Сара Шепард - Грешная
Джингл утренних новостей зазвучал в динамиках.
"РЕАКЦИЯ РОЗВУДА НА ВРЕМЕННОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ ТОМАСА" было написано внизу экрана большими черными буквами.
Ханна нажала на паузу.
Несмотря на то, что ей совсем не хотелось смотреть репортаж, она не могла оторвать глаз.
Рыжеволосый репортер невысокого роста находился на железнодорожной станции SEPTA, спрашивая мнения пассажиров о ходе процесса суда.
"Это ужасно", — сказала худая, статная пожилая женщина в кашемировом пальто с высоким воротом.
— Они не должны были выпускать его ни на минуту после того, что он сделал с бедной девочкой".
Камера повернулась к темноволосой девушке, на вид лет двадцати.
Её имя, Александра Прэтт, появилось под её лицом.
Ханна узнала её.
Когда-то она была звездой школьной команды по хоккею на траве, и выпустилась, когда Ханна была в шестом классе, за год до выпуска Йена, Мелиссы Хастингс и Джейсона, брата Эли.
— Он определённо виновен, — сказала Александра, даже не потрудившись снять с себя огромные солнцезащитные очки от Валентино.
— Элисон время от времени играла с нами в хоккей на траве по выходным. Йен, бывало, разговаривал с Эли после игры. Сложно было прочитать эмоции на лице Эли, но, я предполагаю, он заставлял ее чувствовать себя дискомфортно. Она же была так молода, ну, вы понимаете, о чем я.
Ханна открыла банку с кремом для шрама.
Ей запомнилось всё совсем иначе.
Щёки Эли краснели, а глаза загорались в любое время когда Йен был рядом.
На одной из их девчачьих ночевок, когда они тренировали навыки поцелуев на подушке с обезьянкой, которую Эли сшила на уроке труда, Спенсер заставляла каждую признаться, какого мальчика бы они хотели поцеловать на самом деле.
— Йен Томас, — ляпнула Эли, а затем, быстро прикрыла рот рукой.
Старая фотография Йена была на экране и его улыбка была такой широкой, белой и фальшивой.
Ханна оглянулась.
Вчера, после очередного неловкого ужина с её новой семьей, Ханна достала визитку офицера Вилдена со дна своей сумки.
Она хотела спросить, в насколько строгих условиях будет проходить домашний арест Йена.
Будет ли он прикован к своей кровати? Будет ли у него браслет на ноге, какой приходилось носить Марте Стюарт? Ей хотелось верить в то, что Вилден был прав насчёт вчерашнего послания от "Э" — что это был всего лишь подражатель, но новый виток уверенности бы не помешал.
Помимо этого, она думала, что он мог бы дать ей немного дополнительной информации.
Он всегда старался быть дружелюбным, когда встречался с её мамой.
Но всё оказалось напрасно, всё, что сказал Вилден: "Прости Ханна, мне действительно не разрешено обсуждать это".
Как только Ханна собралась повесить трубку, Вилден прокашлялся.
— Послушай, я хочу наказать его также сильно как и вы.
Йен заслуживает быть запертым на очень долгое время за то, что он сделал".
Ханна выключила телевизор после того, как утренние новости сменились историей о какой-то палочке гепатита Е, обнаруженной в салате в местном продуктовом магазине.
После ещё нескольких слоев крема, Ханна решила, что её шрам замаскирован достаточно хорошо.
Она пшикнула на себя духами от Narciso Rodriguez, расправила юбку, сложила свои вещи в сумочку Fendi и пошла вниз.
Кейт уже завтракала за столом.
Когда она увидела Ханну её лицо расплылось в ослепительной улыбке.
— О мой Бог, Ханна! — вскрикнула она.
— Том купил этот удивительный органический нектар в Fresh Fields вчера вечером.
— Ты должна его попробовать.
Ханна терпеть не могла, когда Кейт называла ее отца Томом, словно он был ее ровесником.
Не то, чтобы Ханна называла Изабель по фамилии.
Честно говоря, она вообще предпочитала никак не называть Изабель.
Ханна прошла вдоль кухни и налила себе чашку кофе.
— Я ненавижу нектар, — произнесла она чопорно. — Он на вкус как сперма.
— Ханна, — перебил её отец.
Ханна не заметила, что он доедал кусок тоста с маслом, сидя за кухонным столом.
Изабель сидела рядом с ним всё еще в своем отвратительном тошнотно-зеленого цвета халате, а сама она была оранжевого цвета — из-за искусственного загара.
Мистер Марин подошел к девочкам.
Он положил одну руку на плечо Кейт, а вторую на плечо Ханны.
— Я поехал. Увидимся вечером.
— Пока Том, — сладко пропела Кейт.
Её отец ушёл, а Изабель поднялась вверх по лестнице.
