Евгений Ничипурук - Больно.Ru. Разорванное небо
– Девушка, мне плохо! Я болен. Вызовите мне, пожалуйста, такси. Умоляю. Я хочу домой. Вот за кофе, а это вам. Возьмите. У вас наверняка есть дети. У китайцев всегда дети. И налейте водки…
– Телефон не работает…
Я выбрался на улицу и зашагал к дороге. Свернул в арку…
Их было трое. Не знаю, я ли набросился на них или это они схватили и потащили меня за угол, но бой был страшный. Я ревел как лев! Кусался, бил руками и ногами, в конце концов силы меня оставили, я упал к их ногам и затих…
* * *Лиз молча посидела у края постели, потом ушла, оставив на больничной тумбочке несколько яблок и дежурные апельсины. Приходила Нат, но ее не пустили без сменной обуви. Она передала с сестрой записку. «Милый Марк! Мы тебя так любим! Поправляйся быстрее и все станет на свои места!» Мама каждый вечер приносила что-нибудь вкусненькое. Все наши разговоры обязательно заканчивались словами: «Ну все, теперь ты будешь жить у нас!»
Приходил человек из милиции. Он протянул мне стильный черно-белый фотоснимок с мертвой красивой девушкой.
– Узнаешь? – строго спросил он меня.
– Узнаю, – ответил я устало.
– Ни документов, ничего. Хорошо хоть визитка твоя в кармане была. Тело никак не востребуют. Кто она?
– Не знаю. Мы в маршрутке познакомились. Я ей визитку дал. А что с ней случилось?
– Машиной сбило.
– Значит, правда, а я думал, это воображение мое разыгралось. Книжка… у нее должна быть книжка.
– Книжка нам вряд ли поможет. Ну что же, спасибо.
Человек из милиции ушел, а я остался. Дни шли своим чередом, скоро меня должны были выписать. Беспокоило только отсутствие Димыча. Почему он не приходит? Что-то случилось. Наверняка что-то случилось.
– Мам, что-то Димыч не появляется, ты не знаешь, с ним все в порядке? – спросил я вечером маму.
– Какой Димыч?
– Друг мой. Вместе в квартире Берхиных жили. Дэн, Лиз, Нат, я и Димыч.
– Марк, ты, наверное, хочешь меня разыграть. Я не знаю никакого Димыча. У Берхиных вы снимали квартиру вчетвером. Хотя, может, у вас кто еще жил, а я не знаю. Ты ведь мне не докладывал.
– Лиз! Как ты там? Привет! – орал я в телефонную трубку– Ты не знаешь как там Димыч? Он что-то пропал совсем.
– Какой Димыч? Это с Верхнего, мотоцикл у которого?
– Нет! Наш Димыч! Только не разыгрывай меня, мне это очень важно!
– Марк, ты, видимо, совсем плохой стал. Не стоит пить в больнице. Знаешь, алкоголь может быть очень опасен в сочетании с некоторыми лекарствами. Я завтра забегу, и мы поболтаем.
Она повесила трубку.
– Марк, подумай сам. – Нат решила призвать на помощь логику. – Квартира у нас была пятикомнатная. Одна комната твоя, вторая – моя, третья – Лиз, четвертая – Дэна, а пятая – зал! Где бы жил с нами твой мифический Димыч?
Я не понимал, зачем им всем надо издеваться надо мной, доказывая, что я спятил. Может, с ним беда, и они не хотят меня расстраивать.
Димыч пришел за день до выписки. Он встал напротив окна и долго изучал квадратик неба.
– Здорово, что ты все-таки заявился! Я уже черт-те что подумал. У меня друзей почти не осталось, если и с тобой что-то случится, мне совсем плохо будет. Апельсины будешь? Мне все приносят апельсины. А я их почти не ем.
Димыч повернулся, позволяя лучу света запомнить все неровности его правильного лица.
Он сделал несколько шагов по палате и стал рассказывать всякую чепуху – про новый клип «Мумий Тролля», про «Секретные материалы» и прочее. Звучало так фальшиво, что я не выдержал и заорал:
– ЗАТКНИСЬ!!!
Димыч пожал плечами и отошел к окну.
– Знаешь, все так напутано, – начал я. – Кажется, разгадка совсем рядом, но где? Я вроде бы собрал все подсказки.
