Али Смит - Ирония жизни в разных историях
Стало очень темно, как раз самое подходящее время, и если этот мужчина идет сюда, он будет здесь с минуты на минуту. У нее есть бутылка, которая никогда не разбивалась, — это поразительно, что бутылка до сих пор не разбилась; но она больше не пьяна, по крайней мере, не сильно, и ей на самом деле не только хочется, она должна увидеть, способна ли еще поразить эту цель, подобно тому, как превзойти себя, это было бы и вправду впечатляюще. Хорошо бы увидеть в нормальном состоянии, что же представляет собой ее цель. Поскольку, во-первых, ей хочется узнать, есть ли у нее на самом деле цель. Винтовка на вид была тяжелая, более массивная, чем вторая, еще секунда, и без помощи не обойтись, так как слишком трудно ее разломать, или, может, ей хочется все сделать самой — то, что она должна узнать.
Ангелы, как и подобает, подняли пустые глаза к небесам.
Мужчины все еще пьянствуют внутри могильного холма покойника.
Чайки слетаются на берег реки, готовые к зарождению утра.
Кто-то еще спит в запертой цементной кабине, возможно, девочка-путешествующая-автостопом положила голову на рюкзак или непослушный ребенок, которого полиция должна отыскать, не говоря уже о том, чтобы устроить его в свободной комнате и накормить.
Неподвижно висят тысячи тряпичных лоскутов на деревьях со старыми, низко опущенными ветвями.
Монстр спит в глубине озера, его большой плавник подрагивает в грязной воде.
Туристы спят в отелях, пансионах и посуточно сдающихся в наем комнатах, оплатив ночь и завтрак.
Добропорядочные горожане. Нерадивые горожане.
В середине ночи светло.
ЭРОЗИОННАЯ
© Перевод О. Сергеевой
Так что же надо знать обо мне для этой истории? Мой возраст? Годовой доход? Какой у меня автомобиль? Посмотрите: вот она я — в начале, в середине и в конце, неожиданно влюбленная в того, кто не может быть со мною рядом. Будоражащая мысль о ней, залитой солнцем, и совершенно новая, действующая на протяжении всего дня обнадеживающая легкомысленность, и за всем этим унылая, как перегоревшая лампочка, явь слова «никогда».
В зеркале, что висит в прихожей, мелькнуло чье-то отражение. Заглядываю туда снова. Да это же я. Впервые за много дней я увидела саму себя, такое впечатление, будто спала не раздеваясь. Иду в кухню, а там целая гора посуды, покрывшейся плесенью. Не могу вспомнить, когда из нее ели последний раз. Направляюсь в гостиную: по всему полу разбросаны книги.
Выхожу в сад и гляжу на яблоню. Это молодая яблонька, я посадила ее три года назад. Она уже ростом с меня. В первый год она дала одно яблоко, вполне съедобное, сочное и вкусное. На следующий — три. В этом году дерево усыпано маленькими, только завязавшимися яблоками; больше десятка. Хотя новые листья, кажется, умирают. Приглядевшись, замечаю, что на молодых побегах ветвей полно зеленой и лиловой тли. Сверху светлые и чистые крупные листья с другой стороны кишат насекомыми, словно вымощены булыжниками, и края у некоторых плотно свернулись, что их убивает. Когда я распрямляю эти листья, то вижу крошечные точки глубоко въевшейся грязи, как будто в каждом свернутом листочке есть свой собственный заброшенный фабричный двор.
Кругом муравьи: у основания, вверху и внизу ствола, раскачиваются на кончиках ветвей, набивают мелкой поживой тлю и душистые, плотно сжатые самые новые листья.
Середина
— Не могу долго разговаривать, — объясняет моя подруга, — подъезжаем к Лондону, скоро начнутся туннели.
— Не переживай, у меня все прекрасно, — отвечаю я. — Правда. Все хорошо. Я только хотела спросить тебя, что делать, если там по всей яблоне ползают муравьи и тля оккупировала листья.
— Только не опрыскивай ядом, — предупреждает она. — Испортишь яблоки, землю и дерево, не говоря уже о том, что уничтожишь муравьев. Это муравьиная ферма. Они там разводят тлю. Надо будет попросить их уйти. Будь вежливой. Слушай, я вхожу в…
Монастырь? Коматозное состояние? Плохое настроение? Как бы там ни было, но ее голос исчез. Вешаю телефонную трубку, переступаю через книги на полу в гостиной и возвращаюсь в сад. Иду прямо к дереву, нахожу ветку с муравьем и беру ее за конец. Поднимаю ветку к лицу до тех пор, пока муравей не окажется настолько близко, что буквально расплывается в глазах. Ничего не осознаю, кроме кончика ветви, которую держу возле рта как микрофон громкоговорителя. «Пожалуйста, уходите, — прошу я. — Это — моя яблоня, и вы убиваете листья. Пожалуйста, скажите другим муравьям, чтобы те ушли вместе с вами».
