Крис Клив - Поджигатели
Теренс Бутчер протянул мне руку. Я ухватилась за нее, и он подтянул меня вверх, как будто я весила меньше пластмассового стаканчика. Мое лицо оказалось близко к его груди, и я вдохнула его запах кондиционера для белья и сигаретного дыма. Я держалась за его руку дольше, чем следовало. Я дрожала, и он это почувствовал.
— Вы дрожите, — сказал он.
— Ага.
— Мы оба, — сказал он. — Все время с майского теракта.
— Да?
— Да, — сказал он. — Я тоже мог быть на этой игре. Я не пропускал ни одной игры «Арсенала» с «Челси» уже… сколько же… да никогда не пропускал.
— Ну да, конечно.
Он посмотрел на меня очень твердо.
— Ну-ка, — сказал он. — Давайте мы вас посадим.
Он помог мне дойти по комнате до его стула. Других стульев в кабинете не было.
— Извините за беспорядок, — сказал он. — Я только вчера сюда въехал. Еще не распаковался.
— Получили повышение?
— Да, — сказал он.
— Симпатичный кабинет.
— Спасибо.
Он смотрел не на меня, а поверх моего плеча в окно. Я сидела за его столом и ждала. Его стул был для меня слишком высок, поэтому я сидела, болтая кроссовками. Я смотрела на три телефона Теренса Бутчера и фотографию его жены и детей. Его жена была симпатичная. Милая улыбка. На фотографии она была с двумя детьми, они сидели на лужайке. Казалось, ей там очень удобно. Она была похожа на такую девушку, которая все время где-то рядом с лужайками. На фотографии было солнечно, и на женщине было летнее платье с набивным рисунком из голубых цветов. Вполне обычное платье, но, может быть, под ним у нее были красивые ноги, это было не видно. Со щиколотками у нее все было в порядке, но на ней были бело-зеленые кроссовки «Данлоп». Шнурки завязаны двойным узлом. Я обращала внимание на все эти мелочи, потому что не могла позволить себе смотреть на ее детей.
Я смотрела на ее лицо и думала, интересно, как это — снять одну из трех трубок и позвонить ей. Я представляла, как это — услышать ее голос, который говорит, привет, дорогой. Услышать, как двое детишек пререкаются где-то в трубке. Делят конструктор. Все было самым обычным и повседневным. Я представила себе, как это — посмотреть прямо в ее хорошенькое лицо на фотографии и сказать, я приду очень поздно, дорогая. Придется задержаться на работе.
Теренс Бутчер взглянул на меня и улыбнулся.
— Жена, — сказал он.
— Вы ее любите?
— Конечно, — сказал он. — Что за вопрос?
— Обычный вопрос для парня, который покупает тебе джин-тоник в костюме Рассела Кроу.
Теренс Бутчер кашлянул.
— Да, — сказал он. — Ну, не принимайте это на свой счет.
— Ага, я бы не приняла, если бы это был кто-нибудь другой.
— Слушайте, — сказал он. — Я уже извинился. Такая у меня работа. Ясно? Это поганая работа, и иногда можно позволить себе слегка выпить и расслабиться.
— Расскажите мне про вашу работу.
— Зачем?
— Потому что муж мне никогда не рассказывал.
— И правильно делал, — сказал Теренс Бутчер. — Вам это знать ни к чему.
— Я сама разберусь.
Тогда Теренс Бутчер вздохнул, и было похоже, как будто он что-то надувал, а не просто выдохнул.
— Ладно, если хотите знать, то все очень просто, — сказал он. — Борьба с терроризмом — это худшее занятие в мире. Смотришь на лондонцев, которые идут по своим делам. Видишь, как они садятся в автобусы. Отвозят детей в школу. Выпивают полпинты пива за обедом. И все время получаешь информацию. Через телефонную прослушку. По электронной почте. По секрету. Вовсе не так, как показывают в кино. Никогда не знаешь, что планируют эти сволочи. Их можно застать только в пик активности. Ты понимаешь, что что-то должно случиться, но не знаешь, что и когда. Но думаешь — это может быть и сегодня. И начинаешь волноваться. Если срабатывает сирена, подскакиваешь до крыши. Если хлопает карбюратор, первым делом хочется броситься ничком на асфальт. Во внутренностях крутится миллион вольт электричества. Поэтому не можешь спать. Нервы.
Теренс Бутчер перестал говорить. У него на лбу выступил пот.
— Я знаю, о чем вы говорите.
— Да? — сказал он.
— Да. Я тоже очень нервничаю.
Теренс Бутчер сглотнул.
— Не надо было этого говорить, — сказал он. — Вы только что потеряли мужа и сына. Наверно, вы не спали целые сутки, а я тут со своими разговорами, какая у меня тяжелая жизнь.
Тогда я заметила первую вспышку. Я увидела, какой был бы вид у Теренса Бутчера, если бы я обняла руками его шею. Мои руки, тонкие и белые, на фоне его кожи.
— Я не против. Говорите, если вам так легче. Скажите все, что накипело.
— Вы замечательная женщина, — сказал Теренс Бутчер. — Слушайте, может, хотите чего-нибудь? Чаю или кофе?