– Ты все усложняешь, – попытался меня успокоить Дим, – наделяешь мифическими свойствами совершенно простые вещи. На самом деле все просто, как огурец. Тот парень убил Лору, Дэн разбился в катастрофе, а все остальное – это твое разыгравшееся воображение…
Я офигевал, как это ловко он все может объяснить, как находит нужные слова, чтобы успокоить. Настоящий человек! Настоящий друг! Он понимает меня как никто другой. Если бы мне пришло в голову написать роман о настоящей дружбе, то прототипом главного героя обязательно стал бы Димыч. За размышлениями своими я не заметил, что Димыч продолжает говорить со мной. Задает вопросы и получает ответы. Я не вдумывался в наш диалог, всего лишь наслаждался удивительной возможностью слышать себя со стороны, а при желании, и не слышать совсем.
Увлекшись ловлей подсказок, зашифрованных в жестах и играх теней, я перестал контролировать и вообще хоть как-то воздействовать на события. Димыч же не замечал изменений и держался естественно. Разговор наш, видимо, был очень содержателен. В абсолютной тишине Димыч двигал губами, плавно перемещал в воздухе пальцы рук и темные ресницы, шагал по комнате, щурился. И я точно так же участвовал в этом немом спектакле, поддерживал наш беззвучный диалог. Горячо манипулировал мышцами лица. И вдруг все обрушилось!
Я все понял и узнал. Я узнал Димыча! Своей бесплодной попыткой улыбнуться он выдал себя.
Я узнал его – того демона из зеркала. Эти желтые глаза, мощные челюсти, как я не видел их раньше! Я все понял про него, как уже много раз понимал про других. Это он разорвал на части Лорен и подстроил катастрофу Дэну!
– Убийца! – орал я. – Убийца!
Димыч смотрел на меня, не пытаясь что-либо возразить.
– Это ты! Всегда это был ты! Это ты играл со мной и забирал все, что становилось мне дорого!
В повисшей вдруг мертвой тишине я услышал его, как обычно, спокойный голос.
– Я – это всего лишь ты. Только я всегда шел дальше мыслей и не боялся действовать. Я помогал тебе. Я хотел уберечь тебя. Спасти!
Димыча медленно окутывал свет, вливающийся в комнату из огромного экрана на стене. Он возник вдруг на месте больничного окна.
Облако света поглотило Димыча.
– Нет! Стой! – заорал я, бросился на Димыча, но натолкнулся на невидимую жесткую преграду и упал на кафельный пол. Падая, я видел, как принявший Димыча свет возносится туда, в голубое и бесконечное, которое постепенно обросло ставнями и превратилось в больничное окно.
Убийца Лорен и Дэна никогда не будет пойман. Я лежал какое-то время молча. Потом мысли обрели форму слов, и я сначала тихо, потом все громче и громче стал кричать: «Димыч – убийца! Его уже не поймаешь! Я в полном дерьме!»
– Что кричишь? – спросила вошедшая медсестра.
– Димыч убийца, но его уже не поймать. Он вознесся на небо, а я в полном дерьме! – поспешил сообщить я ей.
– Псих… – сказала медсестра и ушла.
Мои крики стали хрипами, потом шепотом. Я провалился во мрак, а когда очнулся, декорации поменялись. Я в больничной палате, только другой. На окнах решетки. Рядом сидит мама. Она вся в слезах.
– Димыч. Это он всех убил.
– Да, да, конечно, Марк. Мы знаем, – сказала мама и заплакала. Она плакала потому, что Димыча уже не поймать! Точно. Пришла медсестра, сделала мне укол. Веки стали тяжелыми, просто свинцовыми. Мама провела доброй рукой по моему лбу.
Я дождался, когда стихнут за дверью ее шаги, прокусил себе указательный палец и преодолевая чудовищную психотропную усталость, медленно вывел красным на белой стене никогда раньше не виданный мною знак. Черт знает откуда, но я знал, что на языке давно исчезнувшего народа он означает «возвращение».
Я беззвучно отделил его от стены, развернул, перенес в центр комнаты и, зажмурив глаза, полетел в это красное пятно, разрывая все встречающееся на своем пути – небо, облака, звезды. Полетел обратно в точку своего первого вздоха.
* * *Когда небо обросло, наконец, решетками, мир стал привычен, ограничен и предсказуем.
2000 г.
Стихи
написать бы о чем-то хорошем.
ведь так хочется, о том, что на работе прет,
в принципе, и есть свет в конце тоннеля.
жизнь – вовсе не одно и то же,
такая разная, и летит, а не ползет еле-еле.
и… любовь есть, словно из космоса,
и дружба, несмотря на всякие мои косяки.
бывает жарко, но сегодня что-то холодно…
видимо, кондиционер или сквозняки.
пиво радует, и кофе заставляет просыпаться,
еще чуть-чуть – и год закончится, а за ним
совершенно новый,
и я буду упираться стараться,
чтобы он вышел лучше,
чем этот, откровенно хуевый…
а далее вообще сплошные светлые дни.
так утверждают мои пророчества…
главное, что мы не одни,
посреди вселенского одиночества.
