Светлана Шипунова - Генеральша и её куклы
— Ну, да. Она вся такая, на ниточках, дёргаешь за ниточки, и у неё ручки–ножки двигаются. По–моему, они её из Праги привезли.
Захаров подумал, что висящей куклы он точно в кабинете не видел. Может, и она пропала? Да знает ли кто‑нибудь в этом доме, что у них на месте, а что пропало?
— А она вам никогда не говорила, какие у неё в отношении всех этих кукол были планы?
— В каком смысле?
— Может, она каких‑то продать хотела или подарить кому‑то?
— Да что вы! Хотя она иногда дарила кукол, вернее, передаривала.
— Как это – передаривала?
— Ну, все же знают, что она кукол собирает, вот и дарят ей, но это не те куклы, какие ей нужны, это простые куклы, из магазина, понимаете? А она‑то собирает экслюзивные, авторские работы, которые в одном экземпляре сделаны. Такая у неё блажь. Кто‑то брюллики собирает, а она – кукол. Лично я никогда не рискую ей куклу дарить, у меня и денег таких нет, и где этих кукол берут, понятия не имею. Я вообще считаю, что если человек что‑то собирает, лучше не вмешиваться, это его глубоко личное дело, правда?
Захаров, подумав, согласился.
— Так вот, настоящих кукол она никому не давала даже в руки, а тех, простых, иногда передаривала. Приведут в гости маленькую девочку, она ей и подарит. А про коллекцию она как‑то сказала, что оставит внучке в наследство.
— У неё разве есть внучка?
— Пока нет, но вроде же ждут там, у сына. Вот она и говорила: если будет внучка, у меня есть, что ей оставить, – книги и кукол.
Будь они неладны, эти куклы. Скорее всего, они тут вообще ни при чём, только время теряешь, выясняя, кто из них сидит, а кто висит.
— А все‑таки зачем она вас позвала в тот раз? Только кофе попить и куклу показать или у неё было к вам какое‑то дело?
Тамара вздохнула.
— Скорее у меня к ней.
Раньше она вела на городском канале программу «Для вас, женщины». Передача была – сборная солянка: какая‑нибудь известная женщина в студии, потом немного домоводства, немного садоводства, и в конце песня по заявкам. Между прочим, телезрителям нравилось, и письма шли, в основном с просьбой поздравить любимую маму, жену, девушку и передать песню. Но пришёл новый шеф, передачу закрыли как морально устаревшую, а Тамару перевели в редакторы. Она и сама понимала, что передача устарела, да и она в качестве ведущей – тоже, поэтому особо не сопротивлялась.
Но Слава подталкивала: не сиди, как клуша, займись собой, похудей, смени причёску, сделай подтяжку лица, а потом придумай новый, интересный проект и иди с ним к начальству. Легко сказать! Ну, похудеть, допустим, можно, если очень постараться, причёску сменить тоже нетрудно. На подтяжку всё равно нет денег. Но труднее всего придумать новый проект. Ничего свежего и оригинального в голову не приходит, все уже есть, все уже другие сделали. Слава же считала, что существующие женские передачи рассчитаны только на две категории – на туповатых домохозяек и недоразвитых девочек–подростков. А если, говорила она, я ни к той, ни к другой категориям не отношусь, то и смотреть мне у вас нечего. Вот сделай, подзуживала, такую передачу, чтобы меня заинтересовать.
— Это что же за передача должна быть? Гордон в юбке?
— Зачем так сложно? – возражала Слава. – Но и упрощать не надо, не у всех же на уме только то, как выйти замуж за богатого, да как извести соперницу. Почему бы не сделать цикл передач о великих женщинах, ну, пусть не великих, но выдающихся?
— У–у… Опять ты со своими великими! Ну, о ком, например?
Слава обещала представить список.
И в следующий приезд позвала Тамару к себе и за чашкой кофе, как бы между прочим, протянула ей листок. Томчик пробежала глазами и не могла скрыть улыбку.
Княгиня Ольга… царица Тамара… боярыня Морозова…Екатерина Дашкова… Софья Ковалевская… Мария Башкирцева… мать Мария (Кузьмина–Караваева)… Заканчивался список Анной Ахматовой, про которую Слава сказала, что она и есть последняя великая русская женщина. При этом призналась, что сама удивлена, как их, оказывается, мало – на одном листке уместились.
Томчик только головой качала: она не потянет, и вообще, такой проект не для местного телевидения, здесь и видеоматериала‑то нужного не подберёшь. И потом… Она совсем не уверена, что кому‑то это действительно будет интересно. Да? Ну, как хочешь, а я бы на твоём месте попробовала. Ну так попробуй, у тебя‑то точно получится! О чём ты говоришь, ты же знаешь, что я не могу.
— На самом деле она смогла бы, ещё как бы смогла, ведь она талантливее меня. И зря Володя…
Тут у Захарова зазвонил сотовый.
