Илья Стогов - 2010 A.D. Роман-газета
Где-то со второй половины коридора начинались афиши концертов, которые я уже помнил. Впервые на большой рок-концерт я сходил еще за пару лет до того, как окончил школу. Он поразил меня, хотя подозреваю, что дело, может быть, и не в концерте, а в том, что я был совсем ребенком и мучительно пытался разобраться в наступающей взрослой жизни, которая уже началась, но была совершенно непонятной, а запястья мои еще не украшали шрамы от двух попыток суицида, и как мне было не сойти с ума от всего этого рок-н-ролла, если со сцены тогда говорили самые важные на свете слова?
Под конец шли афиши начала 1990-х. «При спонсорской поддержке лично г-на Тарасова представляем иностранную группу „Pet Shop Boys“, стоимость билета всего 200 тыс. руб.». «Фестиваль рок-н-ролла, юмора, песен и автомобилей на приз казино „Continent“». «Рейв-танцы до упаду — главное событие года». Тело г-на Тарасова вскоре после того концерта выловили в море у побережья Греции. Вернее, не все тело, а какую-то часть. Куда г-н дел свою голову, выяснить так и не удалось. Казино «Continent» два раза пытались взорвать, а потом просто закрыли за несоблюдение правил пожарной безопасности.
Рок-н-ролл умер в 1991-м. Не только в России — по всему миру. В США его сменил хип-хоп, а у нас в том году компания приятелей, жившая на набережной Фонтанки, изобрела совершенно новую музыку рейв. Правда сам рок-н-ролл своей гибели не заметил. За прошедшие двадцать лет в этом мире ничего не изменилось. Даже кожаные брюки у ребят, похоже, остались те же. Будто режиссер щелкнул пальцами и картинка замерла. Мальчишкам идет шестой десяток, и во рту у них давно не осталось ни единого собственного зуба. Но меняться никто из них даже не собирается. На их календаре по-прежнему развеселый 1991-й.
Несколько лет назад, еще до того, как я первый раз уехал в Африку, мне позвонил Лева Би-2 из группы «Би-2». Он спросил, не мог бы я подъехать в Москву, чтобы принять участие в записи нового альбома группы. В тот момент, когда зазвонил телефон, я стоял на улице и ждал трамвая. Как обычно, на улице шел дождь. Честно сказать, о группе прежде я почти не слышал. Но поучаствовать в их записи, разумеется, согласился. Вы бы, наверное, тоже не стали отказываться, ведь правда?
Тем более что в Москву в том году я катался постоянно. Тогда мне еще нравилось представлять себя профессиональным писателем. Я верил, будто успех — это надолго, и даже завел себе московского издателя. Мир ведь устроен так, что в некоторых местах успех живет, а в некоторых нет, не водится. В Москве успеха столько, что его можно добывать в промышленных масштабах. А в моем собственном городе если когда-то он и был, то давно утопился в бесконечных лужах.
Московский издатель платил мне большие гонорары. И следил за тем, чтобы ни одна моя книжка не осталась без внимания критики. Но долго всего этого я не вынес. Плюнул на карьеру профи, по-хамски разорвал почти подписанные контракты, вернулся в свой дождливый город. И через четыре месяца уехал в Африку. Правда, в записи альбома «Би-2» поучаствовать еще успел.
Заняло это минуты три. От меня требовалось сказать пару предложений во время длинного проигрыша. Сами ребята называли это «spoken words». Я произнес что-то многозначительное, они засмеялись, сказали «Есть!», и мы все вместе пошли курить сигареты.
Парни были действительно милыми. Рассказали мне анекдот. Похвалили последнюю книжку. Сказали, что скоро, наверное, заедут в Петербург, потому что кто-то из них купил там себе машину и ее даже уже успели растаможить, так что теперь машину пора забирать. Они заедут в Петербург, сыграют там концерт, а потом погрузятся в автомобиль и уже своим ходом двинут назад, в Москву.
Вечером после записи с Ленинградского вокзала я уехал домой. Чтобы сэкономить, купил не купе, а плацкарту. Соседи по вагону заснули, как только проводник выключил свет. А я все ворочался, ходил курить, кашлял от дыма и вагонной пыли, ворочал на языке слово «растаможить». Оно казалось мне жутким.
Я ведь и до «Би-2» был знаком с кучей музыкантов. Был в курсе, кто из них совсем не умеет пить и рубится с пары рюмок. А кто зануда и лучше не давать ему затянуть свою вечно одну и ту же историю. Но я никогда не соприкасался с этими ребятами по работе. Они занимались своим делом, а я своим. И наверное, поэтому мне казалось, что некая важная тайна в том, чем они занимаются, все-таки есть. Некий большой секрет рок-н-ролла. А теперь до меня дошло: нет секрета. Есть автомобиль, который нужно перегнать из одного города в другой. Вот и все.