мне немного грустно,
я человек-снег, я таю.
улыбаюсь искусно
и исчезаю.
живем вместе… умираем в одиночестве,
но всегда наедине с самим собой,
даже если одинаковые отчества,
один на один бой…
и утром, когда кофе ни хуя не будит,
опухшие веки пытаются разглядеть друга,
все, что было, и все, что будет…
это судьба, но на всякий случай возьми руку…
у простых людей простые запросы:
любовь-бабло-вино-папиросы.
немного моря, немного света,
наутро кофе, и два минета…
и я такой же, бля, зуб даю!
но мне чуть проще – я не курю!
больше воздуха! простите мне это чудо!
я выбрасываю на помойку!
всю старую посуду и посудомойку!
диван облезлый и торшер пыльный!
все – бесполезно.
я – сильный.
дневники-тетради, строчками ошибочные
дорожки,
здесь я был одинок, здесь просто пьян,
а в этот день болел и меня кормили
из ложки,
только память уже не может,
как не может вмещать мой дом
тонны одного и того же.
прочь, вон!
разбит весь мир на четыре кусочка,
тебе и мне. сыну и дочке,
рука сжимает маленький ключик,
от сердца дверца… и солнца лучик.
иногда просыпаешься с чувством,
будто не спал ни часу.
мрачное утро,
пятнадцать шагов к унитазу.
мешки под глазами
и улыбка неуверенная
садишься в ванную,
льешь на голову воду растерянно.
думаешь, что Бог мог бы послать приступ.
во сне умирают праведники.
а ты не справил и тридцати
праздников.
да и не святой,
чтобы надеяться на легкие завершения.
самая обычная, самая простая версия
Его творения.
так уж вышло…
терпи, боец.
хотя бывает,
что прям… пиздец.
холодно, прости… я был за три квартала,
и пули слышал, и крики, но далеко все это
было,
сейчас мне кажется, что ты просто устала…
и все вроде бы остыло.
а как дальше, нервов отрезки.
все чувствуем, даже прошлое проходит
ножом по коже,
я всегда был немного резким…
в этой точке ложь и правда одно и то же.
что-то сердце стало притормаживать…
видимо, упустил что-то важное,
ошибка пилота однажды убьет,
так грустно, прости, самолет.
ничего никуда не исчезает,
все просто внутри нас.
бабочка за стеклом…
крыльями хлопает,
умрет потом,
останутся сухие узоры,
на иголку и на стену,
улыбалась, и вот с укором,
перемены.
измена, испуг, обстоятельства.
такие вот мы все живые…
все способны на предательство
на подвиг – лишь некоторые.
но ты не бойся, я видел снов множество…
ты не умрешь, и я буду жить вечно.
наши божества – убожества.
любовь – бесконечна.
гадалки всегда врут,
и принцев в принципе нет.
я знаю, на любой вопрос
возможен любой ответ.
и все, что нас держит у предела,
такие маленькие нитки веры,
что все-таки сбудется… и все сразу.
а иначе… как-то без мазы.
море у меня внутри,
а над ним бескрайнее небо,
каплями тишины,
внутри царствует лето.
вспарывая кожу, я выпускаю наружу
тепло, пусть вам тоже
будет чуть меньше стужи.
синоптики слетают с катушек —
парниковый эффект, крышка.
а просто выпустил лето,
вскрыв вены, простой мальчишка.
Бог, ты знаешь мое сердце —
в нем так много всего хорошего.
даже если убью – то честно,
а не ядом, в бокал подброшенным.
если предам, то от безысходности.
когда все грани стерты…
и не понять, что хорошо, а что – зло.
в мире, где так много подлости,
мне хочется творить добро…
наша любовь чуть больше,
чем это огромное небо,
улыбки теплей и тоньше,
жарче лето.
а в принципе все неважно,
ведь мы давно на краю,
нужно быть очень отважным,
чтобы сказать ЛЮБЛЮ.
пластмассовые цепи на грудь.
не продохнуть, не вздохнуть, не выдохнуть…
щемит сердце и нет надежды никакой.
как-нибудь, еще чуть…
а дальше… будь, просто будь…
веры, их было так много, теперь на дне
бутылки,
три глотка воздуха, пепел в кошельке
и опилки мыслей,
так сложно заново, и ты крадешь в отчаянье,
кто-то скажет «добрый день»,
и он вдруг станет добрым… случайным.
четыре номера в быстром наборе,
поочередно, но «недоступно» и «switched off»,
занятно, в вечном споре Ад выигрывает,
а ты – джаст FUCK OFF…
очень тихо, ты и не услышишь.
подойду и послушаю, как дышишь…
как вдыхаешь сон…
я почувствовал, как он пах.
