Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают
Дин и Пейтон разом заржали, и Дин непринужденно закинул руку мне на плечо.
— Один голубец из местных. Почикал себе вены.
Пейтон наклонился вперед. Мои глаза уже привыкли к темноте, и сейчас, вблизи, его красивое лицо казалось особенно выразительным.
— Увы, сдохнуть ему не удалось.
— Увы. — Дин отпихнул Пейтона в бок. Тот покачнулся, банка выпала из руки и с шипением покатилась по поляне. Пейтон ругнулся и побежал следом.
— Он выжил? Где он теперь? — спросила я в надежде, что голос не выдает терзавшего меня беспокойства.
— Ну ты даешь, Финни. — Дин встряхнул меня так, что от неожиданности я прикусила кончик языка. — Скажи еще, что тебе его жалко?
— Нет, — ответила я и сглотнула. Во рту появился кисловатый привкус крови. — Я ведь даже не знаю, о ком речь.
— Его дружок, наверно, волосы на себе рвет от горя. — Дин отхлебнул из банки. — Смотри, не путайся с этим Артуром. Он конченый. — Дин как бы невзначай задел мой сосок пальцами. — Приходи ко мне в пятницу, — шепнул он и добавил: — Только, чур, Хилари с Оливией ни слова.
Я имела глупость сделать все именно так, как он сказал.
Таксист, который в тот вечер вез меня на вечеринку к Дину, был человеком терпеливым, в отличие от остальных, которые, много лет спустя, летали со мной через весь Манхэттен, когда я опаздывала утром на работу, и поздно вечером отвозили меня домой, когда я намеренно засиживалась допоздна, чтобы взять такси за счет редакции. Ни слова не говоря, он насмешливо наблюдал, как я мелочью отсчитывала двадцать два доллара сорок центов, — столько стоило добраться из школы до Ардмора, где жил Дин. Ровно столько я заплатила за свою поруганную честь.
Когда я с тяжелой сумкой, оттягивающей плечо, выбралась из такси, солнце уже садилось. На мне все еще была пыльная и пропотевшая спортивная форма, и я рассчитывала принять душ в доме Дина. Я страшно переживала, как бы никто не зашел в ванную и не увидел меня голой, поэтому, когда Дин отвел меня в комнату для гостей с отдельной ванной комнатой, я помылась в два счета.
Я пригладила свои недавно осветленные волосы и слегка подсушила их феном. Укладывать их как следует я не умела — умение придет через несколько лет — и не знала, что мне нужны всего-то круглая щетка и жидкость для выпрямления, чтобы укротить толстые волнистые пряди. К счастью, в начале второго тысячелетия в моде были полураспущенные волосы. Я собрала локоны в небрежный пучок на макушке, слегка припудрила нос и подбородок. Тушь для ресниц — и готово. Специально к этому дню я выпросила у мамы деньги на новые трусы, а старые порезала ножницами, соврав, будто от занятий спортом на них разошлись швы. В отделе женского белья я купила самые соблазнительные трусики: шелковые, в леопардовых пятнах, с низкой талией. Дома я их примерила. Выяснилось, что резинка трусов достает мне до пупка — трусы оказались утягивающие. Нимало не смутившись, я завернула их книзу, на линию бедер. Не важно, как они сидят, решила я, зато они из шелка. И с леопардовыми пятнами. Грустно наблюдать, как девушка-подросток рвется в постель, не разобравшись, что сексуально, а что — нет.
— Дай пять! — гаркнул Дин, когда я вошла на кухню. Вокруг стола толпились ребята из футбольной команды, включая Пейтона, и подбрасывали четвертаки, стараясь угодить в стаканы с пивом. Других девушек, кроме меня, не было.
— Финни, брось-ка за меня, — сказал Дин и поцеловал четвертак. — Принеси мне удачу.
Пейтон шепнул что-то на ухо рядом стоящему приятелю, и оба загоготали. Шутка явно была в мой адрес, к тому же наверняка пошлая, и я зарделась от гордости.
Как бросить монету об стол, чтобы попасть в стакан, я не представляла, но, расхрабрившись, с силой швырнула ближайший ко мне четвертак о липкую мраморную поверхность. Монета со звоном отскочила, завертелась в воздухе и плюхнулась в полный стакан. Пиво зашипело и запенилось.
Толпа взревела, и Дин снова вмазал своей пятерней в мою ладонь. На этот раз его мясистые пальцы переплелись с моими, и он крепко прижал меня к себе. От него удушливо разило дезодорантом, должно быть, он густо опрыскался им после тренировки вместо того, чтобы принять душ.
— Обалдеть! Видали? — проревел Дин в лицо соперникам.
Пейтон обласкал меня взглядом своих голубых глаз, и внутри у меня потеплело.
— Тиф, это было невероятно.
— Спасибо, — я улыбнулась до ушей.
Дин протянул мне бокал пива. Я приложилась, млея от того, как пустой желудок наполняется шипящей кислятиной. Я еще не привыкла обходиться без ужина, но в тот вечер я была так взбудоражена, что думать забыла о еде.
Кто-то обнял меня за плечи и не спешил отнимать руку. Лиам. Он улыбнулся и прижал меня к себе. Без обуви я доставала ему до подмышек, которые, слава богу, пахли совсем не так, как у Дина.
— Какая ты крохотулька! — сказал он.
— Ничего я не крохотулька! — в шутку возмутилась я.
Лиам глотнул пива и посмотрел куда-то поверх моей головы.
— Там на веранде подходящий столик для пиво-понга, — сказал он, взглянув на меня сверху вниз.
— Я отлично играю, — с готовностью откликнулась я, смелей прильнув к его крепкому гибкому телу.
Лиам затяжным глотком допил пиво и шумно выдохнул, отняв от губ пустой бокал.
— Что-то мне плохо в это верится.
Он подвел меня к раздвигающейся стеклянной двери. Я босиком стала на холодные, мокрые доски, решив не возвращаться в дом за обувью, чтобы Лиам не нашел себе другого партнера для игры.
За нами потащился Дин и еще несколько парней. Мы разбились на команды и оговорили правила. Мы с Лиамом играли против Дина и Пейтона. Может, я и девчонка, но первым же броском свалила два стакана противника. Через пять минут мы с Лиамом вырвались вперед.
Впрочем, Дин и Пейтон вскоре сравняли счет: с каждым штрафным глотком я все больше промазывала. Дин с Пейтоном все-таки нас обошли, и я собралась вернуться в кухню, но Лиам сказал, что у него на родине настоящие спортсмены допивают «штрафную». Я послушно взяла свой стакан и медленно, мелкими глотками, выпила все до капли.
— Ни фига себе! — Дин громко зааплодировал. Колючий осенний ветер подхватил его слова и унес в сторону, но я расслышала: — Впервые вижу, чтобы девчонка так присосалась!
От этой фразы я опьянела еще сильней, как от пятерки по английскому, как, спустя много лет, — от собственного кабинета на вершине стеклянного улья. «А вашим жалким вешалкам — Оливии с Хилари — слабо», — ухмыляясь, подумала я и снова уютно устроилась под мышкой у Лиама, привалившись к нему всем телом.
— Полегче, — пошатнувшись, рассмеялся он.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)