— Да, нашёл, — сказал он в трубку. – Вот как раз выясняю. Я перезвоню.
Тамара смотрела с тревогой и любопытством.
— А вы случайно не знаете в окружении вашей подруги такую женщину – крашеная блондинка лет тридцати пяти? – спросил вдруг Захаров. — Симпатичная, ухоженная…
Тамара пожала плечами, подумала.
— Может, Инна?
— Что ещё за Инна?
Слава как‑то знакомила её с похожей девушкой. Это было летом, в августе. По дороге на студию Тамара зашла на минутку в кафе на Приморском бульваре, а они там сидят – Слава и эта блондинка. Тамара подсела, выпила с ними кофе и побежала, потому что уже опаздывала. Но блондинку эту она хорошо запомнила, очень уж они душевно беседовали, Томчик даже позавидовала. Она потом домой ей позвонила и спросила, кто это такая была. А Слава сказала: я как‑нибудь поближе тебя познакомлю, с ней можно интересную передачу сделать. И все, больше они к этому разговору не возвращались.
— То есть вы не в курсе, кто она и чем занимается? Жаль. Очень она нам нужна, эта девушка.
— А вы спросите у Славиной сестры, она тоже там была, втроём они сидели.
— Что ж вы сразу не сказали! А сестра какая, Мила или Лана?
— Нет, Милу и Лану я хорошо знаю, а это какая‑то другая, Валя, то ли Галя…. Но она её тоже сестрой называла.
Ближе к вечеру Лёня приехал на Инжирную должить В. В. некоторые промежуточные результаты и нашёл его лежащим на диване. Рядом, на журнальном столике, находились флакон с корвалолом, какие‑то таблетки и аппарат для измерения давления. Видно было, что чувствует он себя гораздо хуже вчерашнего. Этому, как оказалось, предшествовала беседа с Аннушкой.
Узнав, что Мируся не ночевала дома, В. В. пытался выяснить, как могли Аннушка с Костей этого не заметить. Аннушка закатывала глазки, тряслась и бубнила одно и то же, что всегда встаёт рано, ещё семи нет, чтобы полить из шланга двор и цветы, а в субботу нарочно не стала поливать, чтобы не шуметь, потому что хозяйка обычно долго спит утром, она и подумать не могла, что её уже нет в доме…
Надо было понимать так, что пока в кабинете, где Мируся возилась с куклами, горел свет, Аннушка тоже бдела, но как только свет там погас, она решила, что хозяйка улеглась, и тоже завалилась спать и проспала, видимо, часов до восьми. Мируся за это время успела уехать, вернуться и снова уехать, но ни Костя, ни Аннушка ухом не повели. Зачем же они тут находятся в таком случае? Ведь так кто угодно чужой может залезть во двор…
— Та не! – упрямо твердила Аннушка. — Я ж с полседьмого всегда на ногах.
Ничего не добившись, В. В. отпустил её и тут почувствовал, что сдавило сердце, пришлось принять таблетку коринфара и лечь.
Но спокойно полежать не дали, раздался очередной звонок из Москвы, ему вообще без конца звонили, и сам он то и дело звонил, и кое–какие вопросы удавалось решить по телефону, но были и те, что требовали его личного присутствия, он нервничал, дёргался, обещал буквально завтра–послезавтра быть на месте, сам не зная, когда в действительности наступит для него это завтра.
— Так может врача вызвать? — забеспокоился, найдя его в таком состоянии, Лёня.
— Не надо никакого врача, — В. В. встал и пересел в кресло. –Давай, рассказывай.
Рассказывать особо нечего. Что мы знаем на этот час? Что в пятницу, около одиннадцати вечера ей позвонила подруга, брошенная, очевидно, очередным хахалем, после чего Мира взяла машину и поехала сначала на студию, потом к ней домой, где и находилась примерно до шести часов утра. Дальше – ничего неизвестно, можно лишь предполагать, что она вернулась домой, переоделась и снова куда‑то уехала. Куда – неизвестно. Вероятно, уже с дороги она звонила кому‑то в Москву, а также на квартиру гражданки Богушвили, где могла в тот момент находиться блондинка Инна. Не исключено, что они двинулись куда‑то вместе, потому что на улице Мимоз Инну ни в тот день, ни на следующий больше не видели. Но телефон соседям оставлен, позвонят, как только она появится.
— Инна, Инна… — повторял В. В.
Нет, ни про какую Инну Мируся никогда ему не рассказывала.
— Слушай, старик, а есть у неё сестра Валя или Галя?
В. В. взялся перечислять сестёр жены. Значит, так, родных две — двойняшки Руслана и Людмила. По–домашнему – Лана и Мила. Живут в К., но сюда постоянно ездят. Есть ещё двоюродная, Олеся, которую она тоже опекает, но та далеко, на Украине, бывает раз в году, летом. Никакой Вали или Гали вроде нет среди её родни.