корица, пыльца ландыша, шоколад и страх.
спи… не бойся, даже на небе
буду с тобой рядом,
самые красивые сны тебе,
прямо из сонного сада…
ненавижу вечера и соль в носу
я в городе, где холодно, прости, прощай.
черным черкаю черную полосу.
я прилетаю завтра… встречай.
кончай, так беззаботно было, это в детстве.
теперь тебе не до сказок.
а я торгую сказками по соседству.
все мечты в жопу одним разом.
красиво, салют, часы полночь,
уходим по улицам, такси стайками
пытаются нам помочь, разлучить
воспоминания реки с чайками.
в этот дождливый вечер
столько планов
и у тебя не меньше,
и так устало,
малюем на стекле рисунки
мужчин и женщин,
и просто буквы.
стекло… на нем так просто
снова и снова начинать новое,
легким движением после
стирать, что вышло бестолковое,
а после дождем меченные,
в ночь под музыку и нежные шептания,
пять минут беспечные
перед расставанием.
давай представим, что мы и не в Москве
вовсе…
и надо спасать мир, а его уносит на льдине…
что не зима, а вечная осень,
добро и зло. мы – посередине.
а в трубке табак смачно тлеет, и запах
уносит ошибочно в воспоминанья,
на полусогнутых мягких лапах
крадется отчаянье…
не бойся, героев не убивают в первой серии,
на нас еще много должны сделать кассы,
будут фейерверки и феерии,
шоу – в массы.
грустить можно,
грустить модно,
когда все сложно,
неоднородно.
зажми в кулак,
слезы стеклышко,
царапает опухшие веки
солнышко.
и пусть продует.
на ветру без одежды.
just do it
ну и надежды…
руки возьмут весь жар.
в пепел цветы и винил,
если ты петь устал,
тебя превращают в дым.
ветер раздует потом
на тысячи дней полета,
расчертят небо крестом
два маленьких самолета…
осень, мои нервы – клавиши.
и ты играешь ветром, так банально.
не надо фальши.
давай признаемся во всем.
ускользает буквально
мысль.
но я не держу в себе дым.
мне нужно высказаться.
но слова застревают в горле.
тук-тук-тук-тук… сезам, сим-сим.
азбука морзе.
шампанское нам поможет,
танцуй, выплевывай улыбки,
по волосам осторожно…
оставим, после,
будем гибки.
балетки и джинсы на полу,
утром все не так, но все внутри,
всегда острее и уже не вру.
мы вместе, верь и просто живи.
нам бы эту осень на подносе,
и слезы, и стекла осколки,
чтобы грустить у книжной полки
про виски, ложь и папиросы,
вопросы написать помадой,
пятнадцать слов и только матом,
и раствориться, выйти в осень,
я извиняюсь, я вас бросил.
ты ненавидишь записки.
от них веет анонимным предательством,
побуждениями низкими
и непредвиденными обстоятельствами.
и, когда видишь под половичком послание,
с изрезанными не пишущей ручкой словами,
просто проходишь мимо, незнание —
лучше.
аминь.
когда-нибудь все будет иначе.
ты сможешь любить прошлое.
а я просто, лежа на даче,
на клавишах набирать что-то пошлое.
и похую на рейтинги, похую на обороты.
похую на бабки и на новости по ящику.
два счастливых обормота,
словно сбежавшие из Кащенко…
я буду рассказывать про цвет кувшинок
и пить императорский чай из кружки,
а ты, разглядывая на стекле узор льдинок,
дышать в ушки.
сны без сна, и сон без снов,
дрожь, и сердце вот-вот в полет,
человек-самолет ищет любовь,
что найдет?
книгами Мураками на цыпочках,
прямо в сердце, словно перышком
заточенным,
если не умру, то стану ангелом…
ласковы ль глаза хаски?
когда дождь в сердце,
и краски текут с маски?
так тоскливо,
что не хочется совсем.
сильно.
спасибо всем.
убегаю, самолеты, чемоданы,
образы прошлого алкоголем,
извините, случайные страны
беру боем.
мы – как арестанты, нам терять нечего,
на утро кофе без сахара, но с коньяком,
усталостью и грустью мечены,
плохим сном.
дым выпустить с силой из легких,
нелегко каждый раз начинать снова,
мир живых и мир мертвых…
они рядом, и это здорово.
нам нужно было проститься,
чтоб продолжать сниться,
чтоб снять однажды свое КИНО,
где все неважно, лишь ТОКИО.
ты уходишь, но…
так хочется остаться.
оставить еще чуть-чуть воспоминаний.
в сердце, в пальцах, в волосах…
отдышаться…
и снова бы. с некоторым налетом отчаяния.
