Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь
Он с силой ударил по ручке кресла и, вскочив, прошелся по комнате.
— Ты можешь понять чувства этого человека?
— Ассам, помнишь, ты как-то меня поцеловал? — тихо спросила она. — Скажи, почему тогда я не боялась тебя?
— Наверно, потому, что тогда ты меня любила, а теперь не любишь!
— Глупости! — Она сделала отталкивающий жест, как бы отметая его довод. — Мои чувства к тебе не изменились… Хочешь, Ассам, я сама отвечу тебе на этот вопрос?
Ассам опять сел в кресло и плотно сжал губы.
— Тогда все это было естественно, — продолжала Лейла. — Мне приятно было ощущать прикосновение твоих рук, видеть твои глаза, лицо, следить за каждым твоим движением, ибо все это было красиво, чисто, гармонично… Возможно, это и было то, что называют любовью… А теперь ты целуешь меня с каким-то ожесточением, набрасываешься, как зверь на добычу… Ответь, почему? Почему?..
Ассам закрыл лицо руками.
— Ну скажи, почему ты стал так относиться ко мне? — прерывающимся голосом опять спросила Лейла и, опустившись на тахту, уже немного тише несколько раз повторила:
— Почему? Почему?
Ассам подошел и осторожно коснулся ее плеча.
— Это все, наверно, потому, Лейла, что я потерял уверенность, — прошептал он. — После отъезда Махмуда я испытываю постоянный страх, что лишусь тебя. Особенно после того случая, когда ты захлопнула перед моим носом дверь. Этот страх словно затуманивает мне голову, и я сам подчас не сознаю, что делаю…
Лейла отвернулась.
— Поверь, ближе тебя у меня нет никого на свете. Ты не можешь себе представить, как я все это время мучился… С того самого дня, когда нам стало ясно, что мы любим друг друга, меня постоянно мучат угрызения совести. Я сознавал свою вину перед людьми и тем не менее поступал неправильно. Ах, как я теперь раскаиваюсь!
Только сейчас Лейла вдруг поняла, почему Ассам краснел при виде ее родителей и Махмуда. Он чувствовал себя преступником, покушающимся на чужое добро. Он стыдился своего чувства. Выходит — то, что вселяло в нее гордость, веру и безумное желание жить, лишь страшило и угнетало его…
Лейла нахмурилась и сухо спросила:
— Если ты сознавал свою вину, почему же не поехал на Суэцкий канал? Почему, Ассам, ты не решился на это?
Ассам не ожидал такого вопроса. Он быстро снял руку с ее плеча и с раздражением в голосе ответил:
— В этом я не чувствую какой-либо вины. Ты сама знаешь, какие причины помешали мне это сделать.
— Но у Махмуда были такие же причины, и все же он поехал, — заметила Лейла.
— Это ты хотела мне сказать сегодня утром?
— Ассам, я…
— Скажи прямо, что ты меня не любишь, ибо я не такой герой, как твой брат, — перебил ее Ассам.
— Этого я вовсе не хочу сказать.
— Кто ты, собственно говоря, такая? — все более возбуждаясь, продолжал Ассам, — Какое имеешь право упрекать меня, показывать свое презрение? Что я, твой раб? Или раб твоего брата? Нет, я человек свободный и сам волен распоряжаться своей судьбой. Да, я люблю тебя, но это еще не дает тебе права упрекать меня. Я хочу, чтобы ты это в конце концов поняла!.. — Ассам перевел дыхание, словно перед решающим прыжком, и одним духом выпалил:
— Хватит! Мне надоела вся эта философия, твои капризы и ужимки! Я хочу любить обыкновенную девушку, которая думала бы и чувствовала, как все нормальные девушки.
— Довольно, Ассам, — перебила его Лейла. — И так все ясно. Уходи, пожалуйста.
— Конечно, я уйду. Но ты хоть поняла, как я тебя люблю?
Лейла побледнела.
— Уходи! — твердо повторила она.
Ассам хотел, видно, еще что-то сказать, но, передумав, махнул рукой и вышел, сильно хлопнув дверью.
Минуту Лейла стояла неподвижно. Потом взяла клубок, спицы. Попыталась вязать, но спицы дрожали, и петля не получалась. Она долго и сосредоточенно старалась подцепить спицей нитку и продеть ее в петлю, как будто от этого зависела сейчас вся ее жизнь. Она не заметила, как отворилась дверь и в комнату снова вошел Ассам. Подойдя к ней, он погладил подбородок и, кашлянув, произнес хриплым голосом:
— Прежде чем уйти, я хотел бы узнать только одно: на что я могу рассчитывать?
Лейла все так же сосредоточенно смотрела на клубок шерсти. Его слова она как будто пропустила мимо ушей.
