Стюарт Джейсон - Бомба мгновенного действия
– Точно, старина. Он самый, Бучер-Беспощадный. Свою последнюю жертву ты облил бензином и поджег. Просто так, развлечения ради. Пришло время расплаты. – Бучер протянул пистолет-пулемет Карамине. – Ты говорила, что хочешь прошить этого сукина сына очередью тоже просто так, удовольствия ради, милашка. Что ж, валяй. Сровняй его с землей.
– Не-ет! – вскрикнул Просетти, взметнув в мольбе руки. – Этот контракт Жирного – блеф! Липа! – Он пожирал глазами красивую девушку, с которой только что рассчитывал поразвлечься, и от мрачного решительного выражения на ее лице его обуял такой неописуемый страх, что он утратил всякий контроль над собой.
Его рыхлая с двойным подбородком физиономия вдруг потекла, словно перестоявшее тесто, а глаза, и без того выпученные, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
– Не блеф, – прорычал Бучер, – и не липа. Я охочусь за тобой с того самого времени, как ты превратил в живой факел ту старуху из Фресно. От контракта Жирного тебе не откупиться и за сто тысяч долларов.
– Тогда двести тысяч! – завопил Просетти. – Деньги у меня есть, даже больше. Двести тысяч!
Сделав вид, что серьезно взвешивает его предложение, Бучер обратился к Карамине:
– Двести тысяч – это куча денег, милашка. Что скажешь?
Карамина с ходу включилась в игру и сделала это мастерски.
– А почему бы ему не откупиться, выдав нам Гарум-аль-Рамшида? Нам за него дадут куда больше, чем двести тысяч, например, Ибн-Вахид, люди, которым выгодна его смерть.
От внимания Просетти, ловившего каждое слово в поисках выхода из безнадежной ситуации, в которую он угодил, не ускользнуло имя, которое Карамина не стала произносить целиком, намеренно сделав вид, что чуть было не оговорилась. Его страх начал понемногу отступать.
– Хочешь прикончить Рамшида для Ибн-Вахида, Бучи? – нервно засмеялся он. – Это можно устроить. Я сейчас как раз проворачиваю одно непыльное дельце с Ибн-Вахи-дом через Рамшида, но если тебе надо прикончить этого типа...
– Я знаю, что это за дельце, – перебил его Бучер, с трудом сдерживая охватившее его возбуждение и надеясь, что именно сейчас подтвердятся все его подозрения. – Это героин, который вы провозите в куколках из жин-жина с клеймом "Сделано в Гонконге".
– Так тебе известно? – удивился Просетти.
– Конечно, – ответила Карамина. – Ибн-Вахид рассказал все моему брату, они старые друзья.
– Крошка, – злобно съязвил Просетти, – у Ибн-Вахида друзей нет. Лично я его не знаю, ни разу не видел, но друзей у него нет. Соратники – может быть, но не друзья.
И тут Бучер решился сыграть наугад.
– Кстати, старина. А что этот субъект Ибн-Вахид делает с расщепляющимся материалом, который твои ребята таскают с базы в Манзано под Альбукерке, штат Нью-Мексико?
Джонни Просетти качнуло. Причем качнуло заметно.
– Кто проболтался? – дико проревел он. – О моих делах с мексиканцами не должен был знать никто, кроме Витторио и Мокетона. Всю операцию финансирует Мокетон, он ее и спланировал.
На этот раз качнуло Бучера, хотя и незаметно для постороннего глаза. Но все равно ему понадобилось несколько секунд, чтобы полностью прийти в себя. То, что бывший борец, а ныне придурковатый Мокетон на самом деле является главарем преступной организации, надо было переварить: ведь всего несколько дней назад Бучер из сострадания подал ему пятьдесят долларов!
– Не переживай насчет того, что кто-то проболтался, – сумел он выдавить из себя. – Мокетон сам на днях сказал мне об этом в "Алмазной Тиаре" у Жирного. Хотел и меня подключить в память о добрых старых временах.
– В самом деле? – Просетти отважился чуть заметно ухмыльнуться. – Старик Мокетон – тот еще кадр, а? Все эти годы под придурка работает, а сам постоянно планирует операции, одну крупнее другой. Молоток, старина Моки.
– Ты не ответил мне, что Ибн-Вахид делает с расщепляющимся материалом, который вы поставляете ему за героин, – резко напомнил ему Бучер.
– Не знаю, что там он с ним делает, Бучи. Честно. Рамшид обронил как-то, что Вахид надеется построить какую-то атомную установку для ирригации пустыни к северу от Багдада для блага своего народа, вот и все, что мне известно.
– К северу отсюда лежит только горный массив вокруг городка Амадийя, так?