книги пишут не те.
в них все неправда.
советов не найти и в помине.
готовлюсь к зиме.
в этом году рано
проступает на коже иней.
мосты в небо,
мостят дороги,
с разгона в звезды,
а там и в боги…
не пустят.
вход по спискам.
да и небо
не близко.
усталые звезды,
мудрые взгляды,
нам поздно, вам рано,
но жертвовать надо,
разложим на картах,
кто будет спасеньем,
поищем приметы,
поверим в везенье.
кольца на пальцах,
и с тихим шуршанием,
я перелистываю страницы.
каждое новое расставание
заставляет хотеть стать птицей.
не спится, и сны не такие приходят.
в них слишком холодно и слишком скучно.
в них кто-то от кого-то все время уходит.
и растворяется благополучно.
а небо любыми красками готово
мигать и размазывать акварель по губам
луны,
мы расстаемся снова и снова,
видимо, потому что Мы – это МЫ.
я прячусь в тени,
очень страшно, один,
учиться жить надо
without the queen.
такие искренние,
такие усталые…
камни и стекла, закатом алые.
а мы телефонами улыбаемся,
я хочу и ты хочешь…
так глупо… стесняемся.
босиком, по лужам,
наступил и дно видно,
воробьи купаются…
так легко и бессмысленно,
я никому не нужен,
и мне никто не нужен,
я сам – Вселенная,
я сам – Истина.
легкие секундными стрелками царапаны.
нотами и красками разукрашены.
это последствия уикенда.
плата за приближение к хэппиенду.
до свиданья, в полет
с полосы, в разбег
человек-самолет,
и вот – нет.
словно глюк,
одиночество тут же.
звонок. Друг,
уже лучше.
линии света, очерчены дороги
дождевыми потоками и чувством опасности.
я видел все это в снах, только
нет никакой ясности.
то ли выживем, то ли газетами,
патрулями и скорыми распишемся.
нам легко жить, точные ответы
для нас излишества.
умираем, сухими лепестками,
опадаем под тихое шуршание,
нам повезло родиться цветами…
умирать наше призвание.
больно?! нет, что вы.
всего лишь отрезали голову.
мне еще пять дней видеть этот сон.
темнота – и вот уже новыми
запахами наполняют дом.
так вышло, и крыши темнеют.
здесь рано солнце за горы прячется.
немного прохладно, скорее
холодно…
кожа мурашится.
нерешительно и нелепо.
писать углом сапога послание
на мху…
ты все равно слепа
к моим стараниям.
а я лгу и лгу…
лгу и лгу…
не хочу умирать, а придется,
пульса музыка однажды прервется,
ограниченное количество времени,
всем нам выдали… хоть в России, хоть в
Йемене.
В общем-то это не так уж и плохо,
должны же мы отличаться от Бога…
нам даже лучше… мы раз – и «довольно!»
а ему вечно должно быть больно.
кофе и сигареты, наркотики и просто пуля,
нервы, плохая экология… мне кажется, нас
надули,
ведь умереть гораздо больше поводов,
а чтобы жить нужна сила воли…
в этом-то и главное отличие —
плыть против течения
или шевелить руками, так, для приличия.
не смешно.
в огне нет брода.
другого рода все эти потери.
и боль другая… ты помнишь роды?
мне так же. только я не верю.
сон, переулки, соль на ботинках.
на выброс, сам вслед за ними.
персонаж не раскрылся.
в журнале новинка.
знакомые лица, удивился.
о чем?
коньяк, сигарета.
гламур и слезы —
весной будет больше.
на стенках твои портреты
в почтовом ящике угрозы.
а на щите: «будь тоньше».
убегаем.
просто все… так устало
дышим, и сердце стучит быстро,
холодные ноги под одеялом,
из глаз искры.
утренний чай… шоколад, сигара,
чтобы проснуться этого мало,
надо б еще в чай капнуть виски,
но велики в этом случае риски…
гаишник, не тронь меня, ведь мне так
удобней!
я же не пью на желудок голодный!
иначе не можем, потому и пьем,
ведь пьяный лучше спящего за рулем!
это должно было случиться,
я стал человеком-птицей,
а ты Нео из матрицы…
я тот, кто прячется во мне.
его найти – моя задача,
он знает: «истина в вине»
и «мальчики не плачут»…
однажды мы сгорим,
поговорим? об этом?
утро, чай, сигарета…
и мы не спим.
дрожь в пальцах, слезы на ресницах,
сны и бессонница по очереди беспокоят,
понимаешь… это… столица,
она всегда в поиске героя.
мне бы тоже обмануть звезды,
нарисованные на плакате,
однажды выверну душу… без пизды.