Я посмотрела на Теренса Бутчера и увидела, как это было бы, если бы его пальцы пролезли под резинку моих белых тренировочных, если бы эти большие руки лежали у меня на ягодицах и насаживали меня на него, и мы бы оба стонали, и окна взорвались бы снаружи и влетели в кабинет ярко-белой вспышкой, и весь кабинет наполнился бы летящими осколками, разрезающими нас на мелкие кусочки, его неверная плоть перемешалась бы с моей, так что пришлось бы хоронить нас вместе.
— Чаю, пожалуйста.
Он подошел к столу, взял какую-то трубку, забыла какую.
— Два чая, — сказал он, — с печеньем.
Он держал телефон, и я смотрела на мускулы у него на спине сквозь рубашку, пока он заказывал чай. Приятно, когда такой большой мужчина делает для тебя какую-то мелочь. У меня от этого побежали мурашки. Я подумала, принесет ли мне чаю с печеньем Джаспер Блэк, если я заявлюсь к нему в редакцию. Забавно, Усама, какие мысли приходят в голову, когда ты вдова.
Я сунула руку в пакет. Достала один из моих флаконов с валиумом и протянула его Теренсу Бутчеру на ладони. Рука у меня дрожала так сильно, что таблетки гремели. Я покраснела.
— Держите. Это транквилизаторы. У меня два флакона, так что вполне можете взять один себе, если у вас проблемы со сном.
Он протянул руку. Сжал бутылку, что она перестала стучать, но не взял ее из моей руки. Он посмотрел мне в глаза.
— Жена этого не одобряет, — сказал он. — Говорит, это нарушает естественное равновесие организма.
— Да? Так и бомбы тоже.
Теренс Бутчер минуту молчал, потом взял флакон. Я почувствовала кончики его пальцев у себя на ладони, когда он брал таблетки.
— Спасибо, — сказал он.
— Не за что.
Принесли чай. Именно такой, какого можно ждать от полицейских, Усама, — еле теплый и с молоком. Теренс Бутчер сунул флакон таблеток в карман брюк.
— Знаете, — сказал он. — Услуга за услугу. Я бы не стал пить чай здесь. Он отвратителен. Я им поливаю цветы.
Он улыбнулся, я тоже улыбнулась. Мне было приятно. Я мало улыбалась с тех пор, как ту медсестру, Мину, отстранили от работы. Тут у него на столе зазвонил телефон. Он миг смотрел на него, потом поднял трубку.
— Нет, инспектор, — сказал он. — Сектор Сьерра-6. Я бы вам продиктовал Сьерру по буквам, если бы это уже не была буква фонетического алфавита.
Он бросил трубку на телефон.
— Этот бедолага, наверно, спит еще меньше меня, — сказал он. — Надо организовать клуб. Бессонница против ислама.
Он опять улыбнулся, но я не стала. Я подумала о Мине. Как она вкладывала мне в рот эти голубые таблетки в больнице. Милость ее Бога, которую она крала для меня из банки, чтобы я могла разгрызть ее зубами и забыть обо всем еще на один день. Мы говорили «Аллах акбар». Теперь я вспомнила этот горький вкус любви.
— Вы правда думаете, что это ислам убил моего мужа и сына?
Теренс Бутчер перестал улыбаться.
— Во всяком случае, не пасхальный кролик, — сказал он.
— Я знала одну мусульманку. Медсестру в больнице. Это самая добрая женщина, которую я встречала. Ее Бог не устраивает терактов.
— Ну да, — сказал Теренс Бутчер, — только меня беспокоит не их Бог, а черти, которые продают им семтекс.
— Не все они такие.
— Не все, — сказал Теренс Бутчер. — И не все мальчишки, которые гоняют мяч в парке, будут играть за «Арсенал». Но это не значит, что все они не хотели бы попробовать.
— Когда вы так говорите, вы делаете еще хуже. Вы бы лучше постарались их понять.
— Мне платят не за понимание, — сказал Теренс Бутчер. — А за предотвращение.
— Ага, и как вы предотвратили майский теракт?
Он опустил глаза в пол.
— Никак, — сказал он.
— Так, может, вы все неправильно делаете. Как вы можете остановить смертников, если вы их не понимаете?
Теренс Бутчер подошел и встал с моей стороны стола. Он встал за стулом и положил руку мне на плечо.
— Знаете, — сказал он, — арабы не такие, как мы. Не обманывайтесь, вы не можете их понять. В ирано-иракской войне они посылали детей на минные поля. Расчистить дорогу для взрослых, чтобы они могли пройти и отравить друг друга газом. И каждому ребенку давали металлический ключик от рая. Дети вешали эти ключики себе на шею. Взрослые арабы говорили маленьким арабским детям, что мин в земле не хватит, чтобы отправить всех детей в рай. Поэтому дети даже бежали. Можете представить себе, во что превращает ребенка противопехотная мина? Если бы вы это увидели, вряд ли вы бы подумали, что это хороший способ добраться до Бога. Но так устроены мозги у араба. Он не может попасть в рай, если перед этим не отправит тебя в ад.