– Да, кажется. Что-то в этом роде. – На протяжении нескольких секунд Бучера не покидало необъяснимое чувство, что на самом деле все здесь обстоит не так, как выглядит на первый взгляд, что Просетти разыгрывает перед ним тщательно отрепетированный спектакль, и, тем не менее, ему никак не удавалось найти логического обоснования этому странному чувству, пока инстинктивно он не ощутил надвигающуюся опасность.
Джонни вполне естественным движением руки прихлопнул у себя на лице какое-то ночное насекомое. При этом он слегка сместился в сторону и назад от Бучера, а Карамина, в глаза которой после его перемещения начал бить свет от лампочки, тоже ступила чуть в сторону, но ближе к Бучеру. Проделав это, она на какую-то долю секунды оказалась на одной прямой линии с Бучером и, еще не успев закончить свое движение, издала ужасный пугающий звук, который, однако, трудно было интерпретировать как предсмертный хрип. Тихо закрыв глаза, словно совершая молитву, она рухнула наземь.
Прыгнув вперед, Бучер опустился перед ней на колени.
– Карамина! Что с тобой? Что случилось?
Не получив ответа, он попытался было взять Карамину на руки и приподнять ее, как вдруг его рука наткнулась на длинную рукоятку кинжала, торчащую у нее под левой лопаткой.
– Просетти! – дико проревел Бучер.
Ответом ему была безмолвная тишина. Он быстро огляделся по сторонам. Джонни Просетти растворился во тьме. От отчаяния и внезапно навалившейся опустошенности Бучер тихо выругался, глядя на неподвижную фигурку, застывшую у него на руках.
"Все это время убийца ожидал приказа Просетти, – устало подытожил Бучер, поняв, что этот кинжал предназначался для него, – и в ту самую минуту, когда убийца метнул его, Карамина неожиданно сделала шаг в мою сторону, оказавшись на линии полета кинжала и приняв смертельный удар на себя".
– Спи спокойно, малышка, – услышал Бучер свой голос, словно со стороны. – Я уничтожу того, кто сделал это, даже если мне придется прикончить каждого сукина сына из Ордена Гаш-шашинов.
Глава 10
Бучер проснулся неожиданно. Он был готов к действиям; еще не открыв глаза и не издав ни единого звука, но, запустив руку под подушку, он крепко сжал вселяющую уверенность ребристую рукоятку "вальтера". Разбудивший его шум шел из дальнего конца одноместного номера, от двери. Осторожно Бучер чуточку приподнял веки. В это время дверь приоткрылась, и он увидел, как кто-то крадучись вошел, закрыв за собой дверь. Приглушенный звук задвигаемого запора совпал со щелчком выключателя настенного бра в изголовье кровати Бучера.
– Как ты раздобыла ключ от моего номера? – отрывисто спросил он, только сейчас отдавая себе отчет, что совершил дурацкую непростительную ошибку в отношении своей личной безопасности, заперев дверь только на замок.
– Взяла у дежурного внизу, – ехидно улыбнулась Анна Хелм.
Она стояла у двери, на ней было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер, которое она придерживала рукой.
– А теперь выруби свет, дурачок. У меня для тебя сюрприз.
– Выкладывай, – проворчал Бучер без особого Интереса.
– Не могу, глупый. Я слишком далеко отсюда.
Только сейчас дошло до Бучера значение ее слов, и он беззвучно выругался. Вернувшись в отель "Язифик" после допроса в полиции в связи с убийством Карамины, Бучер обнаружил, что Анна сняла номер 26, примыкающий к его собственному и соединенный с ним дверью. Тогда он отказался от своего номера и снял другой, желая побыть один, чтобы тщательно обдумать сложившуюся ситуацию, которая приняла столь неожиданный поворот, и проанализировать информацию, полученную им от Просетти во время их кратковременного разговора.
Он пришел к выводу, что преднамеренно ли, нет ли, но Просетти сказал ему правду. Однако у Бучера сложилось твердое убеждение, что все, происшедшее у караван-сарая, было не чем иным, как тщательно запланированной коварной операцией, имевшей целью убить его, Бучера. Ему понадобилось также определенное усилие, чтобы поверить в то, что Кид Мокетон, придурковатый швейцар "Алмазной Тиары", и есть глава всей разветвленной аферы по контрабанде наркотиков. Как бы там ни было, но радиограмма, которую Карамина передала "Белой Шляпе" прежде, чем они отправились в караван-сарай, поставила точку на этой контрабанде раз и навсегда.
Бучер выключил бра, и через несколько секунд Анна, теплая и надушенная, уже без полотенца, оказалась у него под одеялом, страстно прижимаясь к нему всеми выпуклостями и изгибами своего свежего юного тела.
Спустя полтора часа горячие лучи яркого южного солнца пробудили Бучера от сладкой дремы. Он уже одевался, когда Анна, открыв свои серые глаза, удовлетворенно улыбнулась ему.