на блюдо из золота, нате.
мечты разбиты о камни реальности,
кока-кола выдохлась – новые миражи,
секс – это просто любовь без
формальностей,
без двусмысленностей и лжи.
я не случайно,
и ты, и небо.
так отчаянно и так нелепо…
пытаемся, читаем книги и слушаем радио,
но все зашифровано, а мы глупые или просто
маленькие,
чувствую, что есть какие-то мессэджи,
какие-то убийственные креативы.
и неслучайно так бывает весело,
или грустные звучат музыкальные мотивы,
не случайны встречи, и расставания…
письма и слезы, минуты отчаянья,
мне очень нужно на это надеяться,
что я не случайно и ты рядом тоже,
разумеется…
ты меня разорвешь… ложь,
разведешь, обманешь, уйдешь,
я тону, в глубину, ко дну,
оставляя тебя одну…
тарелки, на кусочки мелкие,
босиком боязно, дыши ровнее,
стали часов стрелки,
считаем до десяти, все склеим.
я выплеснул, и ты тоже.
держать в себе?
там и так океан и маленькое море!
нам нет никого дороже…
но спорим.
верим, любим, дышим одними мечтами,
одним воздухом.
спим вместе, сны одни и те же мучают.
нам нужны испытания, иначе все ссохнется.
иначе скучно.
когда утро смывает краски…
тушь потекла, просто слезы от дыма.
так хочется ласки.
но МИМО.
и улетаем на скорости, точки.
елка погасла, улыбки смазаны.
наши праздники на лопатках,
все сказки рассказаны.
нам не сбыться.
разные судьбы.
перекрестки мигают желтым.
одинаковые будни и праздники.
запотевшие стекла… так мокро.
но что-то осталось
на дне. может, конечно, лишь запах.
неожиданно подкралась
усталость на кошачьих лапах.
чужие руки.
мозоли, морщинки.
так скучно, так холодно.
дождь, на стекле лобовом льдинки.
и можно разбиться – стекло, картинки.
прости, финальная часть вечеринки.
ты возьми в руку…
по коже бежит дрожь…
морзе, стук-стук…
невтерпеж…
прости… не разобрать наверное,
я еще узлы секретные умею,
и уравнения про переменные…
а прямо в глаза не смею.
мое утро будит меня небом.
оно падает на голову, не успев раскрыться.
сейчас бы на море, в лето…
чтоб потягиваться спросонья, лениться…
не спеша так, закуривая терпкий табак,
строить планы на день – и все лень…
но все не так, родная, все не так.
Москва, зима, куча дел, мигрень…
на снегу роспись, их автограф,
последнее доказательство,
остановился хронограф…
предательство?
подстава! тормоза и резина,
телефон звонит, не знают,
брюнетка и два блондина…
сгорают.
я тебя никому не отдам.
все что есть, я делю пополам,
пополам, но есть слезы и боль…
надо ль этим делиться с тобой?
иногда оно догоняет —
и ты падаешь на колени…
и темнота наступает,
а в темноте тени.
это не аллегория,
я правда ничего не вижу…
моя жизнь – мои истории…
которые я ненавижу.
молчим, слушаем тишину,
тебе одной через все дворы,
темно… не пускать одну,
там убийцы, маньяки, ворЫ.
но отпускаю, и мелкими шагами,
ты исчезаешь, и фонари гаснут,
мне тебя опять искать странами…
в тысячах других людей разных.
не понять, чего не хватает.
за окном уже снег тает,
и хлебные крошки с ладошки
голуби клюют, за ними следят кошки.
по чуть-чуть отступаю к краю.
что-то продал, что-то сдал в наём.
больно смотреть вот так на солнечный свет…
куплю темные очки и пистолет.
а ты не звонишь, не пишешь.
в арке кого-то избили, и он плюет кровью.
это был я, слышишь?
я обблевался нашей любовью.
она другая…
тихонько тает.
советы шепчет на ухо мудрые.
родная…
все прощает…
и исчезает опять под утро…
мы не умрем.
у нас не получится.
просто бессонница…
в кармане ключница,
запрем все замки и не дышим.
не бойся, нас не услышат.
мое небо смотрит на меня лукаво…
оно устало, оно отдыхает,
через люк машины его так мало,
туннель… Лефортово, все исчезает.
искры по загорелым ладошкам…
прыжком последние три метра,
одышка, и сердце колет…
не хватит воздуха, тепла, света,
монеты в кармане и фотки улыбчивые,
конфеты мятные шуршат смачно,
мы прокляты… мы святые,
застенчивые, обидчивые…
вечно одинокие… однозначно.
модели, фотографы… на сцене актеры,
в толпе не понять, кто Ты.