Ханна уставилась на первую страницу газеты Philadelphia Inquirer, которую её отец оставил на столе, но, к сожалению, все заголовки были про выпуск Йена из тюрьмы под залог.
Кейт продолжала есть дыню.
Ханна хотела просто встать и уйти, но почему она должна уходить? Это был её дом.
— Ханна, — сказала Кейт тихим, грустным голосом.
Ханна подняла глаза, лукаво посмотрев на Кейт.
— Ханна, прости меня, — начала Кейт.
— Я так больше не могу.
Я не могу сидеть здесь и не разговаривать.
Я знаю, что ты зла на меня за то, что произошло осенью в ресторане.
Я была такой ужасной в то время.
Я правда прошу прощения.
Ханна перелистнула страницу газеты.
Некрологи, уже лучше.
Она сделала вид, что увлечена статьей про Этель Норрис, восьмидесяти пяти-летнюю женщину, работающую хореографом труппы современного танца в Филадельфии.
Она умерла вчера во сне.
— Мне тоже сложно, — голос Кейт дрогнул.
— Я скучаю по своему отцу.
Мне бы хотелось, чтобы он всё ещё был жив.
Не в обиду Тому, но это странно видеть мою маму с кем-то другим.
И как-то странно радоваться за них.
— Они же о нас не думают, не так ли?
Ханна была так возмущена, что ей хотелось кинуть дыню Кейт через всю кухню.
Все, что вырывалось у Кейт изо рта, звучало, как отрепетированный сценарий, будто она скачала идеальную "пожалейте меня" речь из Интернета.
Кейт сделала вдох.
— Прости меня за то, что произошло в Филадельфии, на меня столько всего навалилось в тот день.
Проблемы, которые я не должна была выплёскивать на тебя.
Вилка со звоном упала на пол.
— Со мной произошло кое-что страшное перед тем обедом.
Тогда я не сказала маме, я была уверена, что она неправильно меня поймет.
Ханна нахмурилась, глядя на Кейт секунду-другую.
Проблема?
Кейт отодвинула тарелку.
— Я встречалась с тем парнем, Коннором, прошлым летом.
Как-то вечером, в одни из последних выходных перед школой, дело зашло слишком далеко.
Её лоб наморщился, а верхняя губа задрожала.
— А на следующий день он порвал со мной.
Месяц спустя я пошла на приём к гинекологу, и у меня нашли некоторые... осложнения.
Глаза Ханны расширились.
— Ты забеременела?
Кейт быстро потрясла головой.
— Нет.
Это было кое-что другое.
Ханна была уверена, что если бы её челюсть могла отвиснуть сильнее, она достала бы до стола.
Её мозг проводил миллион операций в минуту, пытаясь вычислить, какие осложнения имелись ввиду.
Венерическое заболевание? Третий яичник? Забавно выглядящий сосок?
— Так ты в порядке?
Кейт содрогнулась.
— Сейчас да.
Но одно время было дерьмово.
Было по-настоящему страшно.
Ханна прищурилась.
— Почему ты рассказываешь мне это?
— Потому что я хотела объяснить, то что произошло, — призналась Кейт.
В её глазах заблестели слёзы.
— Послушай, никому не рассказывай то, что я тебе сейчас рассказала.
Мама знает, а Том не в курсе.
Ханна сделала глоточек кофе.
Она было сражена словами Кейт, но также чувствовала некоторое облегчение.
Прекрасная Кейт облажалась.
И ещё, подумала Ханна, она никогда не видела, как плачет Кейт.
— Я ничего не расскажу, — сказала Ханна. — У нас у всех есть проблемы.
Кейт неоднозначно шмыгнула носом.
— Точно. А какая у тебя проблема?
Ханна поставила свою кофейную чашку в горох, размышляя.
Если не это, она сможет узнать, поделилась ли Эли с Кейт её секретом.
— Ладно. Но ты, наверное, его уже знаешь.
В первый раз это случилось, когда мы с Элисон приехали в Аннаполис.
Она буравила взглядом Кейт, пытаясь догадаться, поняла ли она.
Кейт воткнула свою вилку в кусочек мускатной дыни, её глаза бесцельно блуждали по комнате.
— Ты всё ещё делаешь это? — тихо спросила она.
Ханна испытала смесь трепета и разочарования: значит Эли вернулась на патио и рассказала ей.
— Не то чтобы, — пробормотала Ханна.
Несколько мгновений они молчали.
Ханна уставилась в окно на большой сугроб во дворе соседей.
Несмотря на то, что брезжил рассвет, своевольные шестилетние близнецы уже были на улице, и кидали снежки в белок.
Затем Кейт вопросительно подняла голову.
— Я хотела спросить тебя.
Что происходит между тобой, Наоми и Райли?