Я понимал, что проблема не в музыкантах, а во мне. Как, черт возьми, они должны были доказать свою рок-н-ролльность? Прямо при мне сдохнуть от передоза? Нататуировать себе на лбу портрет Курта Кобейна? Играть музыку — это ведь просто такая профессия. Точно такая же, как любая другая. А если ты зарабатываешь на ней столько, что можешь еще и оплачивать растаможку автомобиля, то это ведь и совсем здорово, не так ли? Тем не менее после той ночи в вагоне я перестал ходить на концерты. Больше мне было нечего там делать. Да и сегодня я зря сюда пришел.
7
Потом мы с Кириллом все-таки вышли в зал. Слева от сцены была выгорожена небольшая VIP-зона. Слышно там было куда хуже, чем в зале, а разглядеть хоть что-то из происходящего на сцене и вовсе не получалось. Для развлечения в зал иногда пускали струи белого дыма. Дым был горячий. Стоять и так было утомительно, а в духоте это становилось и вовсе невыносимо. Но я все равно стоял. Надо всем витал дух отчаяния.
В темноте я разглядел Шнура из группы «Ленинград». Позавчера в журнале «TimeOut» я прочел, как он говорил про меня какие-то совершенно не мотивированные гадости. По идее, можно было бы подойти, спросить, что случилось. Хотя, с другой стороны, ну говорил и говорил. Наверное, у него была какая-то причина все это сказать.
Публика в зале на две трети состояла из некрасивых, толстых девушек, а на треть вообще черт знает из кого. В VIP-зоне у самого ограждения курили две совершенно голые стриптизерки. Танцевать они так и не вышли, и вообще непонятно — зачем стояли? Ведущим концерта был создатель «Нашего радио» Михаил Козырев. Его очки блестели неподалеку от стриптизерок. После того как отыграет очередная группа, он должен был выйти на сцену, громко спросить: «Питер! Как ты себя чувствуешь?», убедиться, что Питер чувствует себя неплохо, а потом объявить следующую группу.
Несколько лет назад что-то случилось, и Козырева из созданной им радиостанции выгнали. Что именно произошло, я не в курсе. Но точно знаю: если бы не он, то никакого рок-н-ролла в России бы не было. Именно Козырев вытащил весь этот паноптикум из зазеркалья, в котором тот провел последние несколько десятилетий. Так что кому, как не Козыреву, теперь выходить на сцену и громко спрашивать у Питера, как он себя чувствует?
Отыгравшая группа слезла со сцены и побрела в гримерку. Последним шагал барабанщик в кожаной жилеточке. Отстучав свое, он, наверное, уже представлял, как доедет до дому и завалится спать. Козырев выскочил на сцену, воздел руки и воззвал:
— Питер! Как ты себя чувствуешь?
Я наклонился к Кириллу и спросил, нравится ли ему слово «Питер».
— С чего это оно должно мне нравиться?
— Ну, это же московское слово. А ты почти москвич.
— За «москвича» получишь по зубам. А как называют Питер в Питере?
— Ну, например, «наш город». Или просто «Петербург». В крайнем случае Питер можно назвать «Ленинград». Но никогда «Питером».
— Какие глубокие у тебя мысли. Надо нам как-нибудь сесть, не торопясь пофилософствовать.
Козырев все еще стоял на сцене и что-то говорил. Звук в зале был такой, будто доносился из ведра.
В самом начале девяностых Михаил проходил долгую стажировку в Штатах. А потом вернулся и попробовал сделать с русским роком то же самое, что американцы сделали с американским. Нашел денег, чтобы вдохнуть в этот труп хоть немного жизни. Создал радиостанцию, запустил большой фестиваль. Потом создал еще одну радиостанцию и запустил еще один фестиваль. На щеках покойного понемногу стал играть румянец.
Заняться чем-то вроде этого продюсеры пытались и раньше. Первый муж певицы Валерии, продюсер Шульгин подарил миру группу «Мумий Тролль». Второй муж той же певицы, продюсер Иосиф Пригожин раскрутил коллектив «Король и Шут». Однако до того, как за дело взялся Козырев, все это было как-то не всерьез.
Считается, что модная музыка делится на попсу и честный рок-н-ролл. Попса — дело рук продюсера, а рок-н-ролл — искусство. Хотя на самом деле все обстоит совсем не так. Просто попса — это серьезный жанр, в котором крутятся большие бабки. Продюсеров там много, и бюджеты у них серьезные. А рок-н-ролл — это «Фабрика звезд» для тех, кого не взяли на «Фабрику звезд». На этом покойнике серьезных денег сегодня не заработаешь. Поэтому и бюджеты здесь хиленькие, а толковый продюсер всего один (Козырев).