суфлеры… бесконечные споры,
страх будущего, поиск мечты,
схватиться – и голову в улей,
любить… а зачем еще сердце?
чтоб больно, золото,
на него купим пули,
откроем дверцы…
идет все удачно.
вытрем слезы, улыбнемся криво,
уверенность лишь в одном – мы живы,
есть шанс… однозначно.
линии, дороги, перекрестки,
свертки и сумочки, цветы в ладошках,
лепестки рвем аккуратно, мечтаем,
дышим на снежинки, таем.
в окошках застыли в ожидании,
кому-то улыбки, а нам признания.
люблю… скучаю…
пью чай, встречаю…
не знаю… чем отвечать на улыбки.
в кармане пыль, на счетах ошибки.
золотые рыбки, в аквариуме все знают,
их выловят, выпотрошат… пожарят.
мой ангел…
еще одно послание с неба.
объявлением частным про «куплю-продажу»…
я скупаю все журналы, газеты…
«Сад и огород» даже!
может, мелькнет знакомое личико?
может, черкнешь строчки лично мне?
не шизофрения, просто иллюзия…
что я дорог кому-то… дорог тебе.
по утрам пью кофе, листаю прессу.
сажусь на подоконник и рассматриваю
людские тени,
чувствую себя, будто под прессом,
и не человек, ни фига, и не привиденье,
так просто поверить, и купить не сложно,
бумажные послания надежней,
ты все правильно делаешь, разве возможно
любить еще более осторожней?
это море тебе и мне.
пополам делим кристаллы. Соль.
на дно опускаться… прости, поверь.
а что дальше… боль?
моя роль играть, прятаться, лгать…
твоя – вера, любовь, кресты..
на «ты» перешли, вашу мать…
но кто ты?
кто я? и где наши дни?
дома ласты склеили, на дно пошли.
не врали… просто такие мы.
облако вскроем вдали…
а там конфеты…
фантики на эполеты…
и морфий под кожу.
все одно и то же.
я тебе подарю Истамбул
с его пылью и запахом роз,
в море крыш черепичных тонул,
чтоб найти тебе море слез,
чтоб на теле тебе довезти,
кристалл соли и вкус табака,
я потратил все деньги… прости,
но купил тебе их облака.
улетаю к тебе, я замерз,
добываю хрусталики слез,
на ресницах моих снег,
не открыть подо льдом век.
а что там, я не знаю сам.
чудесам, небесам, сказам
не верю, пишу рассказы.
сидели и молча ждали.
в печали взлетишь едва ли…
в дали дали дали дули…
…обманули.
лучше уже не будет…
утренние тени на лицах,
шумом машин будит
столица.
а руки сами находят
солнечные зайчики…
под одеяло спрячемся…
играем пальчиками…
измениться, изменить…
напиться, выбросить и сжечь,
пароли, явки провалить…
всех сдать успеть.
чтобы мосты огнем.
и от чернил две дороги.
мы тоже лжем, предаем, бьем…
и умираем… не будьте строги.
не боги.
часы, нарисованные на картоне,
застыли, и время лишь сердце мерит.
так одиноки на этом перроне…
на этой сцене.
слушай, у меня сердце не на месте…
загнано в угол, по ребрам удары считаю…
в такие минуты быть вместе?
думаешь? знаю…
тАю… таЮ от тебя мысли…
прячу под скатерть вилки-ножи,
чтоб не пришли… тру виски, ты близко,
на расстоянии одной лжи.
руками пепел…
я первый встретил.
обнял всем телом – и вот уж снится…
углем и мелом дорогу метил…
чтобы вернуться… чтобы проститься.
звонки короткие…
в кармане сотка.
хватит на водку, салат из капусты.
музыку закажем… мажем…
так бывает… просто…
…пусто.
острыми краями по мягкой коже…
боль и счастье – одно и то же?
когда гаснут звезды и небо гаснет,
никак не понять, что опасней.
в вазе цветы, на столе записки,
перешли на «ты», подсчитали риски…
дышим на стекла
и дождь рисует…
гасят окна…
Just do it…
она дышит в ушко, целует ладошку…
такая странная… эта кошка…
чай, плюшки… ты в моей рубашке,
пишем записки на мятой бумажке…
три слова я, три слова ты.
Поджарим тосты, польем цветы…
никогда не умирать, остаться…
снимками, улыбками друг друга спасти,
потеряться, спрятаться, заиграться,
спутать карты, стрелки перевести.
в дождь, под одеялом с фонариком,
читать стихи Бодлера и Лорки,
собственные мечтания
проживем от корки до корки.
взорвем… ни к чему теперь сопли…
по переносице, на переправе, Так Надо!
слышишь эти вопли?
они из Ада!