— Решили заняться садоводством? — интересуется мой сосед через забор.
Интересно, что он имеет в виду, когда спрашивает: «Почему вы снова дома среди бела дня, а не на работе?»
— Вы рано вернулись домой, — замечаю я.
— Выходной день, — говорит он. — А как у вас дела? Что-то не ладится?
Что означает: «Вы попали под сокращение штатов? Вас уволили? Теперь я зарабатываю больше, чем вы? Вы еще сможете платить по закладной или придется продать дом? И сколько за него дадут, потому что, вероятно, мой будет стоить дороже, так как я его больше благоустраивал, чем вы свой».
— Нет-нет, что вы, у меня все хорошо, — говорю я. И уточняю, что нахожусь в длительном отпуске. — Вы не знаете, что делать с муравьями?
— С муравьями? — переспрашивает он. — Их надо уничтожать. Это единственный выход. Иначе они расползутся повсюду.
Иными словами, он хочет сказать: они не должны проникнуть в мой сад.
Он вытаскивает газонокосилку из сарая, косит траву на лужайке, хотя всего три дня назад это делал, затем снова прячет газонокосилку.
Вот что он теперь имеет в виду: вы редко косите траву у себя на лужайке. Взгляните на свой сад. Посмотрите на него, ради бога.
Он заходит в дом; слышно, как хлопнула дверь черного хода. Я выжидающе стою возле дерева приблизительно полчаса. Муравьи, похоже, не собираются покидать яблоню. Конечно же, они и не думают уходить. Тогда вытаскиваю из сарая старый велосипед, отправляюсь в торговый комплекс и всю дорогу думаю о коже с внутренней стороны ее руки и о том, какие могут быть при этом ощущения, и мысленно представляю изгиб и тяжесть ее груди, вздымающейся у моих губ, прямо у меня перед глазами, так что когда я добираюсь до пассажа, то захожу в супермаркет, потому что именно туда обычно хожу, а не в магазин «Сделай сам», куда намеревалась зайти. Я стою посередине прохода между фруктами и овощами и никак не могу понять, зачем я здесь.
Девушка-стажер раскладывает на стеллаже гладкие персики. На вид ей лет пятнадцать. Надпись на ее именном значке гласит: Анжела здесь для того, чтобы помогать.
Рассказываю Анжеле о муравьях. Она глядит на меня так, будто ничего более странного в своей жизни никогда не слышала. Рассматривает мою одежду и волосы. Потом разворачивается и идет прочь. Несколько минут спустя ко мне выходит женщина лет тридцати. На ее значке написано: ЭЛЕН СЕЛЛАР, СУПЕРВАЙЗЕР.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает она.
Рассказываю ей о муравьях.
— Посыпьте молотым красным перцем, — советует она. — Муравьи никогда не поползут по молотому перцу. Им не нравится пачкать лапки в перце.
— Спасибо, — говорю в ответ.
Направляюсь к стеллажам со специями и беру четыре пачки молотого красного перца. Это перец средней остроты, не очень крепкий, переживаю, как бы сильно не навредить муравьям. Анжела и Элен Селлар не сводят с меня глаз, пока я оплачиваю товар и ухожу; они продолжают наблюдать за мной через окно магазина, когда я снимаю замок с велосипеда.
Возвратившись в сад, я устанавливаю границу вокруг дерева с помощью содержимого двух пачек. Муравьи продолжают бегать вверх-вниз и под деревом прямо по порошку оранжевого цвета, как будто его там и в помине нет, как будто там просто чуть больше насыпано земли.
Захожу в дом и звоню отцу.
— Я смотрю футбол, — говорит он.
— Не вешай трубку, — кричу я.
Тут же снова набираю номер его телефона. Отец долго не отвечает.
— Ну, что такое? — возмущается он, подняв трубку. — Покрась ствол в белый цвет. Они не любят белый цвет. И никогда не ползают по белому. Только не весь ствол, и не наводи лоск, ради бога, иначе повредишь дерево. Возьми эмульсию. Сделай вокруг белое кольцо, это их остановит.
Опять направляюсь в сарай и отыскиваю там старую банку краски. Взламываю с помощью отвертки крышку. Никак не могу найти шетку, поэтому приходится использовать отвертку, для того чтобы покрыть трехдюймовым слоем белой краски все вокруг основания ствола.
Сижу на траве и жду, когда высохнет краска. Вижу, что ни одного муравья она не задержала, пока была влажной.
Конец
Сбиваю муравья с кончика ветки. Другого снимаю с дерева и давлю. Вижу, как еще один бежит вниз по стволу и убиваю его большим пальцем. Несколько муравьев на стволе запаниковали. Я пытаюсь убить как можно больше. Потом прекращаю их убивать. Ведь они могут уничтожить дерево, если захотят. Что я тогда смогу сделать? Ничего.
