголовых, он все равно бросался бы на каждого с неописуемой яростью и упорством. От боли он зверел еще больше. Поэтому били их с Тыквой долго и упорно. А когда Серьга оставил Тыкву, не подающего признаков жизни, то присоединился к Бритоголовому. Они били Рожнова, ногами до тех пор, пока он не перестал вскакивать. Но даже согнувшись, с разбитым ртом, он остервенело ругался, сплевывая кровь:
— Падлы, волки тряпочные!
Было уже полпервого ночи, когда именинница вернулась домой. Наташа извелась от волнения, но выходить из дома, отправляться на поиски боялась. От любого резкого движения начинала кружиться голова и мебель плясала перед глазами. По Леркиному взъерошенному виду Наташа поняла: что-то стряслось.
— Аньку увезли! — выдохнула Лерка и разревелась.
Наташа усадила дочь на кровать. По кусочкам ей удалось вытянуть из Лерки всю картину случившегося, и когда наконец Лерка разговорилась, то поведала матери и то, как они всей толпой гнались за машиной, и как, опять же толпой, помчались к Аниной бабушке и подняли на уши весь подъезд. Как звонили в милицию и там не хотели их слушать, но потом что-то все же записали с их слов.
Наташа поднялась и начала лихорадочно одеваться.
— Лера, сколько раз я тебе говорила… — Но увидев заплаканное лицо дочери, только махнула рукой.
Нужно что-то делать. Искать Аню. У девочки нет матери, а отец с дочерью не живет. Аню воспитывает бабушка, которая сейчас, конечно же, до смерти перепугана.
— А где отец? — Наташа случайно наткнулась на недостающее звено нарисованной дочерью картины. Рожнов пошел разбираться!
— Он там… в беседке оставался с Бритоголовым и с тем, что с серьгой, — пролепетала Лерка, поймав глазами то выражение, что выступило на лице матери. — И дядя Костя с ним…
— О Боже!
Наташа подхватила плащ, но резкий телефонный звонок вернул ее в комнату. Звонили родители Леши. Потом начался каскад звонков, все спрашивали об Ане, и Лера с Наташей надолго застряли у телефона.
Потом наконец удалось выйти из квартиры. Наташа спускалась, держась одной рукой за перила, другой — за дочь. На нижних этажах, как обычно, не было света — здесь кто-то упорно выкручивал лампочки. Едва ступив на площадку второго этажа, Наташа ткнулась ногой во что-то мягкое. Это мягкое от ее толчка издало стонущий звук. Наташа отпрянула, стукнулась о Лерку, обе они попытались обойти то, что лежало у их ног. Это не удавалось.
— Сбегай за спичками, — бросила Наташа, отступая на безопасное расстояние. Сердце уже билось в груди мелко-мелко. Начало противно подташнивать.
Лерка молча вложила матери в руку коробок. В другой раз Наташа устроила бы дочери разборки — зачем у той в кармане спички, но сейчас было не до того. Она нетерпеливо чиркнула спичкой, и в неровном дерганом осколке света сразу же угадала знакомый ботинок. На лестничной площадке бесформенной массой лежал Рожнов.
— Папка! — взвизгнула Лерка и кинулась к нему.
— Тихо! — резко остановила Наташа.
Сердце перестало мелко стучать и, раз громко ухнув, замерло. Наташа просто забыла о нем. Она забыла и о назойливом головокружении и тошноте. Все ее существо словно сконцентрировалось внутри в одну пульсирующую точку. Она наклонилась и нащупала руку Рожнова. Рука была теплой.
— Лера, посвети на лицо.
В возникшем зыбком освещении Наташа нашла голову мужа и, повернув ее, содрогнулась. Вместо лица была одутловатая красная маска, на губах густо запеклась кровь. Лерка опустилась на корточки, издавая равномерный тонкий визг.
— Так. Держи его за левую руку. Поднимай, — сухо скомандовала Наташа, удивляясь самой себе.