— Я хочу, чтобы ты прямо ответила на мой вопрос. Могу ли я на что-либо рассчитывать? Если нет, то я даю тебе слово, что никогда больше не приду. Все будет кончено раз и навсегда.
Лейла по-прежнему молчала.
— Скажи, Лейла, ты любишь меня или нет? — спросил Ассам, не глядя на нее.
Стараясь сдержать слезы, застилавшие глаза, Лейла нащупала клубок шерсти и положила на колени.
Ассам осторожно, словно боясь обжечься, дотронулся до ее плеча:
— Прости меня, Лейла! Прости за все. Я виноват перед тобой. Но, честное слово, я не могу без тебя… Прошу тебя, умоляю — помоги мне хоть немного.
Лейла закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам.
— Одно только слово, Лейла. Ну, скажи: ты изменилась ко мне из-за того, что я не поехал?
Лейла отрицательно покачала головой.
— Ну, а какой же твой окончательный ответ?
Лейла кивнула утвердительно.
Лицо Ассама просияло. Он наклонился к ней и прошептал:
— Никто, никогда не сможет тебя так любить, как я…
Лейла слабо улыбнулась и открыла глаза. Ассам заглянул в них, склонился и нежно поцеловал ее волосы.
Глава 8
Последние пятнадцать дней перед помолвкой Джамили Лейла провела в каком-то бесконечном водовороте. Ассам все эти дни ходил как безумный. Поведение его пугало Лейлу, сердце ее сжималось от страха.
Сперва Лейле казалось, что она понимает Ассама. Он боится потерять ее — значит, надо чаще говорить ему о своей любви. Но вскоре стало ясно, что одних слов ему мало. Ассам был угрюм и молчалив. Злые огоньки появились в его хмурых глазах. Это заметили даже мать, тетка и Джамиля.
Ассам не видел никого, кроме Лейлы. Если им удавалось хоть на минуту остаться наедине, он начинал молить:
— Надо же решиться на что-то!
Наконец Ассам предложил Лейле немедленно оформить брак. Он будет работать и учиться, денег им хватит. Лейла поселится у них. Места много, тем более что Джамиля переедет к мужу. Все так просто и ясно. И вполне естественно.
Лейла соглашалась с доводами Ассама. Но было ли это так же просто для их родителей? Мать Лейлы хотела бы для дочери такого же мужа, как жених Джамили, человека состоятельного. А Самира-ханым? Тетушка вовсе не желает торопиться с женитьбой сына. Ей нужно, чтобы он окончил институт, получил солидную практику, хороший доход, потом и женился бы, скажем, на дочери какого-нибудь состоятельного бея или паши.
Все у них расписано наперед. И, конечно, родители приложат все усилия, чтобы разлучить Лейлу и Ассама. Так зачем понапрасну мучить себя? Слов нет, Самира-ханым любит племянницу, но ведь это до тех пор, пока Лейла не посягает на ее сына, пока в женихи ей прочат какого-то неизвестного богача.
Но разве Ассама убедишь? Он никак не хочет понять, что их судьба давно определена. Нужно покориться уготованному жребию, и все будут любить их и помогать. Если же преступишь границы предначертанного, осмелишься нарушить извечный закон — изобьют, как избил отец Лейлу после демонстрации. Или лишат отцовской любви, как Махмуда, или даже убьют, как Сафу.
Ассам не соглашался с Лейлой, упрекал ее в том, что она повторяет чужие слова. Ассам уверен в любви своей матери. Уверен, что она желает для него того же, чего хочет он сам.
— Но разве мать не любит Джамилю? — возражала Лейла. — Так почему же она не пожелала для Джамили того, чего хотела сама Джамиля? Она хотела выйти за одного, а мать выдает ее за другого.
Ассам был поражен. Она хотела выйти за их соседа Махмуда? Он просил у матери руки Джамили? Нет, Ассам ничего не знал об этом. Но почему мать отказала? Ведь Махмуд чудесный парень, работает бухгалтером в солидной фирме, будущее его обеспечено.
Да, Махмуд замечательный парень, и будущее его обеспечено, но он никогда не будет владельцем виллы и автомобиля «форд». Он не сможет купить жене бриллиантовый перстень, как жених Джамили. Хотя этот жених не может читать даже по складам!
Как это могло случиться? Почему мать скрыла от него правду?
Но ведь так и было задумано! Мать не хотела ему говорить, чтобы он не вмешался и не нарушил ее планы.
Ассама убедить было нелегко. Он не хотел слушать доводов Лейлы. Дать уговорить себя значило отказаться от единственно возможного выхода.
Однако нереальность этого выхода становилась для него все очевидней. И снова взгляд его стал настойчивым и угрожающим.
Что бы Лейла ни делала — мерила ли она платье или причесывалась, — зеркала отражали этот тяжелый взгляд.
Наступил наконец вечер помолвки Джамили.