прямо, смело, до угла… перестрелка,
мелком начерчена карта, светофор лжет,
наше будущее подделка?
Бог спасет?
тебе бы в голубей стрелять из рогатки,
перья белые как снег на голову,
фотографиям на стене зябко…
сердцам холодно.
умирая, дыши глубоко,
я отпускаю тебя… прощаю себя,
такие простые слова, так легко,
отпускать и прощать… не любя.
мы будем вместе, снова и снова.
лёд… на губах вкус кока-колы…
жадными глотками… невозможно напиться.
ночь. двое, жарко.
не спится…
а утром…
потянуться во всю ширь… замяукать,
мятный чай заварить… налить в чашки,
запахами греться, хрустящие плюшки…
давай завтракать…
на балконе… по-турецки
есть орехи грецкие…
крошки убирать поцелуем и лаской.
сказка.
ты мое небо,
я твое солнце,
ракета следом
правит оконце.
и птица ручная
на руку садится,
три ночи без сна я…
не спится…
проститься…
оставить записку на полке.
ушел, не вернусь,
в обоях иголки…
и фотки в кармане, мятые, рвутся…
чтоб позабыть и не вернуться…
она улыбается, знает, приснилось,
забылось на утро и не явилось…
в альбомах рисунки про домик и море…
ты мое солнце… я твое горе.
любим украдкой
звериные повадки…
по шерстке гладкой
гладим гладко…
ночью в снах,
а утром дымом в форточку,
обнять одеяло, мечтать…
проснуться, мятая кофточка…
слезы на подушке, черные полоски…
волосы растрепаны… календарь
в черточках,
не ставить точки, лишь многоточия…
будущее, прошлое… ночи, где я…
не отступать, рвать края,
чтоб найти, где Я.
в сердце тоску снять лаской,
смешать у виска краски.
мы любили играть – ты плохая,
стой, где стоишь, – стреляю…
фотки, ноты… тексты…
музыка, телевизор, кресло…
холодно ночью и жарко днем…
еще чуть-чуть и умрем…
станем цветами, розами
с шипами…
сорвут, поставят в вазу…
будут поить рассказами.
разорвана грудная клетка, поставлена метка,
вот он я, детка, стреляй метко,
запросто отправишь к камню могильному
простым звонком по телефону мобильному.
глаза наполнены печалью,
пью чай, скучаю…
засыпаю…
на завтрак две строчки —
одни точки…
тень от дерева по земле,
перед грозой потемнели скалы,
два льда, тебе и мне,
а небо наполнит бокалы.
праздники, вспышки боги рисуют,
босяком, кто первый на край света,
мотыльки с фонарем молчаливым танцуют,
лето.
убегая, решаем остаться.
так трогательно…
две полосы… целоваться.
верить, мечтать, но сжечь билеты.
и потерять… искать… где ты?
тебе мои улыбки
и стихи на песке…
розовый, липкий,
узор на виске…
нервы рвать на ленты…
писать фанты, вязать банты,
скучно… где ты?
руку дай, я укрою крылом.
от дождя, от ветра…
письма пишем пеплом…
оставляем себя на потом.
ртом хватаю воздух.
так трудно, так колюче.
легким разжиматься и сжиматься.
мы сильней, красивей, реальней, круче.
но не удержаться.
тебе и мне не убежать,
не изменить движенье судеб,
ночь, телефон, окно, кровать…
а дальше будет так, как будет.
разбить случайно зеркала,
порезаться о стекла,
пришел, а тут твоя щека…
мокро.
самолеты чертят в небе кресты,
прям как я, ставлю в календаре крестик
еще вчера мы стали с тобой на «ты»…
а вот уже просыпаемся вместе…
ветер размазывает полосу… рвет,
нас тоже время однажды убьет.
небо… его всегда не хватает,
устанешь, так хочется стать птицей,
белый пар облаков на губах тает…
не спится?
давай… на двоих… просто так.
нам никто не нужен.
на завтрак помидоры жареные и тосты.
отпусти меня утром, приеду на ужин…
все так просто…
я бы мог стать дождем,
подожжем и потушим.
убежим, в мобильники спрячем души.
там мыши в тиши
гудками скребутся…
молчи.
секунды из душа льются…
так холодно.
изменой поймали.
стрелки примерзли
и перестали…
ангелам снятся красивые сны.
со вкусом корицы, цвета росы…
я знаю… закрывая глаза,
я отправляюсь к ним в небеса.
на другом конце неба Ты.
я рву для тебя цветы.
мну в руках золотую траву
и жду…
к тебе не добраться,
должен остаться,
сдаться, напиться,
тихо злиться…
смотреть в тебя…
а там лишь дно.
темно и так хо
